Наконец мы докатились до дна оврага. Здесь было совсем темно. И здесь нам никто не помешает довести наш сеанс до конца…
— И ты по-прежнему утверждаешь, что сможешь обойтись без меня?
Я полулежал рядом с ней, но не касался ее.
— Уверена, что этот синий чулок не сможет тебе долго нравиться. Ты все равно ее бросишь. И вернешься ко мне. Мы ведь созданы друг для друга.
— Ты забыла кое о чем, — начал я.
— О чем?
— Хотя бы о том, что уже замужем!
— У него опять был сердечный приступ. Поэтому-то мы и вернулись домой раньше срока.
— Что?!
— Да, да. Сердечный приступ. Уже второй. И врач сказал, что третьего ему не выдержать.
— Почему же он не лег в больницу?
— Он страшно боится всяких там больниц и докторов. Но на этот раз они все-таки предупредили его, чтобы он не позволял себе ничего, что нарушит его покой: никаких рыбалок, никаких сигар, никаких неприятностей. В общем, никаких волнений. Понятно?
— Понятно… Значит, никаких волнений…
— Да, ведь у него уже было два приступа. И врач по секрету сказал мне, что он вряд ли выдержит третий.
Из-за этого разговора я не спал всю ночь и на следующее утро был вялым и сонным. Я все время думал о том, какие неприятности она могла мне причинить. В то же время я, как ни странно, беспокоился за судьбу Харшоу. Ведь достаточно одного сильного волнения — и с ним будет покончено. Интересно, как бы он отреагировал, если бы увидел нас на дне оврага, сплетенных вместе?
Я чувствовал к себе такое отвращение, что даже не пошел повидаться с Глорией. К тому же мы все были заняты в этот день.
Около полудня зазвонил телефон. Я снял трубку.
— Мистер Мэдокс?
— Он самый.
— Говорит Харшоу. Миссис Харшоу. Меня попросил позвонить Джордж. Он недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы появиться в конторе. Вы, вероятно, уже слышали о его…
— Да. И, поверьте, очень огорчен… Как он себя чувствует?
— Сейчас немного лучше. Потому-то он и попросил позвонить вам. Хотел, чтобы вы пришли к нему сегодня вечером поговорить о делах. Скажем, часов в семь?
— Хорошо.
— И кроме того, передайте, пожалуйста, этой девчонке из конторы проката… Э-э, как ее там… Да, мисс Гарнет…
«Вот шлюха, не могла удержаться, чтобы не съязвить!» — подумал я.
— Итак, передайте мисс Гарнет, что Джордж хочет видеть и ее.
— Хорошо. Я передам ей это.
Повесив трубку, я прошел в контору проката. Глория в это время оформляла документы какому-то негру. Увидев меня, она улыбнулась. Негр поблагодарил ее и, взяв бумаги, вышел.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй! Какая ты сегодня красивая!
— Спасибо за комплимент, Гарри. — Она какое-то мгновенье помолчала, а потом добавила: — Как неприятно, что мистер Харшоу заболел.
— Да. И я только что разговаривал с миссис Харшоу. Она сказала, что ему немного лучше и он хочет нас видеть. Если ты не возражаешь, я заеду за тобой около семи.
— Хорошо, Гарри. Но я думаю, что сейчас ему лучше всего не думать о делах. Зачем он, собственно, приглашает нас?
— Наверное, хочет, чтобы мы держали его в курсе всех дел. А может, наоборот, хочет избавиться от своего автопарка и уйти на покой. Откуда мне знать?
Я перехватил ее испуганный взгляд и удивился. Если она и потеряет место у Харшоу, она ведь легко может найти несколько других.
Я заехал за ней домой, когда начинало смеркаться. Она еще не была готова, и мне пришлось посидеть немного и поговорить с Робинсонами. А когда она появилась, у меня перехватило дыхание: в светлой юбке и темной блузке с длинными рукавами она выглядела великолепно.
За станцией обслуживания улица сразу стала безлюдной. Подъехав к дубовой аллее, я остановил машину и поцеловал Глорию.
Она не возражала. Лишь с улыбкой сказала после поцелуя:
— Я могу тебя испачкать губной помадой. А ведь мы едем на деловое свидание.
— К черту все деловые свидания! Ты слишком хороша, чтобы я мог думать еще о каких-то свиданиях!
— И тем не менее, нам надо повидаться с мистером Харшоу, — ответила Глория. — Хотя у меня нет особого желания ехать туда.
— Поедем, но постараемся отделаться по возможности скорее.
Мистера Харшоу мы застали в гостиной. Он сидел в большом кресле, одетый в халат. За те несколько дней, что мы не виделись, он заметно постарел и похудел. Лишь взгляд остался такой же — холодный и твердый. Болезнь сердца, видимо, не вызвала в нем страха.
В гостиную нас проводила Долорес. Харшоу представил нас друг другу.
— Ты знакома с мисс Гарнет, не так ли? И с мистером Мэдоксом тоже?
Меня удивил его голос: он потерял свою уверенность и был каким-то старческим и дребезжащим.
— Да, конечно! Прошу садиться!
Потом она извинилась и исчезла на кухне, чтобы приготовить коктейли. Харшоу спросил:
— Как идут дела?
— Довольно хорошо, — ответил я. И рассказал ему обо всех сделках, которые мы совершили в его отсутствие.
— Вы думаете, объявление сыграло свою роль?
— Разумеется! Я уже приготовил еще одно.
— Ну хорошо, — буркнул он. — Сейчас я вам объясню, почему пригласил вас сюда. Только вначале расскажите мне, что это за история с шерифом?
— Да задержали меня в связи с ограблением банка и только на том основании, что я недавно живу в этом городке и что кассир утверждал, будто преступник был высокого роста…
— Вам еще повезло, что Долли вас заметила. Я хорошо знаю этих фликов. Они за два дня нашли бы доказательства вашей виновности… Ну ладно, не будем больше об этом.
В этот момент вернулась Долорес.
— Эти проклятые ванночки для льда опять примерзли, Джордж! — сказала она. — Может быть, мистер Мэдокс поможет мне?
— С удовольствием! — ответил я, вставая. — Прошу меня извинить!
Какая ведьма! Ванночки, конечно же, оказались не примерзшими. Когда я вынимал их из холодильника, она лишь с удивлением наблюдала за этой процедурой.
— Странно! — наконец произнесла она. — А я никак не могла их вынуть.
— Это все?
— Прошу вас, положите лед в бокалы.
Я сделал то, что она попросила, а Долорес наполнила их коктейлями. В тот же момент она схватила меня за борт куртки и притянула к своей груди.
— Ты слишком смело ведешь себя!
— У меня все рассчитано… Так что имей это в виду.
— Можешь угрожать, но только не мне! — Я оттолкнул ее руку.
— Значит, ты без ума от этой девчонки? — тихо спросила она. Потом понюхала воздух около меня. — Скажи ей, чтобы она не подходила к тебе близко! От тебя пахнет ее духами!
— Опять ты начинаешь! — взорвался я. — Иди лучше отнеси бокалы!
Мы вернулись в гостиную и сели. Я заметил, что у Глории блестят глаза.
— Я уже успел кое-что сказать мисс Гарнет, Мэдокс, — начал мистер Харшоу. — Я хочу сделать вас ответственным за весь мой автопарк. Это позволит вам зарабатывать до шести тысяч в год. Ну как, вас это устраивает?
Устраивает ли это меня? Конечно! Об этом я и мечтать не мог. Ведь мы с ним довольно часто цапались.
— Меня это, конечно, устраивает. Но почему вы остановили свой выбор на мне, а не на Гулике?
Он приподнял руку, давая мне понять, чтобы я остановился.
— Гулик не способен на это. В нем мало жизни, динамичности. В вас же энергии даже больше, чем нужно. И вы слишком колючий, чтобы быть мошенником. Поэтому я и остановил свой выбор на вас.
«Браво! — сказал я себе. — Не такой уж я неловкий! Выкрал в банке тринадцать тысяч, сплю с его женой, а он даже не считает меня мошенником!»
Все детали были быстро оговорены.
Перед уходом Долорес проводила Глорию в ванную комнату. Харшоу посмотрел им вслед. И в первый раз я увидел его нежный взгляд. На кого же из них он смотрит с такой нежностью?
— Миленькая девушка! — наконец сказал он, и я понял, что он говорит о Глории. — Нежная такая и хрупкая. С ней нужно обращаться как с цветком. Иначе ее можно искалечить…
Когда мы уже сидели в машине, Глория воскликнула:
— Как я рада за тебя, Гарри! Просто замечательно все получилось!
Я поехал по Майн-стрит в южном направлении. Не думая ни о чем, я вскоре свернул на дорогу, ведущую к заброшенным фермам. Мы оба молчали. Когда мы подъехали к реке, стало совсем темно. Я остановился у моста и, выйдя из машины, распахнул перед Глорией дверцу.
Мы долго стояли там, у моста, обнявшись, и я целовал ее лицо, губы, глаза. Целовал со страстью, словно боялся, что вскоре потеряю ее навсегда.
Наконец-то она шевельнулась и выскользнула из моих объятий.
— Мы ведем себя так, будто сошли с ума, Гарри! — сказала она. — Ведь это очень нехорошо… Хотя… Хотя мне очень нравится, когда ты вот так целуешь меня.
— Я очень люблю тебя…
Мы снова замолчали. Потом она спросила:
