— Со мной ты была более скованной, — заметил он через какое-то время недовольно. — А тут смотри что выделываешь…
— Просто я тебя еще совсем мало знаю… — она положила руку на его плечо, не отрываясь от экрана. — И почему-то с тобой робею. Боюсь, вдруг тебе не понравлюсь.
— Зря боишься… — Он привлек ее к себе.
— И ты меня робеешь… — Она тоже обняла его. — Боишься, что не получится? А это сковывает. Зато Зти старикашки ничего не боятся! Они за свои бабки должны получить по полной программе, раз ничего, кроме них, дать не могут. Пользуются, козлы, что я завишу от них… Я уже боюсь остаться без копейки. Раньше так не боялась, как сейчас… Привыкла к этой жизни. Им я нужна как шлюха, но вот ты тоже все время отговариваешь меня от пения. Вы все меня отговариваете, а я все равно хочу… — вздохнула она. — Только Савик хочет мне помочь. Посмотри сам, чем я хуже тех, кого все время показывают? — она кивнула на экран. — Все вы одинаковы… Говорите, что я очень пластичная и артистичная, а сами от меня хотите совсем другого. Того самого.
— Но ты же при этом не поешь, — пожал он плечами.
— Ладно, не нарывайся на грубость. Хотела спросить: а что вы с Олежкой сделаете? — спросила она, кивнув на экран. — Будете его мочить, да? Из-за меня?
Она откинула голову, заглядывая ему в глаза.
— Посмотрим, — сказал он неопределенно. — Не я это решаю.
И показал глазами на потолок.
— Знаешь, Олежка мне пообещал, что совсем скоро выйдет хвалебная статья на мой клип. А Савик помогает сделать еще один. А ты мне ничего не предложил… — Она взглянула на часы и встрепенулась. — Хотя в постели даешь больше, чем все они, вместе взятые… — Она озабоченно посмотрела на часы. — Ой, мне бежать надо на съемку! Так вы подождите пока с Олежкой, ладно? — сказала она, быстро одеваясь. — В смысле, я скажу, когда можно.
— Посмотрим… — усмехнулся он. — Но ты смотри, не забудь, обязательно скажи!
— Жалко его почему-то стало, — сказала она. — Он наркоты не признает, боится ее… Меня уговаривал, не надо, мол, колоться. Зачем, говорит, молодую жизнь убивать? Как телок был… И еще плакал. От счастья, говорит. Или ладно, делайте с ним, что хотите, только пусть сначала статья выйдет. Все-таки, говорят, солидная газета. Самой интересно почитать. Буду у всех на слуху, представляешь… Все, пока, я побежала!
Она чмокнула его куда-то в район виска и выбежала за дверь.
Саша допил «Баккарди», подошел к зеркалу, критически себя осмотрел, недовольно хмыкнул. Поднял с пола трубку сотового, набрал номер:
— Антон, это я… Дело сделано, все о'кей.
— Он там хорошо виден? — спросил Антон.
— Главный приз на Каннском фестивале, конечно, не дадут, скажут, чересчур натуралистично, но для нашего ТВТ сойдет. Снято в самых разных ракурсах. Вид спереди, вид сзади… Все его бородавки видны, даже пот во вмятине на переносице. Олег отпираться не будет. Думаю, его адвокаты о монтаже и фальсификации даже не заикнутся. Кстати, перспективная девушка. Я бы ее не терял из виду. Провинциалка, с комплексами, но очень искренняя.
— Что, положил глаз? — хмыкнул Антон. — Влюбился?
— А что, нельзя?
— Не побрезговал — после Быстрова?
— При современных технологиях изготовления презервативов стирается грань между брезгливостью и желанием… — поучительно сказал Саша. — А Олежка разве заразный? У него лоб уже помазан зеленкой? — Он понизил голос.
— Насчет зеленки решаю не я… А гораздо выше. Ладно. Спасибо, сделай три, нет, пять копий, будем думать. А я позвоню по команде.
…Антон отключил сотовый и выглянул из «мерседеса» с тонированными окнами наружу. Они стояли в пробке на площади Гагарина в скоплении других машин уже десять минут.
— Опаздываем… — сказал Антон водителю, сидевшему рядом с телохранителем на переднем сиденье. — Давай придумай, что хочешь, но нас долго ожидать не будут. За что тебе такие деньги платят?
Водитель молча достал проблесковый фонарь, поставил его на крышу машины, включил сирену. Из соседних машин выглянули раздраженные, недоумевающие, в лучшем случае равнодушные рожи. Но никто и не думал сдвинуться с места. Даже показалось, будто окружающие их «шестерки», «копейки» и «горбатые», увидев «шестисотый», только теснее сплотились.
— Ну, видите? — оглянулся водитель. — А я предупреждал.
Антон промолчал. Можно, конечно, выкинуть наглеца из машины и самому сесть за руль, да что толку, если это не поможет сдвинуться хотя бы на метр. Сейчас надо подумать о другом. О том, что Белявский терпеть не может, когда опаздывают к назначенному времени.
Вздохнув, Антон набрал номер:
— Эдуард Григорьевич, к сожалению, не успеваю. Торчу в пробке.
— Ничего не знаю! Как начальник службы безопасности ты уже должен быть здесь! (Он подчеркнул — уже.) Так когда прибудешь?
— Минут через пять — десять. Если только вертолет пришлете…
Обойдешься. Знаешь, сколько сейчас стоит прислать за тобой вертолет? Одно согласование в мэрии обойдется в три твоих зарплаты. Словом, слышать ничего не хочу, чтобы был здесь к назначенному времени! Ты все понял? Или ищи себе другую работу.
— Будем стараться… — хмуро ответил Антон, переглянувшись с Толей-телохранителем. Тот кивнул и приоткрыл дверь машины.
— Кстати, как прошли съемки порнографического фильма? — поинтересовался Эдуард Григорьевич.
— Нормально. Кассета завтра же поступит в наше распоряжение. Я приказал сделать до завтра пять копий…
— Больше! — перебил Эдуард Григорьевич. — Десять, двадцать копий! И все высшего качества. И чтобы завтра, к одиннадцати, они лежали в моем, нет, лучше в твоем сейфе. И не вздумай, как сейчас, опаздывать!
— Не на метро же их везти, — попробовал оправдаться Антон. — А в Москве все улицы с утра в сплошных пробках.
— Мы продолжим этот наш разговор, если приедешь вовремя, — жестко сказал Эдуард Григорьевич. — Кассеты, ладно, так и быть, чтоб были здесь к шести утра, до моего прихода. В это время нет пробок? А сейчас не теряй времени! У тебя осталось ровно тридцать пять минут. И еще сколько-то секунд.
Антон вдвоем с водителем выбрались из машины. И быстро пробежали, минуя, а то и по капотам других машин, не оборачиваясь на возмущенные крики, около пятидесяти метров вперед, туда, где стало свободнее, где вспотевшие менты уже начинали расшивать пробку. Антон кивнул на стоявшую там «тойоту-корролу», за рулем которой сидел совсем молодой парень, на плече которого покоилась русая головка веснушчатой девушки.
— Только тихо… — Антон быстро сунул в приоткрытое окно «магнум» и приставил его к голове девушки, потом ловко извлек из ее сумочки паспорт и сотовый. — Так… А вот и наш домашний адрес… Если хочешь сохранить телку и тачку, быстро вылезай, там сзади остался наш «шестисотый», номер и ключи сейчас получишь. Сегодня катайтесь, но завтра обменяемся…
И без шуток! — Он коротко взглянул на своего водителя, который в другое оконце уже передавал обомлевшему парнишке ключи от «мерседеса».
— Здесь же, вон там, возле стоянки, в одиннадцать утра, — добавил водитель перепуганной паре. — Если что, я тебя под землей найду!
Антон выпрямился. Очень спортивный, безукоризненно одетый, он стоял с кейсом в руках, с безразличным видом глядя в сторону, и ждал, когда освободится «тойота». Из других машин на него заглядывались женщины.
— Так нам завтра к одиннадцати в институт… — сказал парнишка и тут же прикусил язык.
— Значит, опоздаешь… — кивнул Антон, помогая девушке выбраться из машины. — Первый раз, что ли? Понял, да? А сейчас — меньше слов, больше дела, без резких телодвижений, и побыстрее.
— Звоните, если что понадобится… — улыбнулся он девушке и вручил ей свою визитку. — Или потребуется наша поддержка.
Они быстро сели в «тойоту», поставили проблесковый, и «японка» настолько резво взяла с места, что голова Антона откинулась назад.
Он опоздал на совещание ровно на три минуты, и Белявский Эдуард Григорьевич, нефтяной магнат, он же владелец телеканала ТВТ, сидевший во главе стола, хмуро посмотрел в его сторону, потом на напольные часы — восемнадцатый век, бронзовый бой курантов, отдающий речной свежестью, — погрозил ему пальцем, после чего продолжил:
— …Нам нужно обсудить ряд неотложных мероприятий, которые не позволили бы Левке Разумневичу и его кодле перехватить инициативу! И они, вы сами знаете, уже ничем не брезгуют! Их люди забрались в святая святых, в Генпрокуратуру, где обнаружили ордер на Левкин арест! Только представьте: этот так называемый меценат, покровитель муз и проходимец уже снимает со счетов деньги, которые давал на постановку кинофильмов, если их авторы не подписали коллективное письмо в его защиту! А наша широкая общественность только кудахчет и требует борьбы с коррупцией!
