Тон у него был явно издевательский, но Худ зачарованно слушал. Маленькие глазки Загоры сверлили его, и Худ почувствовал нарастающий дискомфорт. Чувство опасности все нарастало. Казалось, Загора пытается его загипнотизировать. Воздействие его личности было необычайно сильным. Худ почувствовал легкое головокружение, но попытался взять себя в руки, тряхнул головой и выпрямился.
Монотонный голос Загоры умолк. Худ поднялся на ноги. На мгновение ему показалось, что его покачивает, как боксера, пропустившего сильный удар, но он сделал усилие над собой и преодолел это состояние. Он был буквально на волосок от чего-то опасного и неизвестного.
- Мне всегда говорили, что здешними горами лучше всего любоваться вечером, - сказал Худ.
Еще какой-то миг Загора оставался неподвижен, не сводя с Худа любопытного напряженного взгляда. Потом сказал:
- Да, верно. Позвольте мне их вам показать. - Он хлопнул в ладоши и появился высохший слуга, откинувший портьеру.
Они вышли в атриум с двойным рядом арок, окружавших длинный каменный бассейн. В зеркале потемневшей воды отражались кипарисы и белые дуги арок. Во внутреннем дворике и широких галереях между двойными арками стояли статуи, произведения искусства и шкафы с книгами. И нигде ни души.
Худ посмотрел на кольцо окружающих гор. В лучах заходящего солнца они отливали дымчато-красным и розовато-лиловым. Небо над головой стало уже темно-синим. Великолепная сцена для дьявольских козней.
В следующее мгновение он резко остановился при виде появившейся между арок фигуры. Загора снова хлопнул в ладоши.
- Балек! Балек! - Существо длинными шагами подошло к ним, и Худ подумал, что оно больше походило на птицу, чем на человека.
Загора внимательно посмотрел на Худа. Ростом Балек был больше шести футов, выше Худа, но руки и ноги его были удивительно тонкими, как палки, без малейших признаков мышц. Покатый лоб прикрыт прямыми волосами, меж глаз торчал большой темный кривой выступ, напоминавший клюв. Немигающие глаза, уставившиеся на Худа, напоминали птичьи. Кожа была темной, рот под большим клювом - маленьким. На мужчине, если его можно было назвать мужчиной, было что-то вроде рабочего халата, и он был бос. Худ был ошеломлен и поражен.
- В чем дело, мистер Худ? - спросил Загора. - Разве вам не приходилось видеть мужчин и женщин, похожих на птиц? Балек прошел в этом направлении немного дальше. Можете говорить свободно, он ничего не понимает.
- Что это за клюв?
- Врачи называют это остеомой, доброкачественной опухолью, которая иногда вырастает на лице или на голове. Эти штуки настолько твердые, что не поддаются удалению хирургическим путем, но их станет удалять? Это делает Балека знаменитым, не так ли? Я нашел его на Новой Гвинее, где эта особенность давала ему большую власть среди людей его племени.
- Устрашающее зрелище.
- Пойдемте, мистер Худ; такие вещи известны с древнейших времен. Балек - большая редкость и большая ценность. Он похож на Хоруса, древнего египетского бога. Живое доказательством, что Хорус - бог с птичьей головой - не был легендой. Древние египтяне времен первой династии видели такого человека. Он произвел на них впечатление, приобрел неограниченную власть над ними и был обожествлен. Это совершенно очевидно. И Балек, как и Хорус, имеет какое-то сродство с птицами. Он самый удивительный дрессировщик птиц в мире.
- Тот гриф, которого я видел, из их числа? - поинтересовался Худ.
Загора стремительно повернулся к нему. Потом с явным усилием овладел собой.
- Нет, мистер Худ. Хотя, конечно, грифы известны в Доломитах уже много веков. Я покажу вам...
Он повернул к дому. Балек молча остался возле бассейна.
- Мистер Худ, вы видели моего Карпаччо? Вот - прекрасно, не правда ли? - Он подвел Худа к большому ковру. - Подарок комитета Девяти. Вы этого не знали?
- Чудесная вещь, - сказал Худ, чувствуя, что ситуация становится крайне опасной. Встреча с таким существом, как Балек, была не случайной и теперь он понимал, что Загора ждал его и подготовился. Это было как спуск на полной скорости по незнакомой ухабистой дороге на машине без тормозов.
- А вот и гриф, смотрите, - Загора показал на птицу на картине. Написано в 1501 году.
- Да, просто замечательно.
Загора пошел дальше, знаком пригласив Худа идти за ним. Они вышли на террасу. Горы, подступавшие к дому с этой стороны, уже совсем потемнели.
- Так вы останетесь у нас на время, мистер Худ? Может быть, доставите мне удовольствие и поужинаете со мной?
- Это доставит мне огромное удовольствие.
- Хорошо. - Загора хлопнул в ладоши и приказал, чтобы принесли выпить. Слуга принес Худу великолепный мартини, очень сухой и очень холодный, с маленькой зеленой оливкой. Загора выпил ракию. Еще им подали японский коктейль с орехами, которого Худ не пробовал уже много лет и который также оказался очень хорош.
Когда слуга принес напитки, Худ заметил, что никогда не видел, чтобы работы Карпаччо продавались, Загора согласился с ним и принялся квалифицированно рассуждать о картинах, рынке произведений искусства и коллекционерах.
Прохладным вечером в кольце величественных гор они стояли с бокалами в руках, и в высоте сияли звезды. Худ испытал восхищение от этой новой черты характера Загоры. Человек, только что казавшийся грубым и ужасным, предстал перед ним в высшей степени цивилизованным. Теперь Худа уже не удивляло, что женщины подпадают под его обаяние. Загора обладал большой интеллектуальной мощью и способностью подчинять людей. Мистицизм отступил, уступив место утонченности и даже изощренности - и все-таки чтото оставалось скрытым покровом тайны.
- Боннар? Но именно Боннара и следует покупать! - продолжал Загора. Вот увидите, через несколько лет Боннар окажется среди величайших художников века. - Он остановился. - Подождите минутку. У меня есть кое-что, что вас заинтересует.
По его знаку слуга, стоявший до этого в стороне, прямо-таки прыгнул вперед. Загора что-то ему приказал, и тот исчез. Через минуту он вернулся с маленькой картиной в руках и остановился, держа её перед ними.
На картине была изображена хижина в снегу; как предположил Худ, она могла принадлежать кисти рядового французского художника девятнадцатого века. Совершенно заурядного - но Загора не был человеком, способным допустить такую ошибку. Худ начал с любопытством разглядывать массивную раму, и вдруг неожиданно узнал её. Худ ощупал раму со всех сторон. Хитрость заключалась в том, что картина с хижиной была двусторонней, и если её перевернуть, на другой стороне можно было увидеть известное пикантное изображение - анатомический портрет женских интимных мест, обычно прикрываемых фиговым листком, - но работы Курбе.
Выписанная рукой мастера во всех деталях картина явно отвечала порочным наклонностям человека, пристально за ним наблюдавшего. Считалось, что "портрет" перед войной попал в Венгрию и там исчез. Загора расхохотался.
- Помните его историю? Курбе написал его в 1866 году для Халил-бея, турецкого коллекционера и viveur (прожигатель жизни (фр.) - прим. пер.) времен Второй империи. Когда картина была закончена, состоялась дружеская попойка, на которой Курбе и Халил представили картину под названием "О" "Начало мира" (Origin (англ.) - начало - прим. пер.). - Он расхохотался. Интересно, мистер Худ, кто ему позировал?
- Не знаю, - сказал Худ. - Курбе вполне мог уговорить какую-нибудь симпатичную девушку, которая позировала ему обнаженной, позволить ему обессмертить её самый драгоценный кусочек.
- Я совершенно уверен, именно так он и сделал. Это единственная женщина, которую он сделал бессмертной! - Зубы Загоры сверкнули. Маленькие глазки уставились на Худа. Внутренне Худ вздрогнул. Вместо веселья всю сцену вдруг пронизал ледяной холод. Эффект был ужасным. Загора выглядел воплощением сил ада.
Появился слуга.
- Пойдемте ужинать.
Большую столовую заливал яркий свет. Они вдвоем расположились за огромным мраморным столом, прислуживал им высохший Чен и ещё трое слуг. С самого начала Загора ел и пил в огромных количествах, отправляя пищу в рот руками на восточный манер, проливая вино на стол и на одежду, вытирая пальцы о волосы. Он ел что-то особенное, нечто вроде ячменя, обильно приправленного керри и соусом. Худу подали прекрасно приготовленную баранину. За время ужина они обменялись всего несколькими репликами, так как Загора был полностью поглощен едой. Покончив со своим загадочным блюдом, он съел уйму фруктов, довольно долго сидел, разглядывая Худа, а потом сказал:
- Мистер Худ, вы знакомы с доктриной спасения через грех?
Худ предпочел не показывать своего невежества и сказал:
- В общих чертах.
К Загоре снова вернулись изящные манеры, которые он демонстрировал на террасе.
- Конечно, представление о грехе в наши дни претерпело столь сильные изменения, что подобная терапия становится все менее эффективной. Посмотрите на семь смертных грехов античных времен: Зависть, Обжорство, Гордость, Тщеславие, Жадность. Кто, спрашиваю я вас, мистер Худ, сегодня считает это грехами? Это недостатки, пустяки, черты характера, которые едва ли стоят того, чтобы их замечать. Простите меня, но о них вспоминают только в викторианских романах. С другой стороны, Гордость в современном мире расценивается весьма положительно. А Ярость - кто считает греховным впасть в ярость? Сама мысль об этом представляется смешной.
