Его лицо стало лицом осторожного юриста. Он довольно резко произнес:
– Конечно, моя дорогая леди. Буду очень рад сделать все, что в моих силах, хоть и сомневаюсь, что могу теперь чем-то помочь.
Если он готовил себе путь к отступлению, то Магдалена этого не заметила. Она принадлежала к тому типу людей, которые способны видеть что-то одно, а в этот момент она видела только то, что ей было нужно. Она считала само собой разумеющимся, что Поллизер готов помочь.
– У нас ужасные неприятности, сэр Эдвард.
– У нас? Вы замужем?
– Нет, я имела в виду нас с братом. О, Уильяма и Эмили тоже, между прочим. Но я должна объяснить. У меня есть – была – тетя, мисс Крэбтри. Возможно, вы читали о ней в газетах. Это было ужасно. Она погибла – ее убили.
– А! – Вспышка интереса озарила лицо сэра Эдварда. – Примерно месяц назад, да?
Девушка кивнула:
– Даже меньше, три недели назад.
– Да, помню. Ее ударили по голове в собственном доме. Они не нашли того, кто это сделал.
Магдалена Воган кивнула:
– Они не нашли этого человека и, я думаю, никогда не найдут. Видите ли, возможно, там никого и не было.
– Что?
– Да, это ужасно. Об этом в газетах ничего не писали. Но так думают полицейские. Они знают, что никто не входил в дом в ту ночь.
– Вы хотите сказать…
– Что это кто-то из нас четверых. Это должен быть один из нас. Они не знают, кто именно, и мы не знаем… Мы не знаем. И мы сидим там каждый день, с подозрением глядя друг на друга, и гадаем. О! Если бы только это мог быть кто-то посторонний, но я не понимаю, как это может быть…
Сэр Эдвард пристально смотрел на нее со все большим интересом.
– Вы хотите сказать, что члены семьи под подозрением?
– Да, именно это я хочу сказать. Полицейские так не сказали, конечно. Они были очень вежливы и любезны. Но они обыскали дом, они допрашивали всех нас, и Марту, снова и снова… И так как они не знают, который из нас, они медлят. Мне так страшно, до ужаса страшно…
– Моя дорогая девочка… Бросьте, вы наверняка преувеличиваете.
– Ничего подобного. Один из нас четверых – больше некому.
– Кто те четверо, о которых вы говорите?
Магдалена села прямо и заговорила более сдержанно:
– Это я и Мэтью. Тетушка Лили была сестрой нашей бабушки. Мы жили с ней с четырнадцати лет (мы близнецы, знаете ли). Еще там был Уильям Крэбтри. Он приходился ей племянником, сыном ее брата. Он тоже жил там со своей женой Эмили.
– Она их содержала?
– Более или менее. Уильям имеет небольшое количество собственных денег, но у него слабое здоровье, и ему приходится жить дома. Он человек тихий, мечтательный. Я уверена, невозможно, чтобы он… ох… с моей стороны ужасно даже думать об этом!
– Я все равно далек от понимания положения. Может быть, вы согласитесь коротко изложить факты, если вас это не слишком расстроит?
– О нет, я хочу вам рассказать. И я до сих пор так ясно все это вижу – до ужаса ясно. Мы попили чаю, понимаете, и все разошлись заниматься своими делами. Я – шить платье. Мэтью – печатать статью, он немного пишет для газет; Уильям – заниматься своими почтовыми марками. Эмили не спускалась к чаю. Она приняла порошок от головной боли и легла. И вот мы все занимались своими делами. А когда в полвосьмого вошла Марта, чтобы накрыть стол к ужину, тетушка Лили была… мертва. Ее голова – ох, это ужасно! – была просто расколота.
– Орудие нашли, я думаю?
– Да. Это было тяжелое пресс-папье, оно всегда лежало на столе возле двери. Полицейские проверили отпечатки пальцев, но на нем их не было. Его тщательно вытерли.
– А каковы ваши первые предположения?
– Мы, конечно, думали, что это грабитель. Два или три ящика бюро были выдвинуты, будто вор что-то искал. Конечно, мы решили, что это грабитель! А потом пришли полицейские и сказали, что она умерла по крайней мере час назад, и спросили у Марты, кто заходил в дом, и та ответила, что никто. А все окна были заперты изнутри, и никаких признаков, чтобы кто-то возился с замками. И тогда они начали задавать нам вопросы…
Она замолчала. Грудь ее вздымалась; глаза, испуганные и умоляющие, смотрели на сэра Эдварда в поисках поддержки.
– Например, кто получит наследство после смерти вашей тети?
– Это просто. Мы все получим, в равной степени. Она завещала разделить деньги поровну между нами всеми.
– А как велико наследство?
– Поверенный сказал нам, что оно составит примерно восемьдесят тысяч фунтов после уплаты налога на наследство.
Сэр Эдвард открыл глаза, слегка удивленный.
– Это довольно значительная сумма. Вы знали, полагаю, общую величину состояния вашей тети?
Магдалена покачала головой:
– Нет, оно стало для нас сюрпризом. Тетушка Лили всегда ужасно аккуратно обращалась с деньгами. Она держала всего одну служанку и всегда много говорила об экономии.
Сэр Эдвард задумчиво кивнул. Магдалена слегка подалась вперед в своем кресле:
– Вы мне поможете, правда?
Ее слова стали для Поллизера неприятным шоком как раз в тот момент, когда он заинтересовался ее историей ради самой истории.
– Моя дорогая леди, что я могу сделать? Если вам нужен хороший юридический совет, я могу дать вам имя…
Она перебила его:
– О! Мне ничего такого не нужно! Я хочу, чтобы вы помогли мне лично, как другу.
– Это очень любезно с вашей стороны, но…
– Я хочу, чтобы вы приехали к нам домой. Я хочу, чтобы вы задавали вопросы. Я хочу, чтобы вы все увидели и высказали свое собственное мнение.
– Но, моя дорогая…
– Вспомните, вы обещали. В любой момент, в любое время, сказали вы, если мне понадобится помощь…
Ее глаза, умоляющие, но уверенные, смотрели прямо в его глаза. Ему стало стыдно, и он был, как ни странно, тронут. Эта потрясающая искренность, эта абсолютная вера в пустое обещание десятилетней давности, как в священную клятву… Как много мужчин произносили те же самые слова – почти клише! – но от очень немногих из них требовали сдержать обещание.
Он довольно слабым голосом ответил:
– Я уверен, есть много людей, которые могли бы дать вам лучший совет, чем я.
– У меня множество друзей, естественно.
Его позабавила ее наивная самоуверенность в этом вопросе.
– Но, понимаете, среди них нет умных. Таких умных, как вы. Вы раньше допрашивали людей. И при вашем опыте вы должны знать.
– Что знать?
– Виновны они или невиновны.
Сэр Эдвард улыбнулся про себя довольно мрачно. Он льстил себе тем, что в целом он обычно действительно знал! Хотя во многих случаях его личное мнение не совпадало с мнением присяжных.
Магдалена нервным жестом сдвинула шляпку со лба назад, оглядела комнату и сказала:
– Как здесь тихо… Разве вы иногда не скучаете по шуму?
Тупик! Своими случайными словами, произнесенными наугад, она задела его больное место. Тупик… Да, но всегда есть выход – тот, откуда ты пришел, путь обратно в мир. В нем шевельнулось нечто импульсивное и молодое. Ее простодушное доверие взывало к лучшей стороне его натуры, а характер ее проблемы пробуждал в нем прирожденного криминалиста. Ему хотелось увидеть тех людей, о которых она говорила. Ему хотелось составить свое собственное мнение.
Сэр Эдвард сказал:
– Если вы действительно убеждены, что я могу быть полезен… Имейте в виду, я ничего не гарантирую.
Он ожидал, что Магдалена придет в восторг, но она восприняла это очень спокойно.
– Я знала, что вы согласитесь. Я всегда считала вас настоящим другом. Вы пойдете со мною сейчас?
– Нет. Мне кажется, если я нанесу вам визит завтра, так будет лучше. Вы дадите мне имя и адрес поверенного мисс Крэбтри? Мне может понадобиться задать ему несколько вопросов.
Она записала имя и адрес на бумаге и вручила ему. Затем встала и сказала довольно застенчиво:
– Я… я вам ужасно благодарна, правда. До свидания.
– А ваш собственный адрес?
– Как глупо с моей стороны… Челси, Палатин-уок, номер восемнадцать.
IIВ три часа следующего дня сэр Эдвард Поллизер приближался к дому восемнадцать на Палатин-уок размеренной, спокойной походкой. До этого он кое-что выяснил. В то утро адвокат нанес визит в Скотленд-Ярд, где помощником комиссара был его старый друг, и еще побеседовал с поверенным покойной мисс Крэбтри. В результате он яснее представлял себе обстоятельства дела. Мисс Крэбтри распоряжалась деньгами несколько странно. Она никогда не пользовалась чековой книжкой. Вместо этого у нее была привычка писать своему поверенному и просить приготовить для нее определенную сумму в пятифунтовых банкнотах. Это почти всегда была одна и та же сумма – триста фунтов четыре раза в год. Женщина сама приезжала за деньгами в извозчичьей карете, которую считала единственным безопасным видом транспорта. В другое время она не покидала дом.
