— Иван Иванович, — вздохнув и закурив, сказала я, — ситуация такая… — Я даже глазки потупила, мол, вот как неудобненько получается, но ничего, мол, поделать не могу. — Понимаете, ко мне тут с просьбой одной обратились, и только вы сможете мне помочь…
— В чем дело? — подняв кустистые брови, спросил он. — Говорите, Таня, должно быть, дело немаловажное, раз вам так неприятно о нем говорить.
— Неприятно это даже не то слово, — снова вздохнула я. — Понимаете, бывший друг Высотина, знавший его еще по школе, узнал о том, что случилось. А поскольку мы с ним знакомы и поскольку он узнал от меня, что я знакома с вами… Словом, Иван Иванович, давайте уж начистоту! Скажите, вы ведь его видели одним из последних. Он что, вел себя как-то странно?
Григорьев помолчал, а потом сказал:
— В общем-то, Танечка, вел он себя действительно необычно, но я бы ни за что не решил, что он задумал покончить с собой. Мы действительно виделись с ним накануне его смерти. То есть я был у него буквально вечером, часов в восемь. Признаться, я зашел сказать о том, что у меня есть кое-какие доказательства, и честно предупредил, чтобы он готовился к моей будущей разгромной статье.
— А он? — тоскливо глянув на Ивана Ивановича, спросила я.
— А он? — Григорьев усмехнулся. — Ему это было не впервой. Плечами пожал, пошутил, сказал, мол, валяй.
— То есть получается, что на самом деле его это даже не огорчило? — уточнила я.
— Да с чего вы вообще, милая моя, взяли, что его огорчали мои статьи? — с искренним недоумением спросил Иван Иванович. — Я ведь, кажется, говорил вам уже, для Алекса это была очень выгодная реклама. Может быть, благодаря моим разгромным статьям он так хорошо и держался на плаву, — как-то по-хитрому заметил критик.
— Значит, он не мог после вашей с ним встречи расстроиться так, чтобы… — не унималась я.
— Глупости какие! — фыркнул Григорьев. — Если уж вам так интересно, почему он решил петлю на шею накинуть, так я вам скажу свое мнение. Уж если что и послужило причиной, то, поверьте, искать надо в другом месте. Скажем, в его личной жизни искать. А насчет статей, это вы бросьте! Алекс никогда не принадлежал к людям, которые из-за этого в истерики впадают. Он действительно понимал свою выгоду.
— И вам так-таки этих статей никто не заказывал? — кокетливо напомнила я.
— Ну, может, и заказывал, — улыбнулся в ответ Иван Иванович.
Он хитро сверкнул на меня глазами, завел мотор и тронул машину с места с таким видом, что, мол, теперь, милая, додумывай и догадывайся сама. И я, конечно, догадалась. Но вот только одно не давало мне покоя. Кто-то ведь же хотел из самоубийства сделать убийство и кого-то подставить. Может, этого человека и должна была найти частный детектив Таня Иванова? Но раз уж убийства не было, то что теперь делать мне? Искать? Но кого?
Я подавила тяжелый вздох и отвернулась к окну.
— Куда вам? — спросил меня Григорьев.
— В центре высадите, — попросила его я.
Григорьев, напомнив о том, что будет ожидать меня завтра, остановил машину. Я одарила его многообещающей улыбкой и вышла из салона.
* * *
По дороге домой мне пришла в голову идея. Поскольку я ничего не понимала, что случилось на самом деле, и было как-то уж слишком много неясного, темного и непонятного, то подумала о том, чтобы попробовать раскрутить ситуацию в обратную сторону. Таким образом, я надеялась хоть в чем-то разобраться.
Я завернула в ближайший дворик и, сев на самую дальнюю лавочку, закурила.
Итак, известному поэту, президенту фонда, кто-то объявляет войну в прессе, причем «война» эта ему и самому выгодна в качестве бесплатной рекламы. Этот кто-то узнает о письме, написанном известным поэтом поэту неизвестному. Затем этот кто-то находит поэта неизвестного и предлагает напечатать его стихи. Знал ли этот кто-то о пробе пера, о том, что то самое стихотворение, написанное в послании мальчику, будет им слегка переработано? Наверное, знал.
А дальше у мальчика появляются «знакомые», которые предлагают ему напечатать несколько стишков в одной газетке. И мальчик среди прочих выбирает именно тот самый стишок, который и является камнем преткновения. Причем газетка выходит немного раньше, чем готовящийся сборник стихов поэта известного, в котором напечатано и то самое стихотворение. А после этого кто-то, воюющий с поэтом известным, посредством критика, подкупает мальчишку, чтобы обвинить известного поэта в плагиате. Но что же делает известный поэт? Он просто кончает жизнь самоубийством, вместо того чтобы пытаться каким-то образом отстоять свое честное имя. По всей видимости, тот, кто воевал с поэтом, такой вариант тоже предусмотрел, иначе откуда же тогда на следующий же день взялся патологоанатом с фальшивыми снимками и предложил мне заняться расследованием лжеубийства? Какую цель преследует этот неизвестный?
Может, его цель — Сергей, ведь у него был мотив — то самое президентство? Тогда логичнее всего было бы предположить, что воинственный кто-то — это Артур. Он мне и намекал, что дело тут не только в президентстве, но и в Ладе.
А что, если цель — Артур? Вот Пантелеев, например, говорил мне, что у самого Артура могла быть выгода — та же самая Лада.
Я выкинула окурок и нахмурилась. Все правильно, как говорится, все сходится. Но как же найти этого таинственного «кого-то», кому на самом деле выгодна нынешняя ситуация. Может быть, это сама Лада?
Нужно было срочно предпринять какой-то важный шаг, который бы показал этому неизвестному злоумышленнику, что идет все далеко не так, как он планировал, что все вот-вот выйдет у него из-под контроля. Надо было сделать что-то, что вынудило бы его каким-то образом объявить себя. Надо было его спровоцировать.
Обдумыванием этого немаловажного вопроса я и занялась, когда направилась к остановке.
Ничего более оригинального, чем просто позвонить возможным подозреваемым, я так и не придумала, к своему стыду. Собственно, это я и сделала, когда вернулась домой. Я позвонила Сергею. Он взял трубку, и я сразу ему сказала:
— Сережа, это Татьяна. Знаешь, а ведь у меня появились сведения о том, что именно ты заказывал Григорьеву статьи.
На том конце провода повисло напряженное молчание. Интересненько!..
— Сергей, ты меня слышишь? — позвала я.
— Слышу, — буркнул он. — Но лучше бы, наверное, не слышал!
— Ничего сказать мне не хочешь? — спросила его я.
— А ты думаешь, что я пришел бы к тебе с таким вот делом, если бы сам и заказывал эти чертовы статьи?!
— Случались и такие истории, — заметила я.
— Не знаю, что там у тебя еще случалось, но уж ко мне это явно не имеет никакого отношения!
— Уверен? — провокационно поинтересовалась я.
— Уверен в другом, — процедил Сергей сквозь зубы. — Можешь сказать ему, что я даже не удивлен. Я так и знал, что Артур… — Выплюнув последнее слово, он прервал сам себя на полуслове и добавил: — Можешь думать что угодно!
Сергей отключил мобильный.
Славно! Кто у нас следующий? Следующим был Артур. Я набрала его номерок.
— Артур, это Татьяна Иванова, — представилась я. — У меня появилась информация о том, что именно ты заказывал одному критику разгромные статьи о стихах Высотина.
— Что?! — ахнул Артур. — Таня, это просто какой-то бред! Повтори, что ты сказала!
— Ты прекрасно слышал, — заметила я. — Как думаешь отмазываться?
— Да не собираюсь я отмазываться! — вспылил мой собеседник. — Чушь все это полная! И я даже знаю, кто тебе такую чушь мог сказать! Белостокову передай, что я не удивлен! — зло проговорил он. — Я всегда знал, что только такого от него и можно ожидать!
«Чудненько», — сказала я себе, пока Артур злобно сопел в трубку. Он в отличие от Сергея не решался прерывать разговор.
— А почему ты решил, что я узнала об этом от Сергея? — спросила я.
— Таня, ну уж совсем-то дурака из меня не делай! — рявкнул Артур. — Больше никому бы такое просто в голову не пришло! Ладно, пока!
— Пока, — запоздало сказала я, когда в трубке уже послышались короткие гудки.
Но это было не все. Оставались еще Пантелеев и сама Лада, которая и вовсе являлась для меня до сих пор этакой темной лошадкой. Все только и делали, что ссылались на нее, но при этом ничего конкретного не говорили. Сначала я позвонила в гостиницу и попросила к телефону Игоря Владимировича, так как у меня не было номера его сотового. На врученной же визитке значились только рабочий и домашний телефоны — оба московские.
Через минуту меня соединили с его номером, и я услышала в трубке спокойный приятный мужской голос. Мне не хотелось высказывать Игорю Владимировичу все те обвинения, которые я уже изложила Сергею и Артуру, но ничего другого в голову не приходило. Если уж провоцировать, то всех, чтобы никому не было обидно.
— Игорь Владимирович, простите, что беспокою, — проговорила я. — Тут вот дело какое… Помните, мы говорили о критике и о заказных статьях?
