— Вот получишь по мозгам по всей программе, может, хоть тогда дойдет. Учти, у него уже собственная охрана. Я их не знаю. Главное — не заводись. Просто слушай… Я кабинет Семеныча с пульта тоже на прослушку подключил, на запись. Если что…
В дверях маячила Элга.
— Рекомендую — никаких мехов! — затараторила она. — Все из английской коллекции «Деловая леди». Каблук — низкий. На голове — чалма. Низка черного жемчуга. И не забывайте, Лиз, вы еще не имеете твердости после нервного потрясения. Стиль — трепетная лань. Платок в сумочке, возможно, понадобится скорбная слеза. И как можно искреннее — совершенно тупое непонимание. Вы ничего не подозреваете! Красная Шапочка в гостях у бабушки…
— Господи, и вы туда же, Карловна?!
— Я уже давно «там», — посерьезнела она. Янтари ее были блекло-желтыми, рот — в злом оскале, она была как рыже-огненная рысь. — Этот богдыхан уже объявил мне, что я могу подыскивать другую работу. Так что, если вы оторвете ему яйца, я не буду иметь возражений.
— Видишь, он уже и тут хозяин… Торопится! — сказал Михайлыч.
Только сейчас до меня стало доходить, что Чичерюкин прав в своих подозрениях.
Минут через двадцать, засупоненная, придав своей бледной морде золотисто-смуглый оттенок, обработав реснички и бровки, кинув блики теней на веки, накрасив сливовой помадой с блеском губы, напялив темно-лиловый сюртучок и прямую юбку пониже колен и нахлобучив на лысину чалму, я понесла себя в кабинет Туманского.
В предбаннике наш Костик и незнакомый охранник играли в шашки. Охранник вскочил, уточнил, кто я такая, отворил дверь в кабинет и осведомился, примет ли меня Кен. Костик чуть заметно подмигнул мне.
Такие, значит, дела: в кабинет Сим-Сима я без спроса войти уже не могла.
Кен поднялся из-за письменного стола и надел пиджак. До этого он был в рубашке и подтяжках. В камине горели дрова, люстра и все бра были включены, в кабинете было ослепительно светло, чего Сим-Сим не выносил.
Психиатр (или психотерапевт?) Авербах сидел, вытянув ноги в кресле близ столика на колесиках, и смаковал коньячок Туманского. Он тоже встал и дождался, пока я плюхнулась в кресло близ стола.
В пальцах Кена курилась китайская сосалка, и в кабинете уже стоял дурманно-сладкий запах его табака.
Он был в сильных очках, зрачки расплывались, и уловить выражение его глаз за стеклами было невозможно. Только по тому, как он хрустнул пальцами и забарабанил по столешнице, я догадалась — нервничает.
Фотография в самшитовой рамке, стоявшая на каминной доске, была сдвинута. Я поняла, что он ее рассматривал. Фотография была идиотская, но другой у меня не было. Из загса нашего городка. Я в распахнутой шубейке, поддатый Сим-Сим с бокалом шампанского в руках, служительница, которая нас бракосочетала, на фоне триколора и городского герба с рыбами и якорями. Из-за ноги Туманского выглядывает и корчит рожицу Гришка, похожий в своем комбинезоне на гномика.
— Как вы себя чувствуете? — спросил, разглядывая меня, Кен.
— Вашими заботами, — проникновенно произнесла я. — Если бы не вы…
— Пустое, пустое, — улыбнулся он. — Но вот доктор считает, что вам еще надо… понаблюдаться! Не так ли?
— Можно и так, — пожал плечами Авербах. — Во всяком случае, сменить обстановку — очень даже не помешает. Но, в общем, все приходит в норму. Вы — сильный человек, мадам! С чем я вас и поздравляю. Впрочем, себя тоже.
— Медицина рекомендует, а я не возражаю, — сказал Кен. — Это — загранпаспорта… — Он порылся в каких-то бумагах на столе. — Ваш, на вашего приемыша… Григорий, кажется? И на его няньку! Эту самую девушку, Арину. Пока вы, так сказать, отсутствовали, пришлось подсуетиться. Доктор говорит, что втроем — оптимальный вариант. Не будет скучно.
— И куда же нас? — спросила я.
— Я вам все объясню, — оживился Авербах. — Я звонил в Германию своему коллеге, Генцу Штайеру, из университетской клиники… Неврология в Мюнцере. Такой психгородок, с коттеджами. Все оговорено. И с языком без проблем. Штайер в «бехтеревке» стажировался. Волокет…
— И сколько это стоит?
— Это несущественно. Все оплачено, — успокоил меня Кен. — Вылет в пятницу. Вот билеты.
Он показал на яркие книжицы с силуэтами самолетиков.
Все понятно. Меня выпихивают. Куда подальше.
И предлог трогательный. Такая забота, хоть рыдай от умиления… Вот только поторопился он. Коли б не это, я бы и впрямь зарыдала.
— Надолго?
— Месяц, полтора, — сказал Авербах.
— Подумать бы надо. Только без вас можно? — спросила я его.
— Пожалуйста!
Он пожал плечами, прихватил бутылку и пошел из кабинета. Кен невозмутимо курил.
— А что потом, Тимур Хакимович? — поинтересовалась я.
— У вас нет никаких оснований тревожиться за свою судьбу, Лизавета. — Он покосился на свадебную фотку на камине и слегка усмехнулся. — Я не очень понимаю, почему о вашем… хм… романтическом бракосочетании я узнал задним числом. Может быть, вы тоже заметили, что у нас с Семеном последнее время были некоторые проблемы. Такой запашок отчуждения. Кажется, он понимал, что я не очень одобрял то, что он был, скажем мягко, слишком увлечен вами. Это явно сказывалось на его способности мыслить трезво. Но не мне судить его. Друзья должны уметь прощать. Как минимум переносить взбрыки ближних. В конце концов, вы теперь Туманская. А это не просто фамилия. Это уже явление. Фирменный знак. И вы уже не просто сравнительно юная особа, вы тоже — знак. Который я просто обязан содержать в блеске и сиянии. У вас не будет проблем, Лиза. Я…
— И сколько вы мне отстегиваете, Кен? — перебила я его. — Имею в виду на содержание? И как я буду получать — ежемесячно, ежеквартально или сразу — на год?
— Просчитаем. Решим, — пожал он плечами. — В пределах разумного… А пока выбирайте!
Он нажал клавишу видика, по телику в углу пошла прокрутка. Ага, он даже это подготовил! Я не стала ему говорить, что все это я уже видела. Сим-Сим как-то показывал.
Кен отошел к столику, понюхал ломтик сыра и налил себе не вина, а водки. Горлышко задребезжало о стакан со льдом. Руки его выдавали, прыгали. Он был как пружина на взводе.
Значит, не был уверен в том, что я не взбрыкну и чего-нибудь не выкину.
Он мне демонстрировал кое-что из недвижимости Туманских. То, что выбирала когда-то Нина Викентьевна. Я бы тоже это выбрала. Сначала на экране была ферма в Швеции. Ярко-зеленые луга с коровками, кленовая рощица. Большое бревенчатое строение со множеством крыш и труб на разных уровнях. Возле строения — телега-платформа на резиновых дутиках, запряженная парой битюгов. Все коммуникации скрыты. Такой молочно-травяной фермерский стиль. Почти кантри. Но в Европе.
Потом было что-то похожее на летающую тарелку, из металла и гранита, встроенную в скалы над морем. Где это сооружение находилось, я не смогла вспомнить.
Потом что-то снежно-белое, под красной черепичной крышей, сплошь в балконах, обвитое по фасаду виноградными лозами. Внизу проглядывался бассейн с шезлонгами и зонтиками. Это Кипр.
— Вот! — обрадованно вскричала я. — Самое то! Он поставил прокрутку на стоп-кадр и одобрительно кивнул.
— Вам там будет хорошо. Особенно мальчику. Это не очень далеко от Лимасола. Не жарко, потому что высоко над побережьем, постоянный бриз. До моря, правда, минут десять езды. Но ведь бассейн… Три спальни. Гараж на две машины. Связь со всем миром без проблем. Прекрасная кухня. Детская есть. Доставка продуктов — автоматом. А чуть ниже — деревенька с кабачками.
— А что я там буду делать?
— Делать? А зачем вам что-то делать? — удивился он. — Думаете, скучно? Там уже собаки по-русски лают! На каждого пиндосика трое наших. Ну, если уж совсем заскучаете, у нас там, по-моему, что-то офшорное. Инглиш не забыли? Ну и на здоровье. Хотите — ПМЖ оформлю, но проще — временный вид на жительство. Счетец открою. Хотя, учтите, жизнь там не дешевая. Они на свой фунт курс дрючат — выше некуда!
Он начинал заводиться, морщился досадливо. Я же глаз делала тупой. Недопонимала вроде…
— А как же здесь? Без меня? Все ж растащат! Без хозяйского присмотра…
— Вы этот дом имеете в виду? — поглядел он в крышу. — Присмотрим. Это я обещаю.
— Ох, и не знаю я уже ничего. Мне там бумажечки кое-какие оставлены! Я не врубаюсь… Может, вы растолкуете?
Я бросила на столешницу ключи и добавила:
— В столе там… В левой тумбе. Все отксерено, конечно.
Он удивленно взял ключи, отпер тумбу и вытащил папку величиной с географический атлас. В папку Элга подшила передаточные документы. В копиях. Подлинники хранились не в столе, конечно. Далеко они хранились. В Риге. В Парекс-банке. И еще подальше. Во всяком случае, от Кена. Да и в папочке было не все. Но достаточно, чтобы до него дошло. Хотя бы такая мелочь, что те домушечки, которые он мне милостиво предлагал под беззаботное загранжительство, все эти стойла с дармовым овсом и сеном для потерявшей хозяина кобылки, такая приманочка для дуры, — уже мои собственные. Согласно гербам и печатям. Хотя это было так, действительно мелочевка по сравнению с депозитами, контрольными пакетами акций и прочая, прочая, прочая…
