- Что?
- Чай, говорю. Чайку бы выпить.
Хозяин убежал на кухню. Разведчик понимал волнение хозяина, по опыту знал, что лучше всего успокаивают не увещевания, а будничная работа. Поэтому Скорин и попросил приготовить чай, пусть подпольщик повозится с плиткой и чайником, обычное дело успокоит лучше всяких слов. Пока хозяин возился на кухне, Скорин вынул из кармана томик стихов Гейне, карандаш, листок бумаги и составил шифровку Симакову: "Добрался благополучно, легенда сомнений не вызывает. Инструмент получил у Петра. Сергей". Затем он занялся шифрованием. Закончив и прослушав позывные, он взялся за ключ. Хозяин принес чайник, приготовил заварку, наполнил стаканы. Скорин повторил передачу, убрал рацию, сжег листок с текстом.
Когда бумага превратилась в пепел, Скорин сказал:
- Поздравляю с премьерой, коллега. Ваша рация дала первый бой. Выпьем за наш успех.
Скорин взял стакан с чаем и вновь преобразился. Если в дом подпольщика вошел несколько надменный коммерсант, на рации работал разведчик-профессионал, то сейчас пил чай усталый человек.
Хозяин, сначала смотревший настороженно, постепенно оттаял. Так они и сидели молча, чаевничали. Убедившись, что хозяин полностью успокоился, Скорин сказал:
- Если хотите знать, всем страшно. А по профессии я филолог Шиллер, Гете, Манн, да, немецкая литература.
Горные вершины спят во тьме ночной,
Тихие долины полны вечной мглой.
Он замолчал, смущенно добавил: - Красиво.
Когда Скорин, отстучав шифровку, чаевничал в доме подпольщика, утомленный ожиданием Шлоссер находился в казино, где играл в покер.
Комната для карточной игры была обставлена с претензией на роскошь. Старинный, затянутый зеленым сукном карточный стол, вокруг массивные кресла с высокими резными спинками. Тяжелая хрустальная люстра опущена низко, хорошо высвечивая карты и руки игроков, лица она оставляла в тени. Диссонируя с респектабельностью играющих, на низком подоконнике похрапывая лежал какой-то офицер, на полу валялись пустые бутылки, воздух в комнате был осязаемо плотным.
Без пиджака, белым пятном выделяясь среди серо-черных мундиров, Шлоссер ловко сдавал карты. Они веером разлетались из-под его холеных пальцев, ложились точно перед партнерами. За столом сидели: бледный пожилой полковник, слегка пьяный пехотный капитан, который в связи с повышением ставок уже не мог продолжать игру и ждал лишь последней сдачи - вдруг повезет. Напротив барона, багровый от пива и азарта, сидел гауптштурмфюрер Маггиль. Он начал игру, желая поддержать свое реноме среди сторонящихся его общества офицеров гарнизона, теперь, захваченный азартом и проигрышем, завязал в ней все глубже.
Шлоссер кончил сдавать. Капитан, лишь заглянув в карты, бросил их, отказываясь от ставки. Маггиль открыл, полковник удвоил игру. Шлоссер держал карты осторожно, словно боялся спугнуть их, развернул: туз, за ним грозно ощетинились усами три атласных короля. Шлоссер не открыл пятую карту, взял крупную банкноту, положил на центр, где уже собралась солидная куча денег. Пожилой полковник спокойно отложил карты, Маггиль, довольно хохотнув, удвоил ставку. Барон приоткрыл свою четвертую карту - бубновый король - и вынул из кармана пачку денег.
В этот момент в комнату вбежал молодой офицер.
- Господин майор!
Шлоссер недовольно повернулся, встал, поклонился полковнику, положил карты и отошел с офицером в сторону.
- Что у вас, лейтенант?
- Рация! Перехвачена шифровка! - прошептал лейтенант. - Вас ждет посыльный от фрегатен-капитана Целлариуса.
- Так не годится, Георг? - громко сказал Маггиль. - Делай свою игру!
Шлоссер бросил на стол пачку денег, показал полковнику на свои карты, которые лежали рубашкой вверх.
- Господин полковник, если гауптштурмфюрер уравняет, откройте мои карты. Выигрыш оставьте у бармена. - Он поклонился и вышел.
Маггиль снова взглянул в свои карты, затем на пачку денег, оставленных Шлоссером, и спросил:
- Сколько я должен ставить, господин полковник?
Полковник пересчитал деньги.
- Триста. Ровно триста.
Присутствующие заволновались.
- Смел майор!
- Наверняка блеф!
- Играйте, гауптштурмфюрер!
Маггиль нерешительно тронул карман мундира. Триста марок! Но отступать нельзя, завтра об этом будет говорить весь гарнизон. Маггиль выложил на стол триста марок, затем открыл свои карты. Четыре валета!
- Каре!
Полковник открыл карты Шлоссера - четыре короля. Собирая деньги, сказал:
- Абвер выиграл!
Не успели присутствующие вздохнуть, Маггиль не успел вытереть пот и выругаться, как в комнате появился его адъютант.
- Господин гауптштурмфюрер, вас срочно просят приехать. - Маггиль поклонился полковнику и, обрадованный, что с достоинством покидает поле боя, последовал за адъютантом.
В особняке Шлоссер увидел Лоту Фишбах, которая сидела в прихожей, двумя руками придерживая на коленях портфель. Девушку сопровождал автоматчик. Шлоссер бросил на адъютанта сердитый взгляд - болван, не догадался пригласить в комнаты. Пропуская Лоту вперед, Шлоссер извинился за своего адъютанта, взял у нее пакет, нетерпеливо взломал сургучные печати.
- Фрегатен-капитан просил сказать: передатчик работал из города. Засечь не удалось. Перехвачено в двадцать три ноль-ноль, - лаконично доложила Лота.
Шлоссер подал ей стул, вежливо, но настойчиво усадил. Все это он сделал, не глядя на девушку.
- Спасибо, фрейлейн. Вы принесли хорошую весть. - Барон нажал на кнопку звонка, когда адъютант вошел, распорядился: - Старшего группы дешифровальщиков, и живо.
С минуту барон молча расхаживал по кабинету, решая: сообщать о передатчике Канарису или нет? С одной стороны, сейчас необходима хотя бы маленькая победа, с другой - если это ошибка, то поспешность может обернуться большими осложнениями. Черт, о чем приходится думать! Он остановился, раздраженно топнул ногой. Вечно торопят! Правильно говорят русские: "Быстро хорошо не бывает".
Шлоссер забыл о Лоте и неизвестно когда бы о ней вспомнил, если бы не запах духов. Раздражающий запах скверных женских духов вернул барона к действительности. Он перестал ходить, взглянул на девушку с любопытством. Почему она не уходит? Ах да, он же сам усадил ее. Зачем? Мысль была связана с перехваченной шифровкой. Да, да! Вот она, нужная цепочка. Если русский в Таллинне, то для его разработки может понадобиться женщина.
Надо же душиться такой гадостью. Шлоссер посмотрел на Лоту внимательнее.
- Вы давно работаете в абвере?
- Спросите у фрегатен-капитана, господин майор. - Лота встала.
Солдат в юбке. Шлоссер уже откровенно рассматривал девушку! И эти ужасные духи! Барон, ничем не выдавая своих мыслей, как можно беспечнее сказал:
- Браво, фрейлейн! Обожаю таинственных женщин. Форма вам очень к лицу, но советую ее снять.
- Я могу идти, господин майор? - спросила Лота, краснея.
Волосы и глаза у нее прелестны. Если приодеть и вышколить... Шлоссер усмехнулся, молча пошел к двери, распахнул ее.
- Благодарю, фрейлейн. - Он поклонился.
- Спасибо, господин майор. - Выходя, Лота столкнулась с прибывшим к Шлоссеру дешифровальщиком.
Белобрысый фельдфебель, почти мальчик, испуганно моргая, вытянулся перед всемогущим майором из Берлина.
Этой ночью работал и гауптштурмфюрер Маггиль. Он сидел в кабинете, навалившись на стол, пощипывал свою волосатую кисть и, улыбаясь, слушал лейтенанта-"танкиста".
- В течение дня ничего подозрительного замечено не было. Цветочница ни с кем в контакт не вступала. В двадцать два часа, как обычно, закрыла киоск, ушла домой. В двадцать два сорок к ней зашла девица, проходящая в сводках наблюдения под псевдонимом "Тюльпан". В двадцать три часа они обе вышли, направились к центру города. Лейтенант запнулся, затем, менее решительно, продолжал: - Господин гауптштурмфюрер, вы приказали вести наблюдение очень осторожно, ни в коем случае не обнаруживать себя.
Маггиль ущипнул себя чуть сильнее, улыбнулся отчетливее. Лейтенант, прекрасно зная, к каким последствиям приводят улыбки начальника, вздрогнул, но заставил себя продолжать:
- Мы вели наблюдение на значительном расстоянии... - Он говорил все тише, Маггиль, улыбаясь все шире, вдруг ласково сказал:
- Вы потеряли их, мой мальчик. В работе случается, не волнуйся.
Лейтенант еще более вытянулся, почти выкрикнул:
- Уверен, господин гауптштурмфюрер, ровно в четырнадцать цветочница откроет киоск. Эти шлюхи...
- Конечно, - перебил Маггиль, выйдя из-за стола, обнял лейтенанта за плечи. - Я тоже уверен, у тебя ведь нет иного выхода.
Прошла ночь, и наступило утро. Для одних оно было радостным, другим сулило неприятности. В четырнадцать часов киоск не открылся, был он закрыт и в пятнадцать. "Танкист" с подручными уже не таясь расхаживали неподалеку, отрывая взгляд от закрытых ставен только для того, чтобы посмотреть на часы. Ровно в четыре часа дня "танкист" и трое в штатском, сев в стоявший у тротуара автомобиль, приехали к дому цветочницы. Трое в штатском после безуспешных звонков начали ломать дверь, а "танкист" зашел в дом напротив, где был организован пункт наблюдения. Когда "танкист" вышел на улицу в сопровождении дежурившего ночью гестаповца, дверь в домике цветочницы была уже взломана. Лейтенант начал переходить улицу, в это время маленький желтый домик в грохоте и пламени взлетел на воздух.
