Ознакомительная версия.
Или к кому‑то.
Затем медленно повернулся к озадаченно смотревшим на него грузчиками и каким‑то неестественным, словно механическим, голосом отчеканил:
— Вещи не выгружать! Все по машинам! Едем на Лесную, дом семь!
— Игорь Иванович! — Из машины приставов выскочила худенькая девушка в форме. — Вы что, с ума сошли? На Лесной ведь квартира из спецфонда мэра!
— Но она официально числится в подменном фонде, — проскрипел пристав. — А значит, туда можно переселять нуждающихся.
— Но у нас нет ордера на нее! И не будет никогда, вы же знаете! Да, мне тоже не нравится вся эта ситуация, но не мы ведь решаем!
— Здесь решаю я! Гражданка Цветкова, — он как‑то дергано, словно марионетка, склонился к все еще сидевшей на земле женщине, — поднимайтесь. Мы едем в другое место.
— Правда? — В потухших заплаканных глазах несчастной зажегся огонек надежды. — Вы… вы не обманываете меня?
— Правда. Здесь вам с дочерью действительно оставаться нельзя.
— Ай молодца, Игорь Иваныч! — прихлопнул ладонью по колену старший из грузчиков. — Вот не ожидал! Мужик! Уважаю!
— Сашенька, ты слышала? — вытирая на бегу слезы, бросилась обратно к грузовику женщина. — Мы уезжаем отсюда! Есть ведь хорошие люди на свете!
— Да, мама, — слабо улыбнулась девушка. — Есть. Только он себя как‑то странно ведет, ты не находишь? Словно через силу, словно заставляет его кто‑то.
— А и заставляет, — кивнула мать. — Совесть его заставляет.
Под разочарованный мат аборигенов грузовик пару раз фуркнул выхлопной трубой, развернулся и вырулил на ведущую к дому разбитую дорогу.
Потрескавшийся асфальт вскоре сменился нормальным дорожным покрытием, и через полчаса кавалькада подъехала к чистенькой кирпичной девятиэтажке, возле которой имелись и палисадник, и детская площадка, и уютный зеленый скверик, и ровные ухоженные дорожки.
А вот чего там не было, так это человеческого отребья. На лавочках сидели бабули, на детской площадке гомонили нарядные детишки, их мамы оживленно беседовали неподалеку, шоркал метлой дворник, на обустроенной собачьей площадке весело носились друг за другом несколько псов.
— Господи, Сашенька, — всплеснула руками женщина, — ты посмотри! Это же прямо рай какой‑то!
— Это нормальная жизнь, мамочка, просто она кажется раем после того кошмара.
— Да, конечно. Только бы Игорь Иванович не передумал!
— Мамочка, ты заранее не радуйся, документов на здешнюю квартиру, как я поняла, у пристава нет. И не факт, что его решение одобрят. К тому же мы не видели еще, что именно здесь будет. Может, комната в коммуналке.
— И пусть! Пусть! Главное — здесь, а не там!
Но это была не комната в коммуналке, а уютная, пусть и малогабаритная двухкомнатная квартира с семиметровой кухней и раздельным санузлом. И вполне пригодная для проживания — обои и полы в ремонте не нуждались, краны не рычали, унитаз и ванна не подтекали.
И эта квартира была их. По‑настоящему.
Потому что на следующий день тот же приторможенный Игорь Иванович привез все документы на квартиру, оформленные на имя Цветковой Надежды Семеновны.
Кай не предполагал, что у него все получится. Нет, не так. Он знал, что получится, но ожидал серьезного напряжения, концентрации всех имеющихся у него в запасе ментальных способностей.
Но после того, пусть и вызванного стрессом, прорыва предполагаемых границ его возможностей, когда он смог подчинить себе ВСЕХ находившихся в аэропорту людей и вывести из строя технику, превращать в марионетки отдельных представителей человеческого рода оказалось проще простого.
Там, возле барака, настроившись на главного пристава, Кай сразу понял — чиновник врет. Что именно скрывает законопослушный Игорь Иванович, разобраться там же, на месте, не было времени. А вот вбить в чугунину, которую носил на плечах пристав, одну‑единственную мысль, вытеснившую все остальные (числом ровно пять плюс половинка похабной мыслишки), оказалось легче легкого.
И Игорь Иванович, собравшийся поторопить грузчиков — возятся тут с этой теткой уже полдня, а ему еще подарочек надо купить своей кисуне, — вдруг ясно понял: этой несчастной женщине с умирающей дочерью на руках здесь оставаться нельзя.
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!!!!
И он должен, нет — обязан предпринять максимум усилий, дабы облегчить участь и без того настрадавшихся бедняжек.
Как? А очень просто. Он ведь прекрасно знает, что эта вот жуткая развалюха — вовсе не единственное подменное жилье в фонде их службы. Есть и другие, более приспособленные для нормальной жизни квартиры. Просто у этой женщины, Надежды Цветковой, не было никаких влиятельных родственников или знакомых, заступиться за нее некому, вот и решили подсунуть ей бомжатник. А если бы общественность возмутилась столь вопиющим равнодушием к судьбе больной раком девушки — показать документы: никто Цветковых на улицу не выгонял, город чем смог, тем и помог. Вот, двухкомнатную квартиру (между прочим, очень неплохого метража) предоставили на двоих. Ну а то, что жилье ветхое — так другого нет.
Есть. И самое подходящее для бедняжек — благоустроенная двушка на Лесной. Правда, это был НЗ, для возможных нужд мэрии. Но по бумагам квартира числилась за подменным фондом, и будет абсолютно справедливо поселить Цветковых именно сюда. Тут и поликлиника совсем рядом, и вообще.
Пристава пришлось «держать» больше суток, с перерывом на сон (пристава, но и сам Кай отдохнул несколько часов).
Надо ведь было официально оформить все необходимые документы, чтобы потом, когда контроль над сознанием чиновников исчезнет, они не «восстановили справедливость».
И Кай «вел» пристава из кабинета в кабинет, захватывая в ареал воздействия тех кабинетных тружеников, от кого зависело максимально быстрое решение вопроса.
Они и подписывали все бумаги максимально быстро. И тут же забывали об этом. А потом, когда Кай «отпустил» пристава и злосчастному Игорю Ивановичу пришлось держать ответ перед разгневанным руководством, никто не мог понять — КАК такое могло произойти?!!
Ну допустим, пристав проникся сочувствием к Цветковым (хотя сопереживания у этого господина было не больше, чем у придорожного столба) и занялся самоуправством. Так ведь и все, к кому он приходил оформлять документы на квартиру, дружно поддержали его! О чем свидетельствовали камеры внутреннего видеонаблюдения — никто даже слова против не сказал. Выслушивали суть дела, кивали и молча подписывали. Правда, лица у всех были какие‑то сонные, но и только.
В общем, все было оформлено по закону. А потом кто‑то из ушлых журналистов пронюхал о гражданском подвиге пристава, и Игорь Иванович неожиданно для себя превратился в народного героя. Так что взгреть его за дикую выходку не получилось. И тихой сапой переиграть ситуацию — тоже.
Потому что о драме семьи Цветковых все узнали, развернулась массовая кампания в их поддержку, в темпе были собраны деньги на курс лечения в израильской клинике, и где‑то через месяц Саша вместе с мамой вылетели в Тель‑Авив.
Откуда девушка вернулась абсолютно здоровой.
Что, если честно, стало сюрпризом и для самих израильских специалистов. Да, их клиника считалась одной из лучших в мире по методикам лечения онкологии, но случай Цветковой был уникален.
По всем результатам предыдущих обследований, высланных в клинику мамой Александры, шансов у девушки было очень мало. Метастазы проникли почти во все ближайшие к удаленной опухоли органы, операбельно проблема не решалась, и оставалось надеяться только на новые методики консервативного лечения, разработанные в клинике.
Когда пациентка прилетела в Израиль, картина была практически та же, хорошо хоть, что за прошедшее после обследования в Москве время количество метастаз не увеличилось. Оно даже как будто уменьшилось, но поначалу это списали на неточность российского обследования.
Но потом… потом начались настоящие чудеса. Да, новая методика лечения помогала пациентам, но в той стадии рака, какая была у Александры Цветковой, она лишь облегчала состояние, отдаляя уход.
А тут — метастазы буквально таяли, с каждым днем становясь все меньше! Пока не исчезли совсем. По‑настоящему совсем. Ни одной раковой клетки в организме девушки не осталось.
И не появилось ни через месяц, ни через два, ни через год. Никогда больше.
Это была сенсация в медицине, Сашу с мамой приглашали на разные конференции, показывая уникальную пациентку, победившую рак за счет каких‑то неизученных способностей организма. Потому что больше никто, ни до, ни после, — никто пока не мог стать абсолютно здоровым человеком после четвертой стадии рака.
Надежда буквально расцвела от радости и каждый день ходила на службу в церковь, благодаря Бога за чудесное исцеление ее дочери.
Ознакомительная версия.
