Алексей».
Алеша терпеть не мог писать письма, объясняться или оправдываться. Он жил просто и понятно. Так ему казалось.
Когда Алексей положил деньги и записку в стол, ему показалось, будто гора свалилась с плеч. Стало легче, и он вдруг подумал, что вряд ли облегчил жизнь Тае. Может, не нужно оставлять никакой записки, она сама все понимает, глупо читать ей нотации…
В дверь кабинета заглянула Настя.
— Тут пришел милиционер. Вы будете с ним говорить?
Алексей немного растерялся.
— Пусть заходит.
На пороге появился немолодой мужчина с простоватой внешностью и глубокими залысинами. Белая рубашка навыпуск с открытым воротом, погоны подполковника. Это не простой милиционер.
— Здравствуйте. Моя фамилия Блохин, — представился вошедший.
— Алексей Угрюмов. Вы к Таисии Львовне? Ее, к сожалению, нет, и я не знаю, когда она будет.
— Никогда. Ее тело в морге.
Алексей вздрогнул. Они мерили друг друга взглядами и молчали. Подполковник прошел к креслу и сел.
— Можете сказать, что случилось? — сдавленным голосом спросил Алексей.
— Попытаюсь. Где вы были вчера в десять вечера?
— Не помню.
— Короткая память. Двенадцати часов не прошло.
Алексей постарался взять себя в руки.
— Вчера вечером мой хозяин Петр Баженов попросил меня съездить за шофером к элеватору. Мелкая авария. Самосвал сошел с трассы и сел на брюхо. Я поехал, забрал Артюхова, отвез его домой, а потом вернулся в гараж. Думаю, что в десять я был у Артюхова.
Алексей вышел из-за стола и сел в кресло напротив подполковника.
— Где сейчас находится Баженов? — спросил Блохин.
— Дома, наверное. Кустанайская, десять, частный дом.
— А гараж?
— Киевская, тринадцать. Там я и живу. На втором этаже.
— А здесь что делаете?
— Не ваше дело. Пришлите повестку, потом допрашивайте.
— Так я и сделаю. Вашу подругу убили и сбросили с обрыва у Чертова копыта.
— Кому надо ее убивать? Ничего, кроме хорошего, она людям не делала. Может… Не знаю. Есть доказательства?
— Да, — кивнул Блохин, не отрывая взгляда от растерянного мужчины с благородной внешностью. — Перед тем как сбросить, госпожу Покровскую избили бейсбольной битой. Она сопротивлялась, но это ее не спасло. Ногти против дубины — плохая оборона.
— Вы сказали, в десять вечера? Есть свидетели?
— Возможно, нет. Она сильно разбилась. Часы на руке остановились в десять ноль четыре. Вы где-то пуговицу потеряли.
— Что?
— Жаль. Такую не подберешь. Импортная вещь?
Алексей глянул на свой кремового цвета замшевый пиджак. Средней пуговицы на месте не было. Приметная вещь. Темно-коричневые пуговицы были обшиты тесненной кожей и очень хорошо сочетались с замшей.
— Черт с ней, с пуговицей. Что вы намерены делать?
— Проверять ваше алиби.
— Бестолковое занятие. А по существу?
— По существу ничего сказать не могу. Вы знаете нашего городского судью?
— Не имел чести.
— Он семьдесят процентов дел возвращает на доследование. Пока ему не дадут стопроцентных доказательств вины подозреваемого, он не допустит дело к производству. Бескомпромиссный мужик. Так и надо. Нам придется постараться.
— Без свидетелей трудно.
— Я ведь тоже не на допросе, Алексей Васильич. Все карты вам не раскрою, пару козырей оставлю в рукаве. Скажу лишь, что ваша кандидатура в качестве обвиняемого меня мало устраивает. На роль убийцы вы не тянете.
— Однако Таисия мне не чужой человек, хотя наши отношения уже в прошлом.
— Значит, имеете свое мнение. Не поделитесь?
— Я не верю в убийство. Она с ее импульсивностью могла покончить с собой. Но вряд ли вас устроит мое мнение.
— Меня устраивают факты. И если честно сказать, то собственного мнения у меня нет. Я Таисию Львовну не знал и даже не видел. Не мой круг общения. Вы можете открыть ее сейф?
— Сейф?
Подполковник кивнул в угол.
— Нет. Я сейфом не пользуюсь. Нет надобности. Его устанавливал наш городской банк, у них же он стоит на гарантийном обслуживании, значит, им известен код. Не думаю, что в нем хранится что-то важное. У Таи главный офис находится в отеле «Парадиз», где работает вся ее бизнес-команда. Там более надежное место для сейфа. А здесь, я думаю, дорогие побрякушки, которые она надевает на приемы.
Подполковник встал.
— Я не прощаюсь, теперь мы будем видеться часто.
— Ничего не имею против. Помогу, чем смогу.
Блохин ушел. Серьезный товарищ, подумал Алексей. Такой будет рыть землю до последнего. Он и половины не рассказал, о чем знает. Мягко стелет, без надрыва, по пустякам не дергается и гонку устраивать не будет. Чертова бита. Алексей подарил ее Наташе, когда она купила себе машину, чуть больше двух недель назад. Где-то должен сохраниться чек. Серьезная улика. Но сейчас все владельцы иномарок покупают себе биты для самообороны. Веяние моды. Ничего более оригинального не придумали. Один купил и все побежали, никакой фантазии. Это и его касалось. Деньги в столе могут вызвать нездоровый интерес у следствия. Сумма немаленькая. Зачем хозяйке столько наличности? Лишние вопросы.
Алексей вернулся к столу, поднял с пола кейс, который подполковник видеть не мог, достал деньги и сложил в чемоданчик. Записку он порвал, сунул в карман пиджака и нащупал там пуговицу, которую успел оторвать, чтобы она не потерялась.
Он решил увидеть место преступления собственными глазами, а потом поставить себя на место Блохина.
— Ох, Тая, Тая! Жестокую задумала месть. Жизни не пожалела ради своей победы.
* * *
Хозяин гаража мучился похмельем после бурно отмеченного дня рождения дочери и плохо понимал, чего от него хочет начальник криминальной милиции.
— Меня интересует, в котором часу вы отправили Угрюмова за шофером, у которого вчера самосвал встал?
— Ах, вот вы о чем. В восемь сорок пять вечера. В гараже никого не осталось. Пятница. Звонит этот гад и говорит, что вляпался. Ну кто-то должен его на дороге подобрать! Я к Алешке, он дома. Выручай, говорю. Леха никогда не отказывает, берет и делает без лишних слов. Надежный мужик.
Они сидели на ступеньках верандочки, Баженов лечился пивом, хрюкая после каждого глотка.
— Почему так точно время запомнили?
— Потому что в девять меня жена ждала у памятника Ленину, а я не опоздал. Ехать пятнадцать минут. Значит, выехал я из гаража без пятнадцати, чего тут сложного. Дочери вчера ровно двадцать стукнуло.
— Угрюмов уехал вслед за вами?
— Он вместе со мной спустился вниз. Вместе и поехали.
— Сколько туда ехать?
— Минут двадцать.
— Значит, в девять ноль пять он подобрал шофера и отвез его на Киевскую.
— Наверное. Плюс еще двадцать.
— Итого девять сорок. Сколько от Киевской ехать до Чертова копыта?
— Полчаса.
Подполковник щелкнул языком.
— Нет. Не выходит. Бац, бац, бац! Как по нотам. Не получается. — И неожиданно спел: «И за борт ее бросает в набежавшую волну…»
Баженов посмотрел на него, как на психа.
Вдруг подполковник перешел на заговорщицкий шепот.
— Алексей возит с собой бейсбольную биту?
— Ну ты чудак, подполковник. У Алешки кулаки помощнее биты будут. Врежет, не очухаешься. Его зазноба — та да. Девка видная да еще на машине. Ей надо отмахиваться от всякой курортной шушеры.
— Зазноба, говоришь? Миллионерша, что ли?
Баженов махнул рукой.
— О чем ты? Забудь о ней. Лешка уже три месяца живет с молодой телкой.
— Не знаю такой.
— А почему ты должен знать-то? Хорошая деваха. Наташкой зовут. Медсестра. Четвертый месяц у Лешки живет над гаражом. Таисия к нему несколько раз приезжала, так он ее не пустил. Бросил миллионершу. Но Наталья того стоит. А деньги Лешку не интересуют, живет, как хочет.
— Какая машина у Натальи?
— Красненькая, новенькая «Пежо-308», отличная тачка. Хорошо она в ней смотрится.
— Где она ставит свою машину?
— Внизу. В нашем гараже. Мне места не жалко.
— Вот что, Петр Валентинович, одевайся и поехали в гараж. Покажешь мне ее машину.
Они легко переходили с «вы» на «ты» и обратно. Тон подполковника стал серьезным, и Баженов не решился возражать.
Через тридцать минут прибыли на место. Хозяин гаража открыл ворота. Зашли, включили свет, углубились в дальний конец.
— Вот ее красавица, — торжественно объявил Баженов.
Подполковник обошел машину и остановился у водительской дверцы.
— Была красавицей.
Завгар присел на корточки.
— Мать честная! Ну, водила! Это же слепым надо быть, чтобы так бортами обтираться. Хорошо чиркнула. Кого, вопрос.
— Дерево не в том месте выросло. Лет сто простояло, никому не мешало.
— Это Лешка еще не видел. Ух, взъерошится.
