Ознакомительная версия.
– Анюта, дай я тебе ухо обработаю и что-нибудь обезболивающее дам.
Обернувшись, я увидела стоявшую перед собой домработницу и не могла не отметить про себя то, что она говорила ровно, спокойно. Даже никак не отреагировала на то, что у меня был синяк на пол-лица. Она вела себя настолько естественно, словно каждый день предлагала обезболивающее очередной девушке, жестоко избитой Борисом.
– Галина Петровна, он меня избил, – всхлипнула я и посмотрела на женщину, ища в ней участия и сострадания.
– Никто тебя не избивал, – все так же невозмутимо ответила женщина.
– Как это не избивал?
– Ты вчера просто много выпила и упала.
Захлопав глазами, я почувствовала, как на меня накатила волна возмущения.
– Вы что такое говорите?! Я вчера вообще не пила!
– Пить меньше надо. А если пьешь – меру знать. Хозяин рассказал, что ты вчера вытворяла. Кричала пьяная на весь поселок, а затем оступилась и упала. Такая молодая, а меры в выпивке не знаешь.
– Да что вы такое говорите?! Вы кому верите?! Ваш хозяин – врун и больной человек!
– Не смей так говорить о нем. Я работаю на этого человека и очень хорошо к нему отношусь. Пусть твое вчерашнее поведение останется на твоей совести. Выпей таблетку.
Женщина протянула мне лекарство и стакан с водой. Головная боль была такой сильной, что я не стала сопротивляться и тут же выпила предложенную мне таблетку. Взявшись за голову, я вновь посмотрела на домработницу и произнесла голосом, полным отчаяния:
– Ваш хозяин жестокий, деспотичный и психически больной человек. У него руки в крови. Каждую ночь он ходит в тот сарай, из которого раздаются непонятные стоны, и возвращается в крови. Он обманул меня, сказав, что там лежит раненая собака. Никакой собаки в сарае нет.
Абсолютно не реагируя на мои слова, Галина Петровна подошла ко мне вплотную и принялась обрабатывать ухо. Я поморщилась и попросила ее подуть на ранку. Когда ухо было полностью обработано, домработница убрала медикаменты в аптечку и, как и прежде, с невозмутимым спокойствием произнесла:
– Там Барс лежит раненый. Любимый хозяйский пес.
– Вы же вчера мне говорили, что у хозяина нет никакой собаки.
– А сегодня говорю, что есть. Просто хозяин велел мне никому не рассказывать про Барса.
Посмотрев на домработницу с осуждением, я покачала головой и вытерла лоб ладонью.
– Галина Петровна, а кто вас врать-то научил? В вашем-то возрасте! Борис вам за вранье платит? Я знаю, что он вас подговорил.
– Деточка, успокойся и не трать свои нервы понапрасну. Будет лучше, если каждый из нас займется своим делом.
– Я ничем заниматься не буду. Я хочу уехать домой.
– Выпустить отсюда тебя может только хозяин.
– Какой еще хозяин?! – закричала я. – Для кого он хозяин? Для вас?! Для меня он никто, и зовут его Никак. И вообще, у меня забрали телефон. У вас есть телефон? Я хочу позвонить!
– Хозяин запретил тебе пользоваться телефоном, – сухо ответила женщина и вышла из комнаты.
Недолго думая, я побежала на улицу и попыталась перемахнуть через высокий забор. Это оказалось невозможно, потому что забор был глухим, а его высота намного превышала мой рост.
– Вот черт!
В отчаянии я стала метаться по участку и думать, каким образом мне можно выбраться из этого сумасшедшего дома. В тот момент, когда я пыталась залезть на стоящее рядом с забором дерево, из пристройки вышел охранник и направил на меня пистолет.
– А ну-ка, быстро выполнять свою работу, – процедил он сквозь зубы и посмотрел на меня с таким презрением, что я тут же слезла с дерева. – Я два раза повторять не буду.
Борис оказался хитрее, чем я думала. Он не взял с собой на работу охранника, а оставил его дома для того, чтобы тот проследил за мной. Получается, что он уехал только с водителем.
– Хорошо. Я ухожу. Только убери оружие, – тихо произнесла я и, опустив голову, направилась в гостевой дом.
Увидев лежащую на столе пачку сигарет, я нервно закурила и вновь подошла к зеркалу. Затянувшись, я уставилась на свое отражение в зеркале и ужаснулась: синяк на пол-лица, искусанные трясущиеся губы, потухшие глаза...
Теперь я уже не знала, что же такое уверенность в своих силах, исчезла последняя надежда на то, что с Борисом можно выстроить хоть какие-нибудь отношения. Теперь у меня была только одна цель: как можно быстрее покинуть этот злосчастный дом и забыть все, что в нем со мной произошло, как страшный сон.
В этот день я почти ничего не ела. Я тупо смотрела на стену, держа кисть в руке и понимала, что в таком состоянии я вряд ли смогу что-то нарисовать. Я дымила сигаретой и одновременно жалела и ненавидела саму себя. Мне хотелось только одного – рвануть отсюда и никогда больше сюда не возвращаться.
А еще я думала о том, что после всего, что со мной приключилось, я стану избегать мужчин, потому что в каждом из них буду видеть жестокого самодура. Моя подруга Ольга рассказывала мне о том, что неоднократно попадала в подобные ситуации. После каждой неудачной попытки устроить личную жизнь она копила деньги на психолога и начинала лечить не только свою израненную душу, но и голову.
Я почему-то вспомнила свою первую любовь. Это был приятный во всех отношениях парень, душа любой компании, балагур Лешка. Мы познакомились с ним на дискотеке. Он проводил меня домой и поцеловал в губы. А на следующий день он приехал ко мне на «Жигулях», которые взял в пользование у своего дядьки. Мы смотрели друг на друга влюбленным взглядом, и я твердо решила для себя, что Лешка станет моим первым мужчиной. Мне надоело строить из себя святошу. Лешка привез меня куда-то в лес и положил руку на мое колено. Тогда мне казалось, что он волнуется не меньше моего. А затем мы целовались так нежно и так трепетно. Одной рукой он залез под мою кофточку, а другой пытался расстегнуть застежку на моих брюках. Постепенно его руки становились все смелее... Свой первый сексуальный опыт я приобрела именно в машине, в маленьких неудобных «Жигулях». Но это было так романтично! На заднем сиденье было так мало места, но нас это не останавливало, и мы не чувствовали никакого дискомфорта. А затем – постоянные встречи, клятвы в любви и полное отсутствие денег у моего кавалера... Наверное, этот фактор и сыграл самую важную роль в нашем с ним расставании. Я понимала, что Лешка не сможет подарить мне счастливый билет в роскошную жизнь, и оставила его для той, которая сумеет принять его таким, как он есть, и сможет для него сделать то, чего не могу я. Я не могу его сделать счастливым. И даже если бы мы с Лешей попытались построить семью, я бы запилила его разговорами о безденежье, о ненадежном быте и о том, что я мечтала совсем не о такой жизни. Это не секс в «Жигулях». Это жизнь. Я очень хорошо помню наше с Лешкой расставание. Мы сидели в каком-то кафе, пили кофе. А я говорила Леше о том, что мы расстаемся только потому, что мне хочется, чтобы он был счастливым, а такая, как я, сможет сделать его только несчастным. Когда Лешка сказал мне о том, что знает, почему мы расстаемся, что это все из-за денег и что он будет стараться зарабатывать больше, я холодно ответила, что сколько бы он ни зарабатывал, все равно никогда не заработает столько, сколько мне нужно. Для абсолютного счастья мне нужно слишком много денег. Посмотрев на заметно опечаленного Лешку, я встала и со словами: «ВСЕ ЛЮДИ КАК ЛЮДИ, А Я КОРОЛЕВА», стуча высокими каблуками, вышла из кафе.
Эх, и почему я сейчас это вспомнила! Мне почему-то захотелось вернуться в те старенькие «Жигули», в ту романтическую атмосферу, ощутить тепло Лешкиных рук. Ностальгия – сильная вещь. Особенно сильно она одолевает нас тогда, когда нам необычайно плохо и одиноко.
Тем временем на улице стемнело, и домработница покинула дом. Зная, что на территории особняка остался охранник, я не выходила из гостевого дома. Вскоре приехал с работы Борис. Он вышел из машины не один: с ним была молодая и длинноногая девица. Взяв ее под руку, Борис направился в дом.
Находиться в этом кошмаре было больше невыносимо. Выбежав из гостевого дома, я вновь бросилась к воротам и заголосила:
– Люди добрые! Спасите! Помогите!
Выбежавший из пристройки охранник замахнулся на меня пистолетом. Я в ужасе прикрыла голову руками и увидела, что из особняка вышел Борис.
– Не трогай ее! – крикнул он охраннику и, подойдя ко мне, схватил меня за волосы и намотал их на руку.
– Больно, – только и смогла простонать я.
– Ты что орешь? – сурово спросил меня Борис. – Тебе язык вырвать?
– Я домой хочу, – жалобно произнесла я.
– Ты сделала свою работу?
– Я домой хочу, – вновь произнесла я и затряслась как осиновый лист.
В этот момент на крыльце появилась длинноногая девушка в чересчур коротенькой юбке, по виду – фотомодель. Она недоуменно спросила:
– Боря, что случилось? Что это за разукрашенная девушка? – Видимо, «разукрашенной» она назвала меня по той причине, что на моем лице красовался огромный синяк.
Ознакомительная версия.
