Ознакомительная версия.
— Я не берусь с точностью определить… Глухой голос, словно с того света. Но, кажется, это женщина в возрасте. Ей где-то около пятидесяти лет.
— Ваша мама умерла молодой.
— Что?
— На том свете не стареют. Вашей маме сейчас не может быть около пятидесяти лет, Рина. Скорее всего, это была не галлюцинация. С вами кто-то очень зло шутит. Женщина могла говорить через платок, потому и голос глухой.
— Нет. Этого не может быть. Нет. Это слишком жестоко.
— Много людей знает о том, что с вами было в детстве?
— Нет. Только очень близкие. Отец, единственная подруга, дядя знал. Но он умер. И Марк. Он тоже знал. Но он тоже умер.
— Марк — это ваш муж?
— Да. Еще Федор Миронович, наверное, знает. Мой адвокат. Он разговаривал с невропатологом, да и дядя мог ему рассказать.
— Все те люди, которых вы мне назвали, могли рассказать еще кому-нибудь.
— Не думаю. Зачем?
— Потому что они люди. Если ваша тайна известна кому-нибудь, считайте, что она перестала быть тайной.
— Это жестоко.
— Вы себя плохо чувствуете?
— Да. Очень плохо. Сказать по правде, последнее время меня все чаще посещает мысль о самоубийстве. Как облегчение от постоянной боли — покой. Боли моей нет конца. От каждого телефонного звона я прихожу в ужас. Даже если просто ошиблись номером. Я удивляюсь только одному: как выдерживает мое сердце? Ведь врач сказал, что я очень больна!
— Какой врач?
— Тот, в Истре. Меня к нему водила лучшая подруга. Ника. Сама я, сказать по правде, жутко боюсь врачей. И вообще я трусиха.
— И что сказал врач?
— Что мне нельзя иметь детей. Так же, как и моя мама, я могу умереть при родах.
— У вас что, врожденный порок сердца?
— Нет, вроде бы нет.
— Я настоятельно советую вам показаться кардиологу… И часто вас посещает мысль о самоубийстве?
— Да. Теперь очень часто. Всякий раз, как звонит телефон. Я чувствую такой жуткий страх… Ужас, ледяной ужас. Я каждый раз словно умираю.
— А часто он звонит?
— Часто. Почему-то в последнее время очень часто ошибаются номером, словно испытывают мое терпение.
— И в один из таких моментов вы можете…
— Да-да, могу. Потому что это невыносимо. Вы не представляете, как трудно себя заставить подойти к телефону!
— По-моему, вам надо обратиться не только к кардиологу, но и в милицию.
— В милицию? Зачем в милицию?
— Я вам настоятельно советую.
— Нет, я не могу. Меня подозревают в убийстве.
— В убийстве?
— Ну да. В убийстве мужа. Тогда мне надо будет рассказать им правду, а я не хочу.
— Какую правду?
— Почему вы спрашиваете? Вы что, с ними, да? Вы заодно с ними?
— Успокойтесь. Рина, успокойтесь!
— Значит, и вы… Как вы не понимаете: это же очень деликатное дело! Мне стыдно иногда, что я на такое решилась, очень стыдно. Но мне казалось, что это выход. Мне казалось, что Марк не любит меня, потому что…
— Почему?
— Какая я дура! Он с самого начала меня не любил! И ничего бы не помогло! Мне просто надо было с ним развестись! Какая же я дура!
— Успокойтесь.
— Да-да.
— У вас нет никаких галлюцинаций. Ваша фобия лечится, не надо так переживать. У вас все в порядке.
— Да-да. Спасибо. Могу я вам еще позвонить?
— Ну, конечно! Но лучше приехать.
— Потом как-нибудь.
— Звоните мне, Рина. Обязательно звоните.
— Хорошо. До свидания.
Звонок.
— Да?
— Кто это?
— А это кто?
— Я.
— Кто я?
— Мне не нужны ваши деньги.
— Что?
— И не присылайте ко мне больше никого!
— Кто это?
— Вы подлая, мерзкая. Вы…
— Ах, да. Я поняла. Так это вы мне все время звоните? Дышите в трубку, а потом ее кладете. Но зачем?
— Он мне рассказывал про вас. Слышите? Говорил, что вынужден был жениться из-за денег. На толстой, глупой, некрасивой старой деве. Но бизнес есть бизнес. Алло? Вы меня слышите?
— Да.
— Он так мучился, бедненький! Приезжал ко мне, несчастный, убитый. Ему так хотелось нормальной женщины. Стройного, красивого женского тела…
— Господи!
— Да-да. Стройного и красивого. Он был таким страстным любовником, Марк! Вы знали? У него было такое тело! Красивое, умное тело. Он всегда знал, что делать, как целовать. Как он умел целовать! А губы?! Его губы! Вы понятия не имеете, что он мог делать своими губами и как делать! Когда мы с ним… Вы слушаете?
— …
— Когда мы с ним лежали в постели… У него была родинка в том месте, где начинается дорожка волос, которая спускается к… Вы слушаете?
— …
— Вы знали эту родинку? Своими губами я спускалась по этой дорожке волос к… Вы слушаете?
— …
— Почему вы молчите? Вы слушаете, я знаю. Вам любопытно. В самом деле, как это бывает? По-настоящему бывает. Вы с ним никогда этого не делали. Он рассказывал. Толстая, фригидная старая дева, которая даже детей иметь не может. А он был такой страстный, Марк! Такой горячий, такой… После того как он замирал на мне, выкрикнув со страстью мое имя, я всегда думала: «От этого бывают дети. Это так прекрасно, что от этого обязательно бывают дети».
— Зачем вы мне звоните? Зачем?!
— Я хотела рассказать. С того самого момента, как Марк первый раз со мной сделал это, просто умирала от желания рассказать вам. Чтобы вы знали. Обо всех его родинках, о его гладкой коже, о губах, больших горячих губах. Он весь был такой золотистый, сладкий. Каждый кусочек его тела…
— Замолчите!
— Вы поняли, да? Вы меня поняли? Как вы могли его убить, как?
— Замолчите!
— Когда еще будет такой, как Марк? У меня-то уж точно никогда. Да и у вас, несмотря на все ваши деньги. И не смейте мне их больше предлагать! Никогда. Я найду, где взять деньги.
— Я никого не убивала.
— Он ехал ко мне, вы слышите? Когда ему хотелось женщину, он всегда ехал ко мне. А вы знаете, что это такое? Знаете? Вы когда-нибудь хотели мужчину? По-настоящему, так, чтобы до всего остального не было дела? До сплетен, до пересудов, до того, что с вами обоими было до и что будет после? А? Хотели?
— Не надо…
— А ради чего тогда все? Жизнь, деньги? Разве не ради этой короткой, но упоительной вспышки страсти, а потом, это так прекрасно, и от этого бывают дети…
— Все! Довольно! Замолчите!
— Это вы убили его.
— Кто вам сказал?
— Меня вызывали в милицию. Я все подтвердила. Да, Марк был моим любовником, да, он дарил мне дорогие подарки, тратил на меня деньги, да, вы за ним следили. Ко мне приходил нанятый вами детектив. Я только не сказала, зачем приходил. Хотите, и это скажу в милиции? Хотите?
— Нет!
— Вам стыдно. Вы хотели любой ценой сохранить его. Вы эгоистка.
— Замолчите!
— Но ведь вы же сами хотели, чтобы я позвонила? Разве вы этого не ждали, разве не оставляли свой телефон?
— Я не затем… я…
— Спокойно ночи. С вами скучно разговаривать. Марк был прав: вы удивительно занудливая, глупая и фригидная особа.
Звонок.
— Мама, громче. Дым, дым, дым еще…
— Рина?
— Что вы мямлите, мама, мне? Видите, весь воздух вымощен громыхающим под ядрами камнем? Мама!!!
— Рина!!!
— Да?
— Что с тобой? Что это, Рина?
— Стихи. Это стихи. Маяковский, кажется. Ха-ха.
— Какие стихи, Рина?
— Я читаю стихи. Вслух. В новой квартире ни одной книги, можешь себе представить? У человека, пять лет учившегося в вузе русскому языку и литературе, в доме ни одной книги! Как я до этого дошла? Как?! Читаю по памяти. А что мне еще остается делать? Я занудливая, глупая, фригидная особа, которая так и осталась старой девой. Потому что от того, что между мной и Марком происходило, невозможно стать женщиной. Настоящей женщиной. Она права: я не знаю, что это такое. Я боялась к нему прикоснуться, а надо было… Наверное, я чувствовала, что ему противна.
— О господи! Кто тебе это сказал?
— Ника?
— Ну да. Конечно, это Ника.
— Не узнала. Богатой будешь.
— Брось! Кто тебе звонил?
— Она.
— Она? Кто она?
— Ты знаешь. Она.
— И что? Что она тебе сказала?
— Что Марк был замечательным любовником.
— Ах, это! Нисколько не сомневаюсь.
— Рассказывала, как они это делали.
— Что-что?
— Все.
— Все? До деталей?
— Похоже, что он очень ее любил. Во всяком случае, они с такой страстью занимались любовью…
— Как-как?
— Она с таким упоением рассказывала обо всех его родинках. О том, как Марк любил ее, что говорил, какие дарил дорогие подарки.
— Вот мерзавка!
— Ника?
— Я говорю, что она мерзавка. Девка. Значит, между ними была настоящая страсть?
— Да. Ты бы ее слышала!
— И после этого тебя потянуло читать вслух стихи?
— Меня потянуло спрыгнуть с балкона. Но я удержалась.
Ознакомительная версия.
