на себя ответственность ловить таинственного мадридского убийцу самостоятельно и, всучив ей фальшивые документы, втянул ее в это. Юбера, возможно, тоже. И Аску! Которая вряд ли могла оказаться тем головорезом, хотя на нее указывало несколько пунктов психологического профиля, что составили Эмиль и Зоя. Девочка каждый год ездила в Мадрид с матерью, она могла возвращаться сюда, просто чтобы предаваться воспоминаниям.
Веру высадили на Пасео дель Прадо – аллее, густо засаженной деревьями, – прямо перед памятником Диего Веласкесу, который восседал на каменной тумбе, держа в руках кисть и палитру. За плечами медного, покрытого зеленой пленочкой окиси художника лежало длинное классическое здание с выступающим прямоугольным портиком с барельефом и монументальной колоннадой, по оба конца здания – выпирающие за линию фасада квадратные крылья. Первый этаж – ряд арочных окон, второй – прямоугольные с расстекловкой, обрамленные фальшь-колоннами, стены – светлый камень в сочетании с краснокирпичной кладкой.
Всю площадь вокруг памятника испанскому художнику наводняли люди. Вера, как глупая туристка, пошла прямо к дубовым арочным дверям главного входа, которые красовались прямо за спиной Веласкеса, – Пуэрта Веласкес. Вход был заперт, пришлось идти с толпой в обход.
После массового убийства музей стоял закрытым две недели – пока велись следственные работы. За это время усилили меры безопасности: добавили камер наблюдения, сменили компанию, что занималась охраной, начальником временно поставили своего человека. Был объявлен день траура по погибшим, в торце здания организовали уголок памяти с венками, зажженными свечами, фотографиями и даже плюшевыми игрушками – погибло двое подростков.
У Веры пробежал холодок по спине, когда она проходила мимо этого крохотного островка боли, напомнившего ей о том, какая здесь разыгралась ужасная трагедия. И будто только сейчас до нее дошло, насколько все серьезно. Убийца не найден, музей решили не держать запертым, люди, летевшие сюда со всех уголков мира, бесстрашно заходили внутрь.
Вера не чувствовала ног, идя с густой толпой к дверям, расположенным позади здания. Посетителей впускали в музей через пристройку в стиле «модернизм шестидесятых» из камня и бронзы, поверх нее был выстлан газон и проложены дорожки в подражание ступенчатым садам Версаля. Всюду туристы с фотоаппаратами, лестницы, по ним бегают дети, возвышаются аккуратно стриженные деревья, птицы поют, в голубом небе застыло легкое перистое облачко, слышна музыка. Недалеко от входных дверей играл на гитаре уличный музыкант в белой панаме поверх растрепанных седых волос. Все клали в плотный чехол у его ног по паре-тройке евро.
И среди этой кутерьмы, возможно, ходил убийца! Не такой, который сначала продумывает свое преступление, долго выслеживая жертву, а готовый валить людей десятками без причины. Вера не могла объяснить природу такой слепой агрессии. Может быть, это месть? Кому? Эмилю? Ее шеф мог вывести из себя кого угодно. Но не до такой же степени, чтобы положить четырнадцать человек в соседней стране, а потом прислать ему видео жестоких убийств. Может, это спланировали, чтобы скрыть личную расправу, как в одном из последних фильмов про Джека Ричера с Томом Крузом? Но ни одна из смертей не принесла никому богатого наследства, не освободила от обязательств, не сделала директором крупной компании. Жизни жертв были тщательно изучены – Эмиль каким-то образом достал данные о них. Ни единой зацепки – все убийства спонтанные. Это доказывало и видео, что прислали Юберу. Человек в черной водолазке, черном трико и маске – его одежда со стороны напоминала костюм для снорклинга или косплей черного человека-паука, – шел, как робот, как Терминатор, как персонаж фильма «Крик», перемещался из зала в зал и хватал, кто подвернется под руку первым.
Вера не могла поверить, что это Аска…
Неужели девушка доведена до такой степени безумия, что пошла на такой поступок? Зачем? Спустить пары? Какая могла быть у нее цель?
Вера стояла в очереди и между терзающими ее раздумьями пыталась приобрести электронный билет через приложение в телефоне. Мысли об убийце не давали сосредоточиться на цифрах ее банковской карты. Она вводила номер, но все промахивалась, перед глазами мелькал окровавленный нож, зажатый в пальцах, обтянутых черными перчатками. Чем ближе к дверям она подходила, тем ярче в ее сердце цвела паника. Она не могла смотреть на стоящих перед ней людей, слышать тех, которые без умолку болтали и смеялись позади нее.
Ей казалось, что все они мертвецы, их часы сочтены, а фото поставят в черные рамки под венками в торце здания. Хотелось позвать Эмиля, поговорить с ним. Но нельзя.
Наконец она ступила с солнцепека под навес зонтиков у дверей, потом за порог здания, и дальше очередь пошла бодрее. Вот ленточный транспортер с рамой-металлоискателем для поиска запрещенных предметов. Сотрудники музея в черных спецовках с белой надписью «сегуридад» на спинах, что значило «охрана», просили оставить зажигалки, санитайзеры-спреи, бутылки с водой и слишком крупные сумки. Иные туристы являлись в музей прямо с чемоданами, и их отсылали в камеру хранения. Вера прогнала через сканер свою крохотную полупустую сумочку от «Эрме», и ее пропустили.
Оказавшись после слепящего солнца в помещении, Вера почувствовала головокружение, перед глазами заплясали цветные пятна. Она стиснула зубы и стала оглядываться. Круглые колонны розового мрамора, информационная стойка из серого камня, плакаты с изображением картин, что находились сейчас в музее на выставке, куча входов-выходов, широкоформатное остекление, кусок красной стены, на ее фоне огромная статуя обнаженного мужчины, готового ринуться в бой, за его ногу цеплялся похожий на Пифагора полулежащий старик. Эмиль велел ждать здесь.
Слева от мраморной скульптуры, которую оттеняло ярко-красное, как кровь, полотно крашенного гипсокартона, располагался ряд лакированных скамеек. Вера подошла к статуе, делая вид, что любуется ею. Это была работа знаменитого испанского скульптора Хосе Альвареса Куберо, творившего в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого веков. Его имя было выведено на мраморной плите под самой скульптурой. Вера уже не помнила, откуда она знала его. Может, Зоя рассказывала, может, Юбер или Даниель… Воспоминание о Даниеле больно резануло сердце. Название композиции написано рядом, такими же крупными буквами и ровным шрифтом, как имя автора. И перевести его было легко: «Оборона Сарагосы». Слово «оборона» и на испанском, и на французском писалось почти одинаково.
Вера обернулась, продолжая рекогносцировку. Справа от стойки «Информасьон» огороженный белой перегородой с надписью «Мусео Прадо 1819–2019» прятался книжный магазин, полки которого имели полукруглую форму. Вот почему Эмиль так настойчиво твердил, чтобы она не ходила туда и не покупала книг! Боялся, что забудется. Вера могла! Дальше располагалось что-то вроде кофейни, откуда доносился запах кофе. Она подавила поднявшееся из недр желудка чувство голода и села на
