дверь спальни и на пороге нарисовался Тимофей. В руках он держал небольшой мешочек. Он спросил тихо: «Янка, ты спишь?» – подошёл к кровати и сел на краешек.
Яна сладко зевнула.
– Чего тебе? Что случилось, Тима?
– Да не спиться. Рано еще. – Он потянул за шнурочек на мешочке и вынул горсть семечек. Одну бросил в рот и раскусил.
Яна удивилась:
– Ты что делаешь? Где ты это взял?
– Семечки? – спросил Тимофей. – Купил. Первое средство от нервного стресса. Жареные. Знаешь, как успокаивает! Мне это сейчас необходимо. Заснуть всё равно не могу.
– Я так понимаю, – приподнялась на локте Яна, – ты сам не спишь и мне не дашь? Это свинство! Я устала, как цуцик. Я спать хочу!
– Янка, я вот что подумал… Сейчас ведь не поздно еще. Спектакль не кончился. Мы с тобой успеем застать последнее действие и оценить, как труппа поняла твои наставления. Давай, собирайся! Рванём на спектакль! Для них это будет сюрприз.
Тимофей явно приободрился от этой мысли и при этом безостановочно лузгал семечки.
Яна со вздохом встала с кровати и сказала:
– Да, тяжеленько будет труппе детского театра перебить впечатление зрителей от фуэте балерины Федосеенко, которое она крутит без трусов.
Тимофей вытаращил глаза:
– Это как?
Яна махнула рукой:
– Не обращай внимание. Это я сон такой видела.
– Сон? Ну, у тебя и воображение, Яночка!
– Что есть, то есть. Слушай, выйди, пожалуйста, дай мне надеть платье.
– Ухожу-ухожу, – ответил Тимофей и исчез за дверью.
Они оделись в прихожей, по-тихому вышли из дома, чтобы не тревожить Стефанию Сергеевну.
– Когда ты избавишься от этого лимузина? – вздохнула Яна, усаживаясь поудобнее. – У тебя что, других машин нет?
– Есть, конечно. Но приехали-то мы на этой машине, не кинуть же ее здесь. Перекроет весь проезд в историческом центре.
– Духотища какая… – Яна открыла окно.
– Надо будет с ёлками что-то сделать, всё забываю, – зевнул Тимофей и включил мотор. Машина тронулась, из-под колёс брызнул грязный снег.
Спектакль был в самом разгаре. Яна и Тимофей прошли в директорскую ложу и с удивлением увидели там несколько женщин, которые не отрывали глаз от сцены. «Наверняка чьи-то родственники, – решила Яна. – Вечно сотрудники проводят своих бесплатно на спектакли. Обнаглели совсем, раньше на стульчики в зале сажали, а теперь в директорскую ложу ведут! Будет о чем с сотрудниками поговорить…» Но зрительницам она ничего не сказала, они же не виноваты. Яна и Тимофей пристроились на стульях во втором ряду.
Театральное действие их поразило. Артисты играли словно последний раз в жизни – энергия била через край! Все были великолепны. Зрители с детьми словно становились участниками спектакля «Морозко». Энергетика актёрской игры просто накрывала их как лавиной. Дети визжали от восторга. Они словно пропускали через себя судьбу каждого сказочного героя, волновались, сопереживали. Видно были, что игра актёров потрясала маленьких зрителей до глубины души. Увлекательный, захватывающий спектакль поразил Яну красотой костюмов и декораций, казалось, что они совершенно новые и это было поразительно.
Когда закрылся занавес, и артисты вышли на поклон, на них обрушился шквал аплодисментов и крики «Браво!». Давненько Яна не видела, чтобы так приветствовали артистов. Толстяк, похожий на большую клизьму, кряхтя выбрался из рядов, выскочил на сцену и вручил Настеньке довольно помятый букет хризантем. Но это было очень приятно! Зрители захлопали сильнее.
Иван Демидович в костюме Морозко вышел вперёд и, прикладывая руку к сердцу, начал раскланиваться. Один неверный шаг – и он ухнул лицом вниз в оркестровую яму. Всеобщее «ах!» сопроводило это падение.
– Евпатий Коловрат! – воскликнула Яна и сорвалась с места.
Вокруг сцены началась суматоха. Зрители повскакали со своих мест и ринулись к авансцене. Оркестранты бережно подняли Головко из ямы и отнесли за кулисы. Кто-то начал вызванивать «Скорую», но Яна взяла командование по спасению своего отца в свои же руки и велела отнести безжизненное тело Ивана Демидовича в лимузин. Актёра уложили на многострадальные ёлки, а Яна заявила обеспокоенным сослуживцам отца:
– Не волнуйтесь! Скоро Иван Демидович придет в себя, пульс у него хорошего наполнения. Просто он переволновался. С кем не бывает. У меня в Санкт-Петербурге есть очень хороший врач! Это мой друг, и я только ему могу доверить здоровье отца. – Она уселась в машину рядом с Мотовым и приказала: – Тимофей, гони!
Патологоанатом в питерской больнице Витольд Леонидович, старинный приятель Яны Цветковой, был хладнокровный, бесконфликтный, уравновешенный человек. Интеллигент, он очень уважал порядок и спокойствие. Яна вносила в его размеренную жизнь суматоху и неразбериху. Она всегда приезжала в Питер внезапно и сваливалась на голову своему приятелю нежданно-негаданно, нагружая невероятными задачами и вышибая привычную спокойную почву у него из-под ног. Витольд Леонидович обладал необыкновенной выдержкой и невозмутимостью, но совладать с Яной не мог не при каком раскладе.
Вот и сейчас она влетела в здание морга с криком и воплем:
– Помогите, спасите! – И заметалась по помещению, словно курица без головы.
В обычно пустынном и печальном помещении сейчас царило необыкновенное веселье – сотрудники больницы собрались подальше от начальства, чтобы отметить наступление Нового года. Целая толпа хорошо подогретых алкоголем людей пела, танцевала под громкую музыку и веселилась до упаду, иногда в самом прямом смысле.
Яна растолкала врачей, санитарок и водителей и нашла своего приятеля за столом, заставленным закусками. Рядом с ним, привалившись к нему плечом, что-то мурлыкала женщина в платье с люрексом.
– Витольд! – взвыла Яна и ринулась к приятелю с таким напором, что по дороге чуть не свалила две танцующие парочки.
– Яна… – растерялся Витольд Леонидович, от неожиданности уронив шпроту с вилки на платье соседки и не заметив этого.
– Что ты сделал?! – взвизгнула, вскакивая, дама.
Яна окинула ее оценивающем взглядом и решила, что толстуха сложена как неаккуратная поленница дров и не представляет для нее никакой опасности.
Цветкова бросилась на грудь патологоанатому:
– Спаси! Человек умирает!
Патологоанатом отмер и заметил:
– Обычно я имею дело с уже умершими людьми. Ты не рано пришла?
Дамочка, обильно посыпающая жирное пятно на платье солью, захихикала.
– Витольд, я не шучу! – надрывалась Яна. – У нас в машине умирает мой отец, Иван Головко!
Патологоанатом немедленно вышел из-за стола и подозвал к себе двух молодых людей, оторвав их от танцев. Он что-то сказал им, и они быстро пошли к выходу.
Витольд Леонидович направился за ними, но по дороге обернулся к Яне:
– Не волнуйся и не кричи! Я сейчас разберусь, что тут к чему. Пока можете влиться в наш здоровый коллектив. Где ключи от машины?
Тимофей
