По-прежнему насвистывая, расхаживал Дрюм по базару, разглядывая продавцов золотых украшений и пирожных, владельцев чайных и кафе, продавцов шербета, фокусников и заклинателей змей, акробатов и рассказчиков сказок, дервишей, исполнительниц танца живота и глотателей скорпионов.
Скорпион появился откуда ни возьмись, просто вдруг оказался на руке Эрвинга в усыпальнице фараона.
Он покачал головой и отбросил мысль в сторону. Думать было больше не о чем.
Внезапно он услышал хрипловатый голос и очутился в медвежьих объятиях.
— Мистер Фредрик! Ты здесь! Ты пришел к доктору Мохаммаду рассказать свою невероятную историю! Проходи же! Я все читал!
Не успел Фредрик и глазом моргнуть, как уже восседал на горе подушек в уютной и прохладной каморке египтянина со стаканом обжигающего чая в руках.
Пришлось рассказывать. Еще раз поведать о таинственном сплетении нитей, странном узоре, окрашенном противоречиями, подозрениями и случайностями, но связанном воедино нитью жестокости и цинизма.
Мохаммад шевели губами вслед за Фредриком, переживая его рассказ. Вытер слезы с глаз.
— Ты жив, мистер Фредрик! Это самое главное. И ты стал героем. Как же нам, недостойным слугам Аллаха, отблагодарить тебя? Много тяжелого пришлось тебе пережить в Каире. Но у меня есть для тебя подарок! — Он быстро принялся выбрасывать вещи из одного из своих сундуков, пока не достал изящную статуэтку почти полуметровой высоты.
— Друг, — торжественно произнес Мохаммад, подозрительно оглядываясь и поплотнее зашторивая дверь, — это настоящая статуэтка. Это kufré. Не спрашивай, как она у меня очутилась. Доктор Мохаммад мог бы получить за нее большие деньги. Но сейчас он отдает это тебе, мистер Дрюм, бесплатно. Сегодня в магазине доктора Мохаммада все принадлежит тебе. Я благодарю тебя от имени всех детей Аллаха, собранных на Хан Эль-халили.
Фредрик взял статуэтку в руки. Прекрасная работа. Зеленый гранит. Старинная. Бог-фараон восемнадцатой династии Эхнатон.
— Но… — Фредрик не находил слов. Это было настоящее произведение искусства. Запрещенное к вывозу из Египта. Он не мог принять такой подарок. — Она настоящая. Я не могу — это запрещено…
— Запрещено, запрещено, запрещено. — Мохаммад раздраженно всплеснул руками. — Что запрещено? Египет битком набит статуями, скульптурами и античными камнями всех фасонов и форм. Музеи в Каире переполнены ими. Их тысячи тысяч. Это подарок тебе от египетского государства. В этот момент я представляю весь народ.
Протестовать не было смысла. Фредрик разглядывал статуэтку. Эхнатон. Муж прекрасной Нефертити. Таинственная личность в истории Древнего Египта. Совершил религиозную и культурную революции. Его всегда изображали с широкими бедрами и выпуклым животом. Может, в действительности Эхнатон был женщиной?[60] Фредрик задумался.
Мохаммад все доставал и доставал подарки. Он был вне себя от радости. Фредрик получил несколько флаконов с духами и лосьоном после бриться. И под конец — несколько миллиграммов чудесного фиалкового порошка из пирамиды.
— Он обладает волшебной силой, — прошептал Мохаммад. — Это большая загадка. Может быть, когда-нибудь ты со своей светлой головой сможешь разгадать ее. — Он насыпал порошок в миниатюрную фарфоровую мечеть.
Все подарки были тщательно упакованы.
У Фредрика шумело в голове, когда он наконец выбрался на улицу. Множество раз должен был он пообещать «доктору» вернуться в Каир и привезти с собой семью.
В вечернем воздухе Каира слышались мелодии веков. Фредрик прислушался и уловил звуки тамбурина, которым было не меньше тысячи лет.
Он вышел с базара и направился вниз к Мидан эль-Атаба. В лицо подул мягкий ветерок с Нила. Как и советовал певец Каира, Фредрик сложил губы в поцелуй.
* * *
Под ним были облака. А под облаками — Средиземное море. Одиннадцать тысяч метров. Он летел на север.
Фредрик сидел неподвижно. Он не мог пошевелиться. Тело затекло, да и расстояние между креслами было маленьким. Но он ничего не мог поделать. Не мог пошевелить ни единым мускулом.
Только когда мимо прошла стюардесса, он махнул ей левой рукой.
— Полбутылки лучшего красного вина, какое только может предложить «British Airways», please, — тихо попросил он.
Стюардесса принесла бутылку и бокал, поставила поднос на столик. Но Фредрик побоялся дотянуться до бокала. Он не мог делать резких движений.
Но думать он мог.
Спокойные мысли. Скоро он вернется домой. Скоро будет готовить соусы и философствовать в «Кастрюльке» вместе с Тобом, своим другом и компаньоном. Телеграмма была послана, получена и прочитана.
Самым удивительным было то, что в любой момент он мог закрыть глаза и отправиться в плавание в голубой свет, в холодное спокойствие, где так хорошо думается. Не сам ли он создал этот мир? Фредрик не знал. И был раз тому, что не знал, рад, что есть еще тайны, загадки, на которые еще только предстояло найти ответы.
Миллионы мумий. Культ Аписа. Доктор Бенга несомненно что-то открыл. В его рассуждениях была железная логика. Но сделал ли он правильные выводы? По-настоящему правильные? Вполне возможно, что ответ погребен в песках. Новые саркофаги. Новый bitumen. Но тогда доктора Бенги может уже не быть на свете. А его знания забудут. Может, открытие истины Фредриком Дрюмом уже свело его в могилу?
Он смотрел на бутылку вина и стакан. Соблазн велик. Да и левая нога затекла. Но он не должен шевелиться. Он должен сидеть тихо.
В его кровь что-то ввели. В этом он не сомневался. Сейчас эта жидкость бежала по его сосудам. Может, это своего рода страховка от смерти? Фредрик не знал. И не хотел знать. Но думать об этом было приятно.
Мохаммад подарил ему фиалковый порошок. Он дома, в тайне от других, не преминет провести кое-какие эксперименты. Он представил клумбу с огромными чудесными никогда не вянущими фиалками…
— Фреди-и-и-к? — Она посмотрела на него снизу вверх из-под красной кашмирской шали. — Я спала? Ты мне не снишься? Это ведь не сон?
Фредрик улыбнулся и поцеловал ее в щеку. Теперь он мог пошевелиться. Она заснула у него на плече, тихим, спокойным сном. И он боялся разбудить ее.
— Никакой я не сон, Мариэтта, — ответил он и потянулся за стаканом.
Идея этого романа пришла мне в голову, когда я наткнулся на сообщение в старых газетах о событии, всколыхнувшем весь мир осенью 1953 года. Пятидесятитрехлетняя женщина, Пенелопа Сакстон Орли, погибла во время восхождения на пирамиду Хеопса. Ее тело было кремировано и отправлено в Англию. Но мисс Сакстон Орли была жива и здорова! И как раз собиралась ехать в Египет. Разгорелся страшный скандал, дама, конечно, никуда не поехала, а личность погибшей в Египте так и не была установлена.
Мне, к сожалению, ничего больше не удалось узнать о мисс Сакстон Орли. Но насколько я понял, правдивость всей истории подвергалась сомнению из-за причастности мисс к какой-то секте. Она была фанатичкой древнеегипетской религии.
Кроме того, в Египте действительно был заговор военных в начале восьмидесятых годов. Возглавили его офицеры, возражавшие против понижения зарплаты. Они сожгли несколько туристических отелей и взяли в плен заложников.
Все сведения, касающиеся египтологии, археологии и дискуссий ученых, истинны. Споры по поводу надписи, обнаруженной Говардом Вайсом, продолжаются и по сей день. Саркофаги быков были найдены в Саккаре и оказались пустыми. Но на дне лежало странное вещество. Его подвергли анализам и оказалось, что оно состоит из волокон разных животных.
В истории Древнего Египта по-прежнему много темных пятен и черных дыр. Вполне возможно, что сведения, которыми мы располагаем, будут через несколько лет опровергнуты.
Мне было особенно приятно прочитать в археологических журналах в декабре 1991 года, что датировку постройки Сфинкса в Гизе придется, по всей вероятности, изменить. По крайней мере на две тысячи лет назад. Другими словами, этот каменный колосс охраняет берега Нила вот уже десять тысяч лет! Создан он представителями культуры, о которой нам ничего не известно.
Может быть, не случайно римлянин Арриан, ученик стоика Эпиктета, выбил на постаменте Сфинкса следующую надпись:
Однажды создали боги всем видные формы,
всколыхнувшие земли, что зерна знаний содержат.
Для Сократа суть состояла не в том, чтобы абстрактное сделать конкретным, а в том, чтобы через конкретное выявить абстрактное.
Серен Кьеркегорд. О понятии «ирония» с учетом суждений Сократа
Мир дает пищу познанию, но из познания не вылепишь мир.
