Ознакомительная версия.
Зажав в ладони сережку, он тогда еще не знал точно, на самом ли деле это брильянты, поскольку ничего в них не смыслил. Но потом, уже дома, внимательно, при свете настольной лампы разглядев ее, он оценил работу, качественную застежку, ну и, само собой, невероятный блеск и красоту камешков.
Но эта история не ограничилась находкой серьги. Испорченный криминальной литературой, Денис решил для порядка осмотреть и сами колеса, чтобы попытаться представить себе, существует ли связь между серьгами и тем фактом, что незнакомец продал эти колеса за бесценок. Он тщательно, при помощи фонарика, принялся за исследование дисков, протекторов и не успокоился, пока не обнаружил застрявшие в таких же трещинах и на внутренней стороне дисков длинные волосы. Несколько волос каштанового цвета.
Денис взял лупу и принялся изучать трещины на всех протекторах, и обнаружил в них, как ему показалось, кровь. Да и на дисках все с той же, внутренней стороны тоже были брызги крови.
Его так и подмывало подойти к Никитичу и рассказать ему о том, что он увидел. Колеса, мол, опасные, на них кровь, наверняка женщину сбили и уехали. И произошло это наверняка на другом конце города, поэтому-то их сюда и привезли, подальше от места преступления.
Да, он мог так сказать. Да только сказав «А», Денису придется сказать и «Б», что и сережку он тоже нашел. Иначе рассказ получится не очень-то интересным. К тому же Никитич вообще человек, что называется, без нервов. Скажет, что нас это не касается. И что человека этого он никогда в жизни больше не увидит. А потому, что мы можем сделать? Поезд-то ушел.
Вот и получается, что преступник, уехавший с места происшествия и потом продавший им колеса, теперь никогда не будет найден, пойман, обнаружен.
Конечно, все могло быть так, если бы механиком был не Денис, а кто-то другой. А это значит, что не все еще потеряно. И что, если эти колеса окажутся у экспертов, то вот там-то они уж точно заговорят.
Да и сережка поможет найти жертву… Хотя, возможно, та сережка вообще из другой оперы. Но уж слишком маленький процент вероятности, что это так.
…Денис спрятал сережку в ящик, вышел из своей комнаты и отправился на кухню. Мать встретила его улыбкой. Может, ей рассказать про находку? Он бы и рассказал, знал, что мать его никогда не выдаст и любое его решение сочтет единственно правильным. Да только ей нервничать нельзя. Поэтому он ничего не расскажет. Все хорошенько обдумает, а уж потом начнет действовать. И даже если понадобится, выкупит у Никитича эти колеса, чтобы потом представить, кому нужно, как важные улики.
Денис ощутил, как у него запылали щеки. От предчувствия чего-то чрезвычайно важного в его жизни. Вот только с чего начать? С чего? Кому позвонить? Кому рассказать о находке?
– Денис, тебе две котлеты или три? – Мама поставила перед ним тарелку с жареной картошкой и котлетами. – Ешь, мой хороший. Знаешь, когда ты приходишь с работы, мне всегда так радостно на душе становится… Жаль, что папа не дожил до этого дня, не видит, какой ты стал взрослый, красивый.
– Ма, да обыкновенный я. И не очень высокий, – отвечал Денис, с аппетитом поедая ужин. – И уж точно не красивый. Говорю же тебе, обыкновенный.
– Я показывала твою фотографию внучке Аллы Александровны, – тихо произнесла мама, не сводя взгляда с сына. – Так вот. Тамарочка сказала, что ты очень даже красивый. Денис, я понимаю, ты этого не одобряешь, все эти знакомства. Но, пожалуйста, ради меня, не намечай на субботу ничего… Алла Александровна должна прийти с Тамарочкой. Я пирог испеку. Пожалуйста, ну что тебе стоит просто посидеть с нами за столом, поужинать? Ты не представляешь себе, какая она красивая девочка. И умная. Учится на экономическом. Умоляю тебя, Денис, сделай это ради меня.
– Ма, да, конечно, я буду дома. Не переживай. Думаешь, мне не хочется иметь семью? Просто я не так уж много зарабатываю – это во-первых, и мне будет трудно содержать семью. Во-вторых, я хочу учиться…
– Знаю, Денис. И тоже постоянно думаю об этом. Но ты же представляешь, как все это дорого… Разве что продать бабушкину квартиру… Ты же знаешь, я хотела, чтобы ты там жил со своей семьей. Продать-то – не проблема. Но что будет потом, когда ты все-таки женишься и у вас родится ребенок? Не думаю, что вам будет удобно жить здесь, в нашей с тобой двухкомнатной. А так – отдельное жилье…
– Мне тоже не хочется продавать бабушкину квартиру. Вывод напрашивается один: надо поступать на бюджетное отделение. А для этого нужно всерьез начать подготовку… Вот и подумай сама: какая девушка будет меня ждать, пока я поступлю, пока выучусь?
– Ладно, решай сам… – замотала головой мама, как бы сбрасывая с себя всю тяжесть ответственности за судьбу сына. – Ты уже взрослый мальчик. Просто мне хочется уже увидеть внуков.
– А не рановато? Ты еще сама молодая… И могла бы устроить свою жизнь.
– Знаешь, Денис, ты у меня редкий сын. И я благодарна тебе за то, что ты рассуждаешь именно таким образом. Посмотрим… Что же касается того, что мне хочется внуков, то не забывай, что я родила тебя поздно, и поэтому все мамы твоих ровесников значительно младше меня. А я уже, видно, созрела. Ладно, ты чай будешь? Или тебе разогреть какао?
18 июня 2011 г.
– Расскажите, как она умерла. Пожалуйста.
Ольга Виноградова сидела за столом, напротив Глафиры, и плакала. О смерти сестры она узнала только что, хотя Глафира была уверена, что люди Мирошкина уже расстарались и разыскали сестру Ирины. Оказывается, Лиза опережает Сергея, и значительно. Тем более что Ольга – единственная наследница погибшей, а потому уж кто-кто, а она точно должна была попасть в круг его подозреваемых. Но он пошел по легкому пути и схватил первого, кто попал под руку, – Дмитрия Родионова.
– Значит, из полиции вам еще не звонили?
– Нет. – Ольга, в домашнем халате, растрепанная, выглядела довольно жалко. Да и вообще, все, что окружало ее, тоже свидетельствовало о страшной нищете молодой женщины. – Что, не нравится, как я живу? – Она мрачно улыбнулась одними губами, из глаз ее продолжали литься слезы. – И мне тоже не нравится. К тому же это и не моя комната. Я ее снимаю. Вот как-то так все сложилось… Вернее будет сказать – ничего у меня не сложилось.
– Да вы не комплексуйте… Люди по-разному живут, уверена, что это у вас временные трудности…
Хотя, безусловно, напрашивался вопрос: почему же ее сестра, Ирина, не помогала ей? Поссорились? Из-за мужчины? Глаша сталкивалась с подобными семейными конфликтами, поэтому предположила именно эту версию.
– Значит, меня еще могут позвать на опознание?
– Скорее всего, нет, вашу сестру уже опознал ее жених.
– А… – прошептала Ольга и высморкалась в большой несвежий платок.
– Скажите, Оля, когда вы в последний раз виделись со своей сестрой?
– Давно, – ответила она, глотая слезы. – Очень давно. Больше пяти лет тому назад.
– Вы не общались?
– Нет.
– Что между вами произошло?
– А вам зачем? Это же наши внутренние, семейные дела.
– Мы расследуем убийство вашей сестры, а потому чем больше мы будем о ней знать, тем быстрее вычислим убийцу.
– Вы думаете, что это я? – Голос ее звучал устало.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла женщина неопределенного возраста, тоненькая, с туго стянутыми на затылке темными волосами, сомнительным украшением которых была тонкая серебряная прядь надо лбом, в черных брюках и серой шелковой блузке. Взгляд одновременно внимательный, сердитый и озабоченный.
– Можно полюбопытствовать, кто это? – обратилась она к Оле с видом хозяйки, которая застукала свою постоялицу с незнакомым мужчиной.
– Валя, это Глафира, помощница адвоката… – Оля поднялась, губы ее снова растянулись в некрасивой гримасе, и она с новой силой разрыдалась. – Валя, у меня сестра умерла…
Валентина остановилась посреди комнаты, закрыла лицо руками, словно и для нее эта весть оказалась убийственной. Она, казалось, была потрясена услышанным.
– Ирина? Твоя сестра умерла? Да она же совсем молодая!
– Ее убили, – сказала Глафира. – А вы, наверное, хозяйка квартиры?
– Да, – лицо Валентины как-то сразу смягчилось, и она мгновенно из сердитой тетки превратилась в другого человека. Сочувствие читалось в ее потеплевшем взгляде. – Хозяйка, но мы с Олей как подружки, как сестры, ведь правда, Оля? И денег я с нее не беру…
– Да, правда, – подтвердила Ольга.
– И как же она умерла? Вернее, как же ее убили? – Брови Валентины взлетели в ожидании ответа.
– Валентина, Оля вам потом сама расскажет, что сочтет нужным, а пока что у нас с ней серьезный разговор… – вежливым тоном сказала Глафира.
– Понимаю-понимаю, извините… – И Валентина, нисколько не обидевшись, отступая, пятясь и как бы кланяясь при каждом шаге, покинула комнату.
Ознакомительная версия.
