– Ты обещал мне французского вина, – лениво проговорила она.
Голос прозвучал хрипло.
* * *
Много позже, когда она уже провалилась в сон – глубокий, сладкий, без сновидений, а потом – спустя, наверное, час – в ужасе проснулась: «Где я? Что со мной?» – горел ночник, и Миша лежал рядом, опершись на локоть. Он ласково смотрел на нее и улыбался. – Спи, спи, маленькая… – Он ласково погладил ее по голове. Она доверчиво взяла мужскую руку в свои ладони. Спать совсем не хотелось.
– Принеси мне водички, – сказала она.
Он безропотно прошлепал, голый, на кухню. Ягодицы у него были красивые.
Принес ей воды. Она выхлебала целую кружку. Откинулась на подушки. И подумала: «Дубов со своими придирками – это просто фигня! Наплевать! Зачем мне «Глобус» и «Пополамы», когда рядом – Миша…»
На следующий день поздним вечером ей домой вдруг позвонил Бритвин.
– Привет, Марченко. – Его голос в телефонной трубке звучал безжизненно. – Что нового?
Дима говорил словно через силу. Пьяный он, что ли? Или случилось что?
– Привет, Ди-имочка, – ласково протянула Женя. – Ничего нового. Но все хорошо. И я рада тебя слышать.
«Что ему надо, интересно, в половине двенадцатого ночи?»
– Я к тебе приеду, – прошелестел в трубке голос Бритвина.
– В смысле? – не поняла Женя.
– Что «в смысле»? Приеду. Сейчас. К тебе. Домой.
Да. Похоже, он пьян.
– Но уже полдвенадцатого! – слабо возразила она. Кажется, тактику защиты она избрала неверную, потому что Бритвин тут же обиженно произнес:
– Да что вы за люди такие! Если по работе – все время: «Как ты думаешь, Димочка?», «Скажи, Димочка»!.. А если – просто поговорить, пообщаться? Сразу начинается: «Уже двенадцатый час, да в каком это смысле ты приедешь…» В самом прямом смысле я приеду!.. В физическом!.. Но ты не волнуйся, Марченко, – твоей девичьей чести ничто не угрожает. Никакого «херрасмента» не будет. И не надейся!..
Что толку спорить с пьяным мужчиной, да еще чем-то (или кем-то) обиженным и раздраженным. Оставалось бросить что-то резкое и швырнуть трубку – или соглашаться. Приглашать Бритвина. И, возможно, еще полночи выслушивать его хмельные откровения… И, очень может быть, отбиваться от него… Что за напасть, ей-богу!
– Женечка! Ну что ты гонишь меня, честное слово!.. – вдруг жалобно проговорил Дима. – Мне с тобой правда поговорить надо.
– Записывай адрес, – вздохнула Женя. – Но учти: я далеко живу.
– А я знаю, где… – хмыкнул Бритвин.
* * *
Он появился раньше, чем она рассчитывала. Женя едва успела припрятать в шкаф сохнувшие в ванной трусики, собрать в стопку разбросанные по всей комнате книги да перемыть посуду, второй день мокнувшую в раковине. Даже на легкий макияж времени не осталось. Часы показывали без десяти двенадцать.
Бритвин вошел с двумя объемистыми пакетами из универсама «Перекресток», распространяя запах алкоголя, мятных таблеток и дорогого одеколона. Протянул пакеты ей, скомандовал:
– Это все – на кухню. Ботинки снимать?
– Нет. Не выдумывай. У меня не убрано.
«Вечно я попадаю в дурацкие истории, – злилась Женя, выгружая на кухонный стол припасы из бритвинских мешков. – Как я теперь, интересно знать, его выгоню? И когда?.. Уже двенадцать, а он, судя по запасам съестного, решил расположиться у меня надолго. А завтра, между прочим, рабочий день… Одна отмазка: Бритвин мой непосредственный начальник… Значит, завтра гонять меня не посмеет…»
Провизию Бритвин закупил с размахом: мартини, водка, маслины, оливки, крабы, вездесущий салат «оливье» – магазинного приготовления, две пиццы – преогромных, словно колеса от «Оки», две бутыли минеральной воды, две коробки шоколадных конфет…
Бритвин без спросу исчез в ванной, пошумел там унитазом, затем водой. Появился на кухне, вытирая руки и лицо полотенцем.
Было решительно непонятно, чего он хочет и как ей себя с ним вести.
– Доставай, Марченко, бокалы. Выпьем, – скомандовал он.
– Открывай тогда банки. Раскладывай свои оливки и салаты в тарелки. Не люблю, когда на столе бардак.
– Хозяйственная ты наша, – пробормотал он.
Женя достала из шкафа бокалы.
Бритвин тут же, не спрашивая, набухал ей в бокал до краев мартини, а себе – водки.
– Ну, давай, – усмехнулся он. – За нашу совместную работу. – Отсалютовал ей фужером, выдохнул и опрокинул водку до дна. Передернулся, выловил пальцами из банки маслину, закусил. «Как настоящий алкоголик», – с легким отвращением подумала Женя. И еще подумала, что ни она, ни, похоже, кто-либо другой в агентстве ничего о частной жизни Бритвина не знают. Женат ли он? С кем он живет? (Кольцо почему-то на левой руке носит…) Есть ли у него дети? И вообще, чем он занят во внерабочее время? Сейчас, решила она, самый удобный случай, чтобы выяснить подробности партикулярной жизни начальника. И интересно, и может оказаться полезным.
Бритвин после выпитого зарозовел, откинулся на стуле, без спросу закурил.
– Значит, ты, Марченко, здесь и живешь. Недурной райончик, – снисходительно произнес он. – Далеко, правда…
Женя наводила красоту на столе: выкладывала в хрустальные вазочки оливки, маслины, крабы, салат – Бритвин этим и не подумал заняться. Достала для него пепельницу.
– А ты где живешь? – огрызнулась она на ходу. – На Красной площади, что ли?
– Нет, – хохотнул он. – В такой же жопе. Тропарево-Никулино… А чего ты мартини свой не пьешь? Или надо говорить «свое мартини»? Как правильно? Ты ж у нас филолог?
– Сейчас выпью.
– Да не ершись ты, Марченко. Не строй из себя целку. Я ведь не охмурять тебя приехал, радость ты моя. Просто – поговорить хочу. Понимаешь? Поговорить. Поболтать…
– Что ж, кроме меня, тебе и поболтать не с кем? – провокационно спросила Женя, подсаживаясь к столу.
– Не с кем, представь себе. Абсолютно не с кем.
– Что ж, ты, Димочка, не женат? И подружки у тебя нет?
– Ой-ей-ей, – куражливо протянул Бритвин, – как же это вам, девушкам, про мужиков важно знать: женат – не женат… Как будто: болен я чумой или нет… А вот представь себе: нет! Не болен! Не женат! А ты что, Марченко, хочешь предложить свою кандидатуру?
– Нет, Бритвин, совершенно не хочу, – спокойно и очень серьезно ответила Женя.
– Вот! – Он воздел указательный палец. – Именно поэтому я к тебе и приехал. Должны же быть у человека просто друзья, правильно? Безо всякого там сексу… Те люди, с кем можно поболтать… Душу, так сказать, излить…
Женя всегда считала, что мужики «просто болтают» и «изливают душу» в своих мужских компаниях. И делают это в особенных, специфических местах: на рыбалке, в бане, в баре… На языке у нее вертелось: «А что, Бритвин, у тебя, кроме меня, других друзей нет?» Однако она взглянула на него – и осеклась. Лицо Дмитрия выглядело столь беззащитным, а глаза – настолько несчастными, что Женя вдруг почувствовала: а ведь, пожалуй, у него и вправду нет друзей… Иначе бы он не поехал среди ночи к девушке-подчиненной. Ради того, чтобы излить душу. Или – для чего-то еще?
– Давай-давай, Марченко, выпьем, – сказал Бритвин. – За тебя… Чтоб ты жила долго, счастливо… И никогда не болела.
Он легко коснулся ее стакана – и опять одним махом выпил водку. Передернулся, поспешно заел маслиной. Откинулся на спинку стула. Минуту посидел с закрытыми глазами – словно прислушивался к себе.
Женя сделала два глотка мартини.
– А знаешь ли, Марченко, – вдруг сказал Дима, – что у меня есть дочь? Взрослая? Такая, как ты? Ну, или почти такая?..
«Дочь? – ошеломленно посмотрела на него Женя. – Моего возраста? А, собственно, почему нет? Диме, судя по всему, под сорок… Или даже за сорок… Вполне мог лет в двадцать сделать ребеночка… Только почему он о дочери раньше даже не упоминал?.. Ну, допустим, с ее мамашей они разошлись – это ясно… Это по нему видно… Ну, а дочка?.. Обычно мужики страсть как своими дочерьми гордятся… Хвастают ими направо и налево… Может, ее мамаша не дает им встречаться?..»
– Дочь? – с напускным равнодушием переспросила Женя (она решила, что именно такой тон в данном случае будет наиболее уместным). – А чего ж ты раньше ничего о ней не рассказывал?
– Вот, смотри. – Бритвин залез в карман пиджака, достал портмоне, выудил из секретного отделения маленькую черно-белую фотку. Протянул ее Жене. Фотография изображала девушку лет пятнадцати: в лесу, рядом с березкой… Стройная, красивая, юная… Милое, чуть капризное личико…
– Настоящая красавица, – убежденно проговорила Женя. – И на тебя похожа.
– Да-а, красавица, – с непонятным, слегка осуждающим выражением произнес Бритвин. Нахмурился, взял у Жени фото, спрятал назад в портмоне. – Давай с тобой еще выпьем.
– Эй, не слишком ли ты спешишь? Возьми вон лучше салатик, закуси.
– Может, я хочу напиться? – агрессивно проговорил Бритвин. – И забыться? – Он налил себе еще водки. – И ничего не помнить? – Задумчиво нацепил на вилку салата, пожевал, а потом почти выкрикнул: – И вообще – не жить!
