Ознакомительная версия.
Алексей Егорович НОВИЦКИЙ
1980–2013
И все. Две даты и черточка между ними. Все, что осталось от его лица. От его глаз и губ. От его улыбки. От его смеха.
Могила уже успела порасти невысокой травой. Теперь эта трава пожелтела и завяла. Осень убила ее.
– Ты меня обманул, – тихо, с горечью в голосе, произнесла Настя. – Ты совсем не приходишь ко мне во сне!
Алексей улыбался с фотографии, словно ничего не случилось.
– Ты ушел, и тебя убили, – сказала Настя. – Если бы я не послала тебя за этим дурацким мороженым, ничего бы не случилось. Это я во всем виновата.
Настя понимала бесполезность и неправду этих слов, но она не могла остановиться.
– Ты умер, – говорила она, – а я должна жить… Без тебя… Как ты мог допустить это? Ну, давай, скажи мне! – крикнула Настя, прижав руки к груди. – Скажи мне, что все будет хорошо, что мы доживем до старости и, когда я состарюсь, ты купишь мне вставные зубы! – Она нервно рассмеялась. – Скажи мне, милый! Скажи мне! Почему ты молчишь? Какого черта ты молчишь?
Настя упала на колени, прижала ладони к лицу и разрыдалась.
– Эй, девушка! – произнес чей-то голос у Насти за спиной.
Быстро обернувшись, она увидела перед собой маленького пожилого мужчину в телогрейке, дырявой спортивной шапочке и кирзовых сапогах.
– Я говорю: холодно сейчас коленками-то по земле, – проговорил он с заискивающей улыбкой. – Ежели нужно, я могу телогреечку подстелить.
Настя встала с земли и отряхнула плащ.
– Значит, не нужно, – сказал мужичок.
Настя молчала.
– Я здешний кладбищенский сторож, – пояснил тогда он. – Михал Кузьмич. – Глянул на фотографию и спросил: – Муж?
– Да, – ответила Настя.
– Красивый. Жалко, что помер молодым.
– Да, – снова глухо проговорила Настя.
– Сам помер или кто помог?
Настя ничего не ответила. Она вдруг почувствовала, что страшно замерзла.
– Уже вечереет, – сказал он. – Вам бы домой.
– Да. – Настя посмотрела на сторожа. Его лицо показалось ей простым и располагающим. – Михаил Кузьмич, у вас тут сторожка?
– Да.
– Можно мне попить у вас чаю?
Сторож, казалось, ничуть не удивился.
– А чего ж нельзя? Попей, от меня не убудет. Заварю тебе на травах.
– А травы где собираете? – спросила зачем-то Настя.
– Да прямо здесь и собираю, – ответил сторож.
– Где здесь? На кладбище?
– Угу. Тут много чего можно собрать. И мяту, и манарду, и лимонник… Сам сушу, смешиваю, делаю настои и отвары. Пусть малый, но промысел. Идем.
Он повернулся и зашагал к небольшому кирпичному зданию, видневшемуся неподалеку. Настя не заставила дважды повторять и пошла за ним.
Внутри сторожки оказалось довольно уютно. В стенной нише стоял электрический камин, от которого шло тепло – почти настоящее, почти живое. Михаил Кузьмич заварил ей душистый травяной чай, и Настя пила его, держа огромную керамическую чашку двумя ладонями, и чувствовала, как по ее телу растекается благотворный жар.
– Не хочу возвращаться домой, – сказала она.
– Это отчего ж? – поинтересовался сторож, тоже прихлебывая из чашки травяной чай.
– Меня там никто не ждет. – Она посмотрела в его карие глаза, опутанные густой сеткою морщин. – Михаил Кузьмич, можно мне переночевать у вас в сторожке?
Этот вопрос привел сторожа в растерянность.
– Даже не знаю, – проговорил он. Подумал и добавил: – Неуютно у меня тут. Обстановка убогая – не для такой барышни, как вы.
Настя сдержанно улыбнулась.
– Наоборот. Очень уютно.
Он вздохнул и развел руками:
– Что ж, коли так, то ночуй. Постелю тебе в комнате, а сам посплю в гараже. Там у меня топчанчик.
Настя поставила на стол чашку, достала из сумочки кошелек, отсчитала тысячу рублей и протянула сторожу:
– Это вам. Плата за аренду комнаты.
– Да не надо, – чуть смутившись, сказал сторож.
– Надо, – ответила Настя. – Я хочу заплатить.
– Ну, коли так… – Он забрал деньги и сунул их в карман кофты. – Чистую простынку найдешь в комоде. Там же и наволочка. Дырявая, наверное, но зато тоже чистая. Ну, а я, пожалуй, пойду. Камин выключить или выключишь попозже сама?
– Выключу сама.
– Ну, тогда до завтра.
Он поднялся со стула, кряжистый, сухой, сгорбленный годами, улыбнулся Насте на прощание и вышел из сторожки.
Настя не стала выключать камин. И чистую постель доставать не стала. Выпила таблетку, которую прописал ей доктор Макарский, запив ее остатками чая. Подумала – и выпила еще одну. Потом легла на диван, прямо на одеяло, и накрылась сверху своим плащом.
Во рту появился неприятный привкус. А потом Настя буквально почувствовала, как действует лекарство – оно распалось на молекулы, и те растеклись, разбежались по ее телу, подобно кругам на воде от брошенного камня, обволакивая каждый нейрон, каждое нервное окончание. Голова Насти налилась свинцом, и казалось, что теперь она никогда не сможет поднять ее с подушки. Не сможет… Да и не надо. Организм впал в оцепенение, а затем тяжелые, тягучие волны подхватили Настю и понесли ее прочь – в таинственную область сна.
Она не удивилась, увидев перед собой Алексея. Он отпихнул ногой в сторону сваленную на полу одежду, поднял Настю и аккуратно положил спиной на кровать. Почти задыхаясь от желания, она подняла колени и развела их в стороны. Но он не овладел ею сразу, сначала он долго ласкал ее грудь, заставляя ее изгибаться и вздрагивать в сладкой истоме, и лишь потом она почувствовала легкий толчок у себя между ног.
Он двигался ритмично и плавно, входя в нее на всю глубину. Настя тяжело задышала открытым ртом. Дыхание ее становилось все сбивчивее и громче, и вскоре переросло в стоны. Желание разрядки нарастало с каждым толчком и наконец стало нестерпимым. Настя громко вскрикнула, и он заглушил ее крик своим горячим поцелуем. Их тела обмякли.
– Тебе хорошо? – спросил он хриплым шепотом.
– Да, – тихо ответила она, удивляясь, что еще может говорить.
– А теперь спи, – сказал он. – Утро будет хорошим.
– А ты не уйдешь? – спросила она с тревогой.
Он улыбнулся и качнул головой:
– Нет. Все будет хорошо. Спи, любимая. И ни о чем не беспокойся.
Его слова заставили ее расслабиться и снова пуститься в плавание по волнам сна. Она закрыла глаза и погрузилась во тьму.
Когда она в следующий раз открыла глаза – за окном уже рассвело. Она лежала в своей спальне, на широченной кровати с великолепным матрасом, которую они выбирали и покупали вместе с Алексеем.
До ее ноздрей донесся запах свежесваренного кофе.
– Что происходит? – произнесла Настя вслух, понимая, что в квартире (и в ее жизни) произошло что-то необычное, неправильное, чувствуя смутное беспокойство, но еще не понимая, что именно ее растревожило.
– Эй, мамочка-лежебока! – донесся из кухни громкий веселый голос. – Хватит спать! Поднимайся!
Настя, по-прежнему чувствуя что-то вроде душевного и эмоционального оцепенения, которое настигает людей после испытанного шока, встала с кровати и машинально надела халат. Что-то было не так с халатом… Или – не с халатом?
И вдруг Настя поняла, что было не так.
Живот. Тяжелый, округлый живот, пристанище и колыбель новой жизни.
– Господи… – тихо пробормотала Настя.
Затем запахнула халат, на негнущихся ногах двинулась по квартире и подошла к приоткрытой двери кухни.
Алексей стоял у плиты и переворачивал деревянной лопаткой фаршированные блинчики. Он был в одних шортах и фартуке, мускулистый, взъерошенный. Глянув на нее через плечо, муж весело проговорил:
– А, проснулась! Между прочим ты продрыхла одиннадцать часов. Что будешь делать следующей ночью, а? Иди умывайся, сейчас будем завтракать!
– Ты… – Голос ее сорвался. – …Ты жив?
Алексей повернул голову и посмотрел на нее удивленно-веселым взглядом.
– Ну, ты, мать, даешь! Мы с Саней, конечно, мешали вчера вино с коньяком, но не до такой же степени. Да и не так уж много мы выпили.
Ноги Насти подкосились, и она непременно упала бы, не окажись рядом стула. Она тяжело опустилась на него.
Во взгляде мужа появилась тревога. Он выключил плиту, отложил лопатку и быстро подошел к ней, вытирая по пути руки о фартук. Присел перед Настей на корточки и заглянул ей в глаза.
– Что с тобой, Асюш? Тебе плохо?
Она подняла руку и провела пальцами по глазам, словно смахивала с них паутинку.
– Кажется, – пробормотала она, глядя на Алексея, – мне снился кошмарный сон.
– Бывает. – Алексей мягко улыбнулся. – Но сон остался в прошлом. А сегодня у нас с тобой будет прекрасный день. На улице солнце. Сейчас навернем блинчиков и отправимся в парк, на прогулку. Как тебе мой план?
– Какой сегодня день? – спросила вдруг с испугом Настя.
– Пятница, – ответил Алексей. – Самый клевый день в неделе. Кстати, как насчет того, чтобы сегодня вечером…
– С четверга на пятницу снятся вещие сны, – перебила Настя.
Ознакомительная версия.
