Иногда мне кажется, что этот дар не безвозмездно мне дан, что я должен еще расплатиться за него. Какова же будет эта плата?..
…Сегодня я дрался с шестью вооруженными солдатами из цинской армии. Они напали на деревню и безжалостно убивали всех ее жителей. Я оказался в окружении. Наверное, пришел мой черед умереть, думал я тогда. Расплата за те жизни, что я отнял. Но, не судьба. Я убил всех шестерых. Видимо бог приготовил для меня иную участь, чем смерть в бою…
…Теперь я понял. Этот дар мне подарил не бог, а чья-то воля из темных владык. Все чаще, видя насилие и несправедливость, защищая угнетенных и обездоленных, я убивал своих врагов. Однажды на рыночной площади, лавочник обвинил в воровстве маленького бездомного мальчика — бродяжку. Он кричал «Вор, держите его». Я прекрасно понимал, что произойдет с этим мальчиком, если он попадет в руки безжалостных солдат. Все окружающие тоже это понимали, но ничего не хотели сделать в его защиту, а лишь молчаливо наблюдали. Я подошел к лавочнику и одним ударом убил его… Иногда, я чувствовал, что «убивать» — это у меня в подсознании…
…Мне хочется убивать без всяких на то причин. Я еле сдерживаюсь… По ночам мне снятся кошмарные сны. Не дай бог, что бы они когда-нибудь сбылись.
…Пишу эти слова, может быть в последний раз. Пока темная сторона силы, которую я получил от богомола, окончательно не взяла верх над моим сопротивляющимся сознанием. Тогда в лесу, наблюдая за повадками этого красного богомола, я не заметил, как стал слепо совершать всё, что он делал. Наверное, это маленькое создание управляло мной. Скорей всего, я был тогда под его гипнозом… Пишу эти строки для того, что бы помнить кто я, кем был, и кем не дай бог стану. Я не прекращаю молиться вот уже несколько дней, стараясь не заснуть, чтобы не видеть тех зловещих ужасов, которые приходят во сне ко мне.
…Смерть не последняя черта, ограничивающая жизнь. Но, за ее пределами жизни нет.
…Ад окружает меня со всех сторон. Ночью я сделал то, что долго боялся даже представить. Сон стал явью. Я потерял реальность событий и времени. Я не знаю, что со мной происходит. Это сон или реальность… Словно ад овладел мною. Мои руки не служат мне, они подчиняются не моему сознанию. Есть ли у меня мое сознание? Оно уходит от меня. Я медленно погружаюсь в бездну ада.
…Раньше я питался плотью человека, но сейчас нет в этом нужды. Похоже, я продолжаю перевоплощаться. Я становлюсь над человеком. Я начинаю читать его мысли. Его память для меня открыта. Я вижу человека насквозь, все его желания, все страхи и грехи.
…Самое страшное, что происходит в этом мире — это человеческие мысли. Я никогда не подозревал, что они могут быть такими ужасными. Люди безумны в своих потайных желаниях. Откуда эта злоба в них? Я не верю, что земля, вскормившая их, этому способствует.
…И все-таки, небольшая часть сознания все еще присутствует во мне, иначе я бы не смог писать эти строки. Я пытаюсь найти в этом мраке свой путь. Но, похоже, отсюда нет выхода…».
— У меня сильно болят глаза. Я стар для этого всего, — тяжело произнес Чен. Молодой монах помог Чену сесть поудобнее. Он не отходил от него ни на шаг. Даже когда Чен читал, он поддерживал его руку, в которой находилась книга.
За окном уже стемнело. Ночь вступила в свои законные владения. Были слышны лишь пронзительные звуки сверчков, словно кто-то или что-то их встревожило.
— Но, откуда такая жестокость? — поинтересовался Рахимов.
— Эта жестокость есть у каждого человека. В каждом из нас присутствует как добро, так и зло. Две противоборствующих силы, одна без другой не может существовать, это вечная борьба. Эта жестокость записана в человеке без его воли, она находится в подсознании, и появляется, как безусловный рефлекс. Тайна его появления скрыта далеко во времени, во мраке пустоты. Еще в каменном веке и средневековье, когда человек совершал насилие над себе подобными, принося голову своего врага в дом, вырывая его сердце и съедая его еще бьющимся, чтобы прибавить силы и уверенность в бою. Тогда человек был вынужден убивать, иначе убьют его. Так постепенно, со временем, насилие ушло глубоко в подсознание человека и закрепилось навсегда в нем в виде безусловного рефлекса. Сейчас мир не такой, он изменился, стал более цивилизованным, хотя убийства и насилие живы и по сей день. Но, в кинофильмах, книгах, где присутствует насилие, зло поддерживается в сознании, как безусловный рефлекс и срабатывает, словно спусковой механизм, воздействуя на слабый мозг человека.
— Это все интересно, — сказал Матвеев, глядя на усталость китайца. — Давайте отложим разговор на завтра. Сегодня достаточно. Мы все устали, да и поздно уже.
Чен согласился, его помощник Мао начал аккуратно укладывать Чена на кровать. Матвеев и Рахимов попрощались и вышли.
— Что скажите, — спросил Матвеев, — о том, что услышали?
— Это документ был написан очень давно… — сказал Рахимов.
— Вот именно, — прервал его Матвеев. — И вряд ли он нам поможет. Скорей всего, он был написан каким-то сумасшедшим, не более того.
— А мне, как любителю древности, этот документ интересен. И кстати заметьте, здесь речь идет о безумце. В темнице тоже был сумасшедший.
— Вы думаете, это как-то связано? — усмехнулся Матвеев, пряча книгу во внутренний карман. — Преступников надо искать среди живых, а не среди давно умерших.
— Вы правы, — ответил Рахимов. — Как вы полагаете, он и в самом деле так плох. Мне показалось, что Чен едва дышит.
— Да я тоже это заметил. Наверное, он прав, когда говорил, что это путешествие для него в одном направлении, — сказал Матвеев.
* * *
На рассвете, обитателей монастыря разбудили автоматные очереди. Звуки выстрелов шли с центральной площади монастыря. Несколько десятков вооруженных людей вошли на территорию монастыря. Они держались так, словно были хозяевами положения. Монахи в панике прятались, стараясь спастись, от людей с автоматами.
— Закрывай ворота! — скомандовал главарь, с устрашающей физиономией. Он подошел к монаху и спросил требовательным тоном. — Где настоятель монастыря?!
— Сюда нельзя с оружием… — вымолвил, заикаясь, молодой монах.
— Ганжа! — произнес главарь, обращаясь к молодому парню, стоящему позади.
— Я здесь, Али, — звонко отозвался молодой человек.
— Разберись с ним. Мне нужен настоятель. Иначе придется пройти весь монастырь, — сказал Али Башит, вытирая мокрый лоб. В его прищуренных глазах скрывалась усталость.
— Я понял тебя Али, — бойко вымолвил Ганжа. Он достал пистолет и схватил за шиворот монаха, тыча ему в лицо дулом пистолета. — А ну, открой рот.
— Вы не имеете право… — съежившись от страха, произнес тихим голосом монах.
На площади появился настоятель в сопровождении нескольких монахов. Он спешно подошел к вооруженным людям. Али Башит сразу обратил внимание на настоятеля и грузно двинулся ему на встречу. К нему присоединилась женщина, в руках которой был автомат. Они оба подошли к настоятелю.
— Вы настоятель монастыря? — спросил Али Башит.
— Да, — ответил настоятель. Его голос был, как всегда спокоен. — Это святое место…
— Понятно. Я не против этого места, — властно сказал Али. Женщина рассмеялась. — Послушай старик. Если вы будете делать то, что я вам скажу, то никто не пострадает. Это монастырь теперь находится временно под моим управлением. Он захвачен, ясно? — монах кивнул головой. — Сколько людей в монастыре?
— Около семидесяти, — ответил настоятель.
— Есть ли посторонние — гражданские лица?
— Нет, только монахи, — коротко ответил настоятель.
— Это хорошо. Что бы уровнять шансы, собери-ка всех на площади. Это приказ. Ты понял меня, монах?
— Да, — ответил настоятель.
В это мгновение прозвучал пистолетный выстрел. Все обернулись. Монах, которого допрашивал Ганжа, упал на землю. Из его рта фонтаном сочилась кровь.
— Он укусил меня! — оправдывался Ганжа. — Честно, Али. Я клянусь.
— Идиот! Я же не говорил убивать его, — закричал Али Башит.
— Но он укусил меня за палец, — оправдывался Ганжа.
— Нечего было совать ему в рот дуло пистолета, — сказал Али. — Ладно. Это будет предупреждением для всех монахов. Теперь они будут послушнее и сговорчивее. А ты отойди в сторону, придурок. Я с тобой еще поговорю.
Али повернулся к настоятелю.
— Мои люди очень устали, — сказал Али. — Дорога была тяжелой. Так что, если вы не хотите, что бы еще кто-то не пострадал, то делайте всё так, как я вам говорю. Мы не задержимся здесь долго.
Через полчаса все монахи собрались на площади. Их окружали люди с автоматами. Монахи перешептывались и в ужасе поглядывали на захватчиков.
— Итак, монах, — сказал Али, обращаясь к настоятелю, — дабы уровнять шансы, выбери двадцать монахов. Они будут нашими заложниками. Ты видел, какие у меня нервные ребята есть. Выполняйте все мои приказы, и мы никого не тронем.
