– Понятно. Но если Карманов не врет, и ты его еще любишь…
– А если врет?! – в исступлении воскликнула Анжела. – Мне порой кажется, что от этих мыслей у меня лопнет голова! Я не могу ему больше верить, ты понимаешь, вот что страшно! Да что я говорю, ты же сама все слышала, – она закрыла руками лицо и расплакалась, по-детски шмыгая носом.
– Ладно, посмотрим, как все сложится. Сейчас главное – с нападениями все прояснить, а уж со своими чувствами ты уж потом сама, на трезвую, не обремененную страхом голову, разберешься, – оптимистично провозгласила я и отправилась в кухню заваривать мятный чай с бальзамом, который должен был немного взбодрить мою клиентку. – Да, кстати, ко мне тут один товарищ из милиции зайдет, уточнить кое-что про вчерашнее происшествие на лестнице. Тебе присутствовать необязательно, – крикнула я, словно мы болтали о пустяках.
– Тогда я ванну приму, расслабляющую, – промычала мне в ответ Анжела.
– Вот и прекрасно, – обрадовалась я, что мне не придется объяснять ей, с чего это я направляю практиканта следить за Давидом.
Ровно в девять, словно он сверялся по часам, на пороге квартиры возник Миша. Глаза его были усталыми, но все же горели азартным огнем, как бывает у рвущихся в первый бой юнцов, еще не понюхавших едкого запаха пороха на практике.
Конечно, я не стала посвящать его во все детали, но он и не спрашивал, просто внимательно слушал. Со слежкой за Давидом он обещал мне помочь, но только в свободное от практики время. Впереди как раз было два выходных дня, и я очень надеялась, что в этот период кое-что уже прояснится. Пользоваться еще дольше расположением Миши я не имела морального права, а от вознаграждения он категорически отказался, при этом щеки его залились воинственным румянцем.
– Что вы, Евгения, это же мой долг! – высокопарно воскликнул он.
Я окинула его внимательно-восхищенным взглядом. Похоже, он говорил искренне, но я не стала загадывать, на сколько лет службы в стенах уездного отделения милиции хватит его профессионального задора.
– Как скажешь, – пожала я плечами, – только, пожалуйста, без самодеятельности, нам просто надо установить место, а уж все дальнейшее – моя забота, – твердо произнесла я.
– Я все понял, – только и ответил Миша, но по тому, каким тоном он это сказал, я поняла, что парень он упрямый. Он поднялся, понимая, что беседа окончена.
Я с некоторым новым, похожим на проблески материнского чувства, ощущением в груди осмотрела его щупленькую, невысокую фигурку, взлохмаченные и от этого торчавшие во все стороны волосы цвета осенней листвы, усталые, но смеющиеся серые глаза, усыпанный конопушками нос, и подумала, что зря я втянула его в это опасное мероприятие. Ведь если Давид – преступник, нанявший киллера, чтобы тот убрал его близкую подругу, то вряд ли он проявит к пареньку милосердие, если обнаружит слежку. Ответственность за Михаила неподъемным грузом легла на мои плечи. Заручившись еще раз его обещанием быть крайне осторожным, я с тяжелым сердцем проводила его.
Пока Анжела нежилась в ванной, я, устроившись с чашкой чая в кухонной зоне гостиной так, чтобы мне был хорошо виден коридор, принялась обдумывать все недавно произошедшие события. Несомненно, человек, охотившийся за моей подопечной, хорошо осведомлен почти обо всех нюансах ее жизни. Иначе как бы он проник в ее квартиру, чтобы открыть газ, как узнал время ее возвращения с работы?.. На этом моменте я решила остановиться поподробнее. В тот день, когда на нас напали на лестнице, некто, устроивший нам засаду в подъезде, точно угадал, когда мы появимся. Но ведь мы задержались в автосервисе, а свет уже был отключен. Мы тогда только въезжали во двор, я это точно помнила! Проделать всю процедуру с отключением освещения, увидев нас в окно, преступник не мог, как и следовать за нами: ведь ему требовалось нас опередить, чтобы успеть натянуть проволоку…
Вывод напрашивался только один: или преступников несколько, или у Анжелы в вещах – «жучок»! И, скорее всего, в ее сумке, так как там находилось все необходимое, с чем женщина никогда не расстанется, а также рабочие документы. Я отставила чашку, вооружилась своим любимым устройством «Антижук» и принялась осматривать личные вещи Лютаевой.
Ничего подозрительного я не нашла, и это было скверно. Похоже, преступник действует в паре с кем-то еще, а это наводит на новые размышления.
Визит Карманова тоже был весьма странным. Если он и есть главный вдохновитель «преступного процесса», то зачем же он лишний раз лезет на рожон? Не проще ли вообще уйти в тень, немного отстраниться, чтобы не мозолить глаза жертве? Или он – тонкий психолог и своим поведением хочет морально подавить Анжелу? Может, он надеется довести ее, например, до самоубийства или до такого состояния, что, в случае, если следующим вариантом ее устранения он изберет инсценировку суицида, ни у кого не возникнет подозрений на этот счет? Люди лишь вспомнят, что в последнее время Анжела была взвинчена и «сама не своя». А может, он и в самом деле в нее влюблен и действует исключительно так, как велит ему сердце? Тогда его визит вполне объясним, и хотя он несколько нелогичен, но вполне укладывается в рамки поведения страдающего от несчастной любви человека. В любом случае я не сомневалась, что не имею права оставить его персону без своего пристального внимания.
В голове я держала еще один, новый пункт плана, но до его реализации руки у меня пока что не доходили. Работы, если можно так выразиться, был непочатый край, но я была полностью готова к любым сюрпризам, которые мог мне преподнести ход расследования. Как настоящий профессионал, я держала в уме всех возможных подозреваемых, даже тех, о которых не задумывалась моя клиентка, и ни секунды не сомневалась, что одна из моих версий окажется верной.
После ванны Анжела сразу отправилась спать, и я последовала ее примеру. Ночь прошла спокойно. Похоже, злоумышленнику потребовалось время, чтобы восстановить силы после нашей вчерашней схватки на лестнице, с некоторой долей злорадства отметила я.
Новый день разбудил меня витавшим в квартире напряжением. Анжела поднялась почти следом за мной и стала нервно собираться на работу. Судя по ее печальному лицу, ночь она провела в тревожных снах, наполненных картинами из ее безрадостных будней.
У входа в ресторан меня ждал большой сюрприз в лице сильно уставшего Михаила. Убедившись, что Анжела занялась переговорами по поводу банкета очередного клиента, я устроилась с Мишей в комнате для неофициальных бесед.
– Рассказывай! – подбодрила я своего внештатного агента.
– Евгения, вы были правы! – начал он с очередной похвалы в мой адрес.
– Ты нашел казино? – удивленно воскликнула я, удивляясь прыткости Михаила. Ведь выходной у него только сегодня, и я не ждала новостей раньше вечера.
– Нет, – неохотно выдавил он, но быстро просветлел: – Но это уже дело техники. – И, не делая больше пауз, он приступил к отчету. – Вчера, выйдя от вас, я решил проверить фигуранта по его адресу, ну, перестраховаться, что ли. В общем, подхожу к дому. Нужные окна горят, я – наверх, решил подняться по лестнице, оценить обстановку вокруг объекта… Конечно, я и не думал попадаться ему на глаза, ведь это могло провалить все дело, слежка тогда была бы невозможна! – выпалил он, предвосхищая мои комментарии, но я не спешила его перебивать, поэтому он продолжил: – В общем, поднимаюсь я тихонько, благо у меня кроссовки бесшумные, – он любовно оглядел свою замызганную утренней грязью после ночного дождя спортивную обувь, – и уже на подходе слышу голоса. Я на автомате стал прислушиваться, а беседа-то занимательная, а уж когда я слова «долг» и «игра» уловил, тут уж, думаю, все: точно «мой» с кем-то ругается, точнее оправдывается перед кем-то.
Я готова была расцеловать своего предусмотрительного помощника, но вместо этого лишь поощрительно ему улыбнулась. Он, насладившись произведенным эффектом и видом моего нетерпения, вернулся к повествованию:
– Я почти сразу определил, кто из двоих – «мой», то есть «ваш». Он, этот Давид, все время оправдывался, так лебезил, аж противно стало, я даже подумал, что ему раньше надо было волноваться, когда он в казино вошел, а сейчас – будь мужиком! – Михаил рубанул рукой по воздуху и расправил плечи, очень гордый своей правильной позицией.
Меня же это сейчас мало интересовало, да и его еще по-юношески щупленькая фигурка в сочетании с этим мужским жестом выглядела несколько пародийно.
– А разговор? Хотелось бы поподробнее…
– Понимаю… – согласно кивнул он. – Но у меня память ненадежная, да и после практики я был, устал. – Этих слов я ожидала меньше всего, поэтому не сдержала разочарованного вздоха.
– Ох… но как же?.. – только и выдавила я, кое-как сдерживая эмоции.
– Вот так, – развел он виновато руками, – но если человек – создание ненадежное, то техника – совсем другое дело! – И он жестом фокусника вытащил из рукава своей ветровки маленькое пластмассовое устройство. – Вот диктофон! Я его на лекции ношу, чтобы не пропускать, а то не успеваю, у нас, знаете, какие преподы, метут языком без остановки, а мне потом двойки получай из-за их скорости… – И он закатил глаза, видимо, готовясь пуститься в дальнейшие студенческие воспоминания, весьма гордый собой.
