Владимир Орешкин - Камикадзе

Кире я позвонил с набережной. Хотелось шашлычков, хотелось выпить как следует под это дело. Хотелось, чтобы она была. рядом. Пусть посмотрит на меня, пьяного, может, я понравлюсь ей больше прежнего... Мы договорились, что через час я подъеду к ней. От нее мы двинемся уже вместе... Можно было встретиться и сейчас, но я хотел побыть один. Побиться еще о каменную стену неразрешимого вопроса: почему мне так не везет и кончится ли когда-нибудь эта вечная полоса? В руках осталось две копейки, и я позвонил домой. Зачем я это сделал, не понимал сам. Но одно ясно, интуиция была здесь ни при чем. Трубку подняла, естественно, Маргарита Адольфовна. - Ну? - сказала она подозрительно.- Вас слушают. - Добрый день. Это я. Позвонил вот узнать, не разыскивал ли кто меня? - Разыскивают. Как не разыскивают, - сказала она сварливо. - Еще как разыскивают. Я тебе скажу: что все из-за твоей девки. Чуяло мое сердце. Не по себе выбрал, не по своему ранжиру. Больно высоко взял. - Так что случилось? - Только выпроводила. Ты бы лучше сегодня домой не приходил, от греха. Я их знаю, субчиков, такие от своего не отстанут. Мало тебе фингала под глазом, теперь уж фингалом не отделаешься. Теперь уж и порешить могут, по им видать... Смотри-ка, в квартире ждать захотели, засаду устроить. Я им показала засаду... Маргарита Адольфовна говорила возбужденно, в ней бушевал запал только что пережитого сражения. И победы. Я по ее голосу чувствовал - она одержала викторию, только не мог понять, как ей это удалось, семидесятипятилетней старухе? - Так что случилось? - переспросил Я. - Как что?.. Явились-не запылились. Спросили тебя. Я, дура, дверь-то им открыла, они ввалились толпой, пятеро. Меня к стенке: молчи, стерва, мы твоего соседа ждать будем, чтобы не пикнула. Это я-то чтобы не пикнула?! Я полжизни по лагерям провела, такого насмотрелась, этим молокососам в страшном сне не привидится. Это меня стращать?! Ну я им и выдала. Все, что про них думаю, на их языке поганом. Да с матерком народным... Как пошла на них войной, да раскричалась погромче, да все по фене, по фене. Да про каких-то корешей, да про лагеря сибирские!.. Мне жизнь-копейка, я свое прожила, худо-бедно, поколесила по свету! А много ли им осталось, это посмотреть! А у них уважение блатное, тоже ведь по законам живут. Только мало кто их знает, эти их законы... Ну и убрались. Да еще извинились напоследок. Один на кухне деньги оставил, рублей двести, я еще не считала. За мои труды... С паршивой овцы хоть шерсти клок. - Деньги? - переспросил я недоуменно. - Из уважения к моему лагерному прошлому,- гордо сказала Маргарита Адольфовна. - Чистые тимуровцы... - Совсем ушли? Я хихикнул ненароком, хотя было, если честно, не до смеха. - Такие совсем не уходят, если им чего-нибудь нужно... Во дворе торчат, я в окно подсмотрела. Точно говорю, ждать будут. Так что ты дома бы не ночевал. - Спасибо, Маргарита Адольфовна, с меня причитается,- пошутил я. - Звони, звони, не пропадай. Эх,..веселая у тебя жизнь. Мне бы скинуть годков пятьдесят, я бы дала тогда шороху. Времена-то начинаются самые те... Эх, Степанов, Степанов! Что же ты творишь?.. Я побродил вокруг будки, размышляя. Потом все же решил рискнуть. Николай оказался на месте, его рабочее время еще не вышло. Оказывается, и по субботам он воспитывал детишек, делая из них бесстрашных восточных бойцов, готовых к всевозможным единоборствам. - Привет,- сказал я.- Володя Филимонов тебя беспокоит. Не забыл меня? - Как тебя забудешь? - коротко сказал он. Видно было, мой звонок не доставил ему особой радости. Но я приготовился к подобному приему. Я даже готов был извиниться перед ним за то, что мог невзначай обидеть его. - Слушай,- сказал я.- Здесь у меня закручивается маленькая заварушка. Знаешь, по чьей милости? - По чьей? -спросил он без энтузиазма. - Немного по твоей. Но в общем-то по милости Валентина. Так что по вашей общей. - Мы же договорились... - Я думал, тебе будет интересно. Понимаешь, твой приятель не сам выпрыгнул из окна, ему помогли. - Как это? - не поверил Николай. - Говоря по-простому, из окна его выбросили,- не стал я растекаться мыслью по древу. - Я знаю, за что... Хочешь отыскать виновных? У меня все нитки в руках. Тяну изо всех сил. Он долго молчал, так что я стал опасаться, что ему от благородной ярости стало плохо. - Что тебе от меня нужно? - наконец спросил он. Мне не понравился его тон. - Вы же друзья, - сказал я. - С одного двора, воспитывались вместе. Вы же с ним почти одно целое. Были... Сам говорил... Его убили. Ты понимаешь? Мне нужна помощь. Такого вот друга Валентина, как ты. Его убили, я почти знаю кто... Мы с тобой узнаем точно. Посмотрим в глаза негодяю. - Я не верю тебе,- сказал он жестко.- Больше не звони. Хватит. С этим прекрасным словом он и повесил трубку. Я еще раз поразился, как легко найти оправдание чему угодно. Если захотеть... РАДИ СПОКОЙСТВИЯ СЕМЬИ И ДЕТИШЕК. НЕ РАДИ СЕБЯ. Дела-то получались паршивые. Но я дал Степанову слово подождать до понедельника. И не собирался менять его. Все-таки он был мой друг и однокурсник. На самом деле, и у него жена и ребенок. А здесь такое... Конечно, можно по горячке наломать дров. Утро вечера мудренее. До понедельника еще половина субботы и целое воскресенье. Два утра, два момента мудрости. Два шанса сохранить душу. Я не собирался отнимать у Степанова ни один из них. Кира открыла дверь сразу же. - Если бы это была моя квартира, - сказала она,- я бы дала тебе ключи, чтобы ты никогда не звонил. Воистину, что-то такое существует на Земле, ради чего стоит жить. Несмотря ни на что. - Дядя Тихон,-сказала она.-Это я... Мы через полчаса выезжаем. Я присвистнул: дача с телефоном-это высший шик, к которому я усиленно приобщался. - Мы с ночевкой? - спросил я. - Если захочешь. - Захочу. До утра понедельника... Надышаться бабьим летом. Это лучшее время в году. Две раздутые сумки стояли у порога. Я так понял - нести их предстояло мне. - Ты хозяйственная, - похвалил я ее. - Давай вызовем до вокзала такси? А то я запарюсь. - До какого вокзала? Мы поедем на машине. - На какой такой машине? - Дядя оставил "Москвич". - Извини, а кто из нас будет водитель? - Я. - Да, - вспомнил я, - у вас же там каждый с детского сада умеет водить автомобиль... Какой марки твоя личная машина? Дома? - "Тойота". - Ты не патриотка, - только и сказал я. Затрезвонил телефон. Кира подняла трубку. - Его нет дома,- сказала она.- Звоните послезавтра с утра. - Чем занимается твой дядя? - спросил я. - Откуда у него такое изобилие всего? В наши-то Богом обиженные времена? - Не знаю, - пожала Кира плечами. - У нас не принято задавать подобных вопросов. Это считается бестактностью. Даже больше - порочным. - Ничего себе! - восхитился я. - А у нас это самый популярный вопрос. Можно сказать, другого и не бывает. Как увидят лишний рубль, тут же начинают считать, сколько он зарабатывает и каким обходным путем... Он не директор базы? - Нет, - рассмеялась Кира. - Он занимается наукой. Это я знаю точно. Но не филологией. - Оно и понятно,- согласился я.- Утечка наших мозгов, я чувствую, скоро приобретет вселенские масштабы. Я благополучно спустил на лифте обе сумки и погрузил их в багажник "Москвича". В них была посуда, ложки, соковыжималка и много другой дачной ерунды. В машине я сел сзади. - Хочу остаться в живых,- сказал я.- Если врежемся в столб, у меня больше шансов выжить. - Не бойся, - сказала она. - Я даже участвовала в автогонках. Правда, не заняла никакого места. Тронулись мы плавно и вписались в дорожку перед домом, не покорежив ни одного бордюра. Замерли на секунду перед поворотом на улицу. Хорошенько так, без внутреннего напряжения, повернули. Я озирался, пытаясь определить уровень ее мастерства, и поэтому сразу увидел, как одновременно с нами, метрах в ста, выруливает из-за поворота черная "Волга"... Мало ли черных "Волг" на свете?.. Но мне почему-то все последние дни попадается одна и та же. Можно подумать, мир зациклился на ней одной. Мы покатили вперед. Между нами и "Волгой" выстроилось несколько машин, но я был больше чем уверен, они так же неплохо различают нас, как и я их. Я мгновенно вспотел - от неожиданной их оперативности. Когда это они успели выследить меня? Подтянул к себе сумку и повел молнию. - Я хлеб купил, - сказал я. - Мне тоже не занимать хозяйственности. - Молодец,-похвалила меня Кира. Под буханками лежал газетный сверток. Плотненький такой и тяжелый. Я достал его и оборвал газету, засовывая обрыбки в сумку. В руках оказался небольшой пистолет, последний подарок "Предателя". Я осматривал его дома и понял устройство, понял, куда нужно нажимать, куда вставлять обойму и как целиться. В моем распоряжении имелось семь выстрелов... В их, я так думал, немного больше. Но все равно не с пустыми руками. - Кира,- сказал я.- Ты не пошутила насчет гонок? - Таким не шутят. Это гордость юности. - Не сможешь ты продемонстрировать кое-что из достигнутого?.. Вообрази, к примеру, что мы снова на трассе. Я буду твой штурман. - А милиция? - Да ну ее... Лишь бы ни в кого не врезаться. Вот поверни сюда, после светофора. Получится? Машина заскрипела тормозами, меня качнуло в сторону, и вот мы уже мчимся по узкому переулку. - Отлично,- похвалил я. Оглядываюсь. Далеко-далеко появляется черная машина. - Теперь налево,- говорю я как бы между прочим,- вот на ту улицу. Снова звук тормозов. Мы опять одни. - Где наша дача?-интересуюсь я. - За Шереметьево, международным аэропортом. Оттуда - минут пятнадцать. У меня мелькает сумасшедшая мысль: вместо дачки попасть бы на самолет. Чтобы вознестись над землей и поплевать сверху на весь этот маразм, отхлебывая из фирменной банки "кока-колу". У них, надеюсь, перехватчиков нет... Но времени на мечтания не остается, гоню от себя свой сладкий бред, - Куда теперь? - спрашивает Кира.- Я плохо ориентируюсь в Москве. - Еще налево, на Сущевский вал... Так мы попадем к "Динамо". Стадион у нас есть такой. Оттуда в Химки, потом в Шереметьево. Опять мы совершаем резкий поворот. Вал напичкан машинами. Сколько я ни смотрю назад, преследователей не замечаю. Мы проехали кинотеатр "Прагу", когда Кира ровно сказала: - А если подъехать к милиции? Не лучше ли это будет? - Зачем? - спрашиваю я по возможности наивно. - Та машина опять сзади... Правда, далековато. Мне хватает нескольких секунд, чтобы прийти в себя. - Извини,- говорю я.- Не хотел, чтобы ты волновалась... Можно, конечно, но ничего путного из этого не выйдет. Один человек, которого я условно называю "Предатель", сдается мне, боялся милиции как огня. Я доверяю его страху. Мне нечего им рассказать. У меня другое предложение: давай-ка ты останешься в аэропорту. А я возьму такси и прокачусь кое-куда по делам. В воскресенье вечером звякну. Или в понедельник. Домой... - А как мне потом жить? - спросила Кира.- Ты подумал обо мне? Носить цветочки на твою могилку и рвать на себе волосы? - Какая могилка? Какие волосы? - не понял я. - Обыкновенные. Как дыра на твоей куртке... Я уже поговорила в посольстве по поводу визы, обещали через две недели. Нужно подать документы... Билеты закажем без очереди, из Нью-Йорка, по телефону... Тебе хватит этого времени, чтобы утрясти свои дела? - Ладно,-сказал я обреченно. - Там посмотрим. Давай еще разок займемся автогонками.. Если уж ты так ставишь вопрос. Странно, я совершенно не боялся за себя. Должно быть, мне передалось боевое настроение Маргариты Адольфовны. В конце концов есть нечто, что ценится дороже собственной жизни. По крайней мере, обязательно должно быть. Я уверен в этом. Мы с полчаса кружили по улицам. Петляли, как зайцы, заметая следы. И добились своего: черной машины и след простыл. Даже постояли в судном месте, покурили, поджидая ее. - Вот видишь,- сказала Кира. - Я пообещал приятелю, - стал оправдываться я,- потерпеть до понедельника. Насчет правоохранительных органов... Меня, наверное, попрут с работы. Скорее всего. - Вот видишь, как все хорошо складывается. - Лучше некуда. - Зачем тебе быть здесь безработным? ты найдешь работу у нас. В моем штате. Она сказала это - "в моем штате" - с такой нескрываемой гордостью, будто бы у них там Эдем, и единственного, кого в нем не хватало, это меня. - Угу,- поддакнул я ей. - Я не шучу, - сказала она. Мы спокойненько вырулили на Ленинградское шоссе и поехали к Химкам. Ни впереди, ни сзади не было ничего подозрительного. Я стал успокаиваться и переложил сумку с колен на сиденье. В любом случае, стрелок из меня получился бы никудышный. За последние дни я стал привыкать ко всяким неожиданностям. И хотя интуиция спала, мне хотелось поскорее добраться до дачи, чтобы начать культурно отдыхать и заняться наконец шашлыками. Хотя интуиция нашептывала, что опасность позади, я все же бдительно поглядывал по сторонам. И не напрасно. Совсем не напрасно... Перед поворотом к аэропорту мы остановились. И тут я заметил впереди, может быть, в километре или чуть меньше, замершее на дороге черное пятнышко. На обочине. Должно быть, у них что-то случилось с мотором, раз они замерли в таком неудобном месте. Или спустило колесо. Кира готовилась уже трогаться, мотор загудел громче, когда я попросил: - Прямо. Давай прямо. Она послушалась, но недоуменно оглянулась на меня. Я и сам не знал, что за типы там остановились. Скорее всего, случайная машина. Но береженого Бог бережет... Хотя, конечно, они же не могли предугадать нашего маршрута. То были другие... Но все равно. - Что случилось? - спросила Кира. - Так, - ответил я, - показалось. Другой дороги у нас нет? - Есть, конечно. Но это дальше километров на десять. В объезд. - Вот и хорошо, - согласился я. - Вот и ладушки. Я тысячу лет не бывал в лесу. Соскучился по нему... Лес- это что-то от детства, из которого я вышел. Вышел когда-то и не вернулся. Лес засыпал. Легкий туман тянулся между деревьями, он был прозрачен, еле заметен, таился за стволами, голыми ветвями, спускался в низины, обволакивал речку. На даче-тихо, даже, кажется, слышно, как журчит под берегом вода. Березы подступали к забору, окружали его. Я еще раз позавидовал Тихону Ивановичу. Он выбрал идеальное место для своего отдыха. Хозяин, когда мы подъехали, копал картошку. Увидел нас, помахал рукой и пошел открывать ворота. Забор и ворота были низкими, с редкими планками, защищавшими больще от коров, чем от незваных гостей, и Тихон Иванович понравился мне еще раз. - Мы с приключениями,-сказала Кира и посмотрела на меня. Я кивнул. - За нами гнались,-сказала она, - Вы любите детективы?-спросил я. - Некоторые. - Тогда давайте вечерком я расскажу вам один. - Хорошо, - ответил он. - Только не забудьте. Мне понравилось, что в нем живет любопытство и что тому определена мера. Дача у него была двухэтажная, деревянная, старая, какая-то домашняя. Немного неухоженная, но так оно и должно было быть-она существовала не для трудов. Я разыскал в чулане резиновые сапоги, телогрейку и надел все это. Кире понравился мой новый облик. Мы с Тихоном Ивановичем пошли докапывать картошку, а Кира занялась обедом. Я иногда посматривал подозрительно на дорогуне покажется ли знакомая "Волга"? Но за весь день по ней не проехала ни одна машина. Время от времени Кира выходила на крыльцо и кричала: - Дядя Тихон, вас к телефону. - Володя, - кричала она мне, - где твой хлеб? Ты молодец, что купил его. - На террасе, - отвечал я, ощущая прелесть тяжелой деревенской доли. Я курил, пока хозяина не было. До понедельника оставалось чуть меньше двух суток, но я не хотел o нем думать, противно было. Не подходила мне роль меча Правосудия, занесенного-над головой-Степанова. Ведь он, бедолага, поступал благородно. Жалел меня... Намекал своим ребятам, чтобы они лишь проучили меня, дали шаис отойти в сторону. До последнего момента он жалел меня, даже подсунул деньги. Чтобы я успокоился. Если бы не было Прохорова, Валентина, а потом "Предателя". Ах, если бы их не было... Вернее, если бы они были. Мы ссыпали картошку на обочину грядки, потом собирали ее, подсохшую, в ведра, а потом ссыпали ее в мешки. - Тихон Иванович говорит, здесь по вечерам стало небезопасно, - сказала Кира, вышедшая посмотреть на нас.- Что недалеко в лесу нашли недавно убитого человека. - Что особенного,- заметил хозяин.- Вот читали, наверное: поехал священник Александр Мень на работу, пошел через рощу к станции. Не дошел... Но волков бояться - в лес не ходить... Не так ли, Владимир? - У вас хоть есть чем защищаться? Если нападут? - спросила Кира. - Есть телефон, - задумался Тихон Иванович,- можно вызвать милицию. Им от силы ехать минут пятнадцать.