Поднявшись на пару перекладин, я попробовал открыть люк, но вскоре от этой идеи отказался. Лесенка была жидкая и хилая. При том давлении, которое я хотел на нее оказать, упираясь в крышку горбом, она бы непременно сломалась. Кроме того, и сама прочность запора не давала никаких шансов. Ригель шпингалета толщиною в большой палец надежно входил в отверстие металлического уголка, которым была окантована крышка, плотно пригнанная к лазу. И только щель шириною не более двух миллиметров рисовала белый световой пунктир.
- Ничего не поделаешь, - удрученно сообщил я, - собственными силами нам отсюда не выбраться, остается только ждать и надеяться. А лучше, помолясь, лечь спать, уповая на милосердие и разум победителей.
- А если его не будет? - едва преодолевая озноб, спросила она.
- Чего?
- Милосердия и разума. Судя по их поведению, таких чувств они лишены.
- Не знаю, что тебе и сказать. Ты как хочешь, а я лягу, голова сильно болит. Наверное, не стоило мне высовываться.
Экономно глотнув из бутылки, я с отвращением зарылся в вонючее барахло и попытался согреться. Когда мне это удалось, я, насилуя больную голову, мысленно прокрутил разговор с Аликом и, сопоставив его с недавними событиями, пришел к интересному выводу и задал себе каверзный вопрос: а почему ты, господин Гончаров, так уверен в том, что Катеньку пришикнул именно Алик? Ты что же, своими глазами видел, как он скручивает ей шею? Или обнаружил его отпечатки? А может быть, ты явственно слышал, как он ее пытал? Черта с два, все это только твои домыслы. Просто ты выбрал его кандидатуру как наиболее подходящую и не желаешь менять удобно расставленных тобой позиций.
Ладно, тогда попробуем рассмотреть вопрос в иной плоскости. Допустим, что брюнет к убийству непричастен, допустим, что он пришел только утром с целью грабежа и заметил, как я покидаю место преступления. Он заходит в дом, видит открытые ящики и конечно же решает, что убийство и грабеж - дело моих рук.
Что ж, вполне возможно, но кто в таком случае настоящий убийца?
- Константин Иванович, мне холодно, - постукивая зубами, опять заныла учительница.
- Выпей водки и залезай ко мне, - безо всякой задней мысли предложил я. - Вдвоем будет потеплее. Это все, что я могу тебе предложить.
- Да вы что? - на волне мандража возмутилась Тамара. - Если Сергей узнает, что я с вами спала, он мне этого никогда не простит. Вы даже не знаете, какой он ревнивый.
- И знать не желаю. А почему, строго говоря, он должен что-то знать? резонно спросил я. - И как мне следует понимать твое выражение "я с вами спала"?
- Перестаньте хамить. Как у вас еще сил на такое хватает. Кажется, еще немного, и я превращусь в сосульку.
- Это твое личное дело. Не буду же я насильно тащить тебя в постель.
- А я и не прошу. Надо что-то делать! Они же нас убьют.
- В общем-то не должны, - неуверенно успокоил я. - Но что ты предлагаешь?
- Не знаю. Надо как-то отсюда выбраться.
- Совсем пустячок. Если бы ты рассказала мне как, то я бы незамедлительно воспользовался твоей рекомендацией.
- Но вы же мужчина, вы все должны знать. Вот мой Сергей давно бы нас освободил.
- Ну и катись к своему Сергею, а мне не мешай спать.
- Подвиньтесь, пожалуй, я лягу, только не приставайте.
- Дура, можешь за свою честь быть спокойна. Даже если ты станешь меня провоцировать, то и тогда в таком холоде у нас ничего не получится.
- Это у вас не получится, - дрожа всем телом и закапываясь куда-то под бок, заметила женщина. - У нашей сестры всегда получается.
- Вот и радуйся, да не трясись ты так, раскладушка развалится.
Перемерзла она основательно. Даже сквозь верхние одежды я почувствовал холод ее дрожащих антарктид. Прижавшись ко мне всем своим естеством, она звонко, словно лошадь по мостовой, застучала зубами. Только через полчаса учитель словесности отогрелась, а еще через час случилось то, что и должно было случиться, причем с моей стороны никаких начинаний и сколько-нибудь активных действий не предпринималось. Инициатива целиком и полностью принадлежала Тамаре. Женщина - существо удивительное, мы еще не успели как следует совершить грех, а она уже почувствовала себя хозяйкой. Заговорила деловой и практичной самкой:
- Костя, надо что-то делать, оставаться здесь опасно. Нам нужно выбираться.
- Вполне с тобой согласен, но как? У меня нет никакого инструмента, даже ножа.
- Зато у меня есть.
- Что? - удивился я. - Ты носишь нож?
- Нет, но у меня есть маникюрный набор.
- Это ты здорово придумала, - засмеялся я. - Только в следующий раз носи с собой слесарный набор, он бы нам пригодился больше.
- Ты не понимаешь - там же пилка, щипчики и кусачки для ногтей. А еще у меня есть медицинский пинцет, я им брови выщипываю.
- Вот и выщипывай дальше, а мне не мешай спать. Ты пойми, что, даже выбравшись из этого погреба, мы все равно не сможем выйти из сарая. Там капитальная дверь с двумя внутренними замками. А снаружи еще подкреплена длинным профильным пробоем. Так что лежи и не дергайся.
- В комнате наверху полно всякого железного мусора. Если хорошенько в нем поковыряться, то наверняка можно отыскать что-то подходящее.
- Отстань. Мало того что ты изнасиловала меня физически, так теперь достаешь морально. Недаром мне с детства не нравились учителя литературы и русского языка.
- Ну и мужик нынче пошел! - негодующе вскипела женщина. - А еще удивляемся, почему развалилось государство. Такие, как ты, равнодушные и ленивые, его и развалили.
Бормоча в том же духе, она вылезла из-под одеял и возмущенно закопошилась в сумочке, отыскивая, видимо, необходимые инструменты для взлома. Чертова баба! Умудрил же Господь с ней связаться! Не соскучишься.
Неодобрительно отзываясь в мой адрес, Тамара взобралась на лестницу и въедливой мышью старательно заскреблась по дереву. Кропотливо позвякивая своими драгоценными инструментами, она периодически освещала объект зажигалкой. Под это шуршание и побрякивание я незаметно уснул.
Сколько прошло времени, я толком не знал. Проснулся, разбуженный ее криком, и не сразу понял, где нахожусь.
- Да вставай же ты, трутень! - орала она над ухом. - Помоги мне. Я почти все сделала сама, три часа дырку расковыривала, устала. Там осталось только крышку приподнять. Я сама не могу, она тяжелая. Наверное, они ее чем-то сверху привалили. Тебе остается поднапрячься и отворить.
- Совсем пустяки! - язвительно заметил я. - Только как ее откроешь, когда она застегнута на шпингалет? Работай дальше, девушка. Ковыряй дырку.
- Ты тунеядец и ничего не понимаешь. Пока ты дрых и храпел, я открыла задвижку.
- Отстань и не дуй мне в уши.
- Да правда же! Сам посмотри.
- И как же тебе это удалось? - все еще не веря, спросил я.
- Петелькой из проволоки, которую тебе запустили в лоб. Иди открывай.
- Что бы ты без меня делала! - вставая, недовольно проворчал я.
- Ну и наглый же ты, как весенний грач.
Поднявшись по лестнице, я с удивлением обнаружил, что женщина не шутит. В самом деле, шпингалет был отодвинут. Поразительный результат! Остается только диву даваться. Недюжинные способности заложены в наших милых дамах.
Приказав ей придерживать лестницу, горбом я немного отжал крышку. В образовавшуюся щель вставил черенок и, действуя им как рычагом, постепенно открыл люк. Выбравшись наверх, я уже протянул Тамаре руку, когда скрежет открываемого замка неприятно резанул слух.
- Томка, сиди и не дергайся, они пришли, - захлопывая лаз, торопливо проговорил я и, метнувшись к двери, затаился, рассчитывая встретить их приятно и со вкусом. Березовый черенок радостно холодил руку, и сердце трепетало восторгом и злорадством.
- Не волнуйся, шеф, сейчас мы ее раскорячим, и никуда он не денется, как миленький расколется, - грязно пообещали за дверью.
Судя по приглушенному голосу и характеру разговора, явились именно те, кого я ожидал, так что ошибки тут быть не могло и действовать можно было смело.
Первым появился Тихон. Сделав поправку на его меховую шапку, я смачно погрузил в нее палку, которая от удара хрястнула пополам. Отколовшийся кусок звонко и весело запрыгал по полу. Внимательно и серьезно посмотрев мне в глаза, Тихон тихо лег у порога. Перепрыгнув через его тушу, я за шиворот втянул внутрь брюнета, который было навострился дать стрекача. Хныча и повизгивая, оберегая снежный панцирь гипса, который начинался у него от подбородка, он сразу вжался в угол.
- Садись в свое кресло, товарищ Алик, не стесняйся, - сразу же начал глумиться я. - Удивляешь ты меня сильно. Как будто не родной, еще не вошел, а уже назад собрался. Нехорошо. Пришел в гости, так заходи.
- Не смей трогать меня, - заскулил он жалко и протяжно. - У меня ключица сломана. Мне очень больно.
- А я тебя и не трогаю. Подожди, вот управлюсь с твоим холуем, а потом и тобой займусь, ты, главное, не спеши. Томусик, присмотри за господином Мамоновым, как бы он чего не учудил, - попросил я выглядывающего из норы педагога.
