- Но мы никогда не получим на них высоких урожаев.
- Это кто тебе сказал? Американцы ж получают! В Айове своей.
- Да в Айове климат совсем другой. Влаги там - залейся. А у нас...
- Как у нас, я лучше тебя знаю. Это мне и дед Евсей толковал. Знаешь деда Евсея, что на Крутой балке живет?
- Знаю.
- Ну вот. Он мне рассказывал, что еще когда земля наша помещику Кузнецову принадлежала, тот тоже кукурузу пробовал.
- Ну и что?
- Не вышло. Засуха подвела, а там мороз ранний... Но то ж у помещика, а теперь Советская власть - техника, гибриды разные, химия опять. Короче, как говорится, нет таких крепостей, чтоб не взяли большевики.
- Да зачем нам эту крепость брать, когда у нас золотое дно под ногами? Пшеницу отличную соберем, по-над речкой овощи возьмем, луга у нас прекрасные - двинем животноводство, - вот вам и культурное передовое многоотраслевое хозяйство безо всякой кукурузы. И хлеб, и мясо, и овощи! Знаете, в городе ранние овощи почем? А кукуруза со всей химией во сколько обойдется?
Вздохнул председатель:
- Думаешь ты узковато, Антон, по-кулацки вроде. Выгоду свою видишь, а масштаб государственный не замечаешь.
- В чем же этот масштаб?
- А в кукурузе. Она должна нам все хозяйство изменить, если мы ее освоим.
- В том-то и дело, если освоим.
- А почему и нет? Вот нам в области на совещании случай из истории приводили. Когда Петр Первый начал картошку внедрять, так многие тоже возражали, говорили, что расти она не будет. А сейчас, глянь! Пропали б мы без картошки. Так и кукуруза.
- Значит, проект мой в печку?
Председатель выпил еще стопку, закусил с удовольствием:
- Зачем в печку? В стол его положи, в ящик. Пока в дальний, куда заглядываешь редко. Пусть полежит Жизнь, она ж на кукурузе не кончится.
- Утешили! А если я его все же вынесу на правление или на общее собрание?
- Честно сказать?
- Чего ж хитрить?
- И не буду хитрить. Первый против тебя выступлю.
- Сами-то вы хоть понимаете, что в моем плане рациональное зерно есть?
- Как не понять! Но на отдачу-то рассчитываешь через два-три года. А начинать с чего?
- Да на кукурузу ж больше понадобится!
- На кукурузу дадут. Все дадут: и семена, и удобрения, и машинами, и людьми помогут особенно на уборке. Потому что это государственный план, а не Антона Тихомирова. И потом, прямо скажу тебе, парень, если мы сейчас с твоей бумагой вылезем - это знаешь, как расценят?
Тут Антон и пыхнул:
- Боитесь?
Я перепугалась, чуть сковородку не уронила. Председатель-то у нас крутой. Что приемник привез - ни о чем не говорит. Думаю, трахнет кулаком по столу, как с ним на правлении случалось. А кулачища у него - по полпуда каждый!
Но не трахнул. Корочку понюхал только, усмехнулся:
- Значит, хлеб-соль ешь, а правду режь? Ладно, скажу правду. Не хочу я с этого колхоза уходить. Жизнь моя в нем оставлена. Понял? Тебе что? Снялся и пошел. Вся страна твоя. От Владивостока до Белостока, как нам перед войной в танковом училище говорили, а моя страна - вот она, в окошко почти всю видать. Я ее на этой вот шее после войны пахал. Поту тут моего больше, чем гербициду. Куда ж я отсюда пойду, а?
Сдался Антон:
- Ладно, ваша взяла. Давайте лучше выпьем.
- Ну давай. Обижаться тут нечего. Вот испытаем кукурузу, тогда и скажем.
Посидели они еще, допили водку, попрощались хорошо. А когда ушел председатель, Антон взял свою бумагу, зажег спичку и запалил.
- Зачем ты? - спрашиваю. - Пусть полежит.
- В дальнем ящике?
А сам смотрит на нее, не замечает, как она ему пальцы жжет.
- Умный, - говорит, - человек у нас председатель, все понимает, только видит не дальше, чем из окошка, это он правильно сказал.
- Значит, не сошлись они с председателем? - спросил Мазин.
- Нет, наоборот, очень даже подружились, - ответила Ирина неожиданно. - Сначала ругал Антон его, приспособленцем называл, трусом. Правда, хоть честный трус, говорил, и то хорошо.
Но тут весна подошла, обижаться некогда, с прля не вылазил от зари до зари. И все на кукурузе. Я его не понимала:
- Антон, ты же был самый ярый противник кукурузы, а теперь, кроме нее, ничего в колхозе не видишь.
Он посмеивался:
- С такими людьми нужно бороться фактами. Я хочу доказать, что при самых лучших условиях кукуруза у нас не пойдет. Все будет создано, чтобы никто не мог упрекнуть меня ни в чем, обвинить, что недоработали. Пусть сами увидят.
И увидели. Да совсем не то. Год выдался редкий. Раз в десять лет такой бывает. Весна теплая, ровная, лето влажное, жаркое, а осень и того лучше - солнечная, сухая. Короче, не кукуруза у нас выросла, а лес зеленый - в рост человеческий. Початки - прямо слитки золотые.
Антон растерялся. А председатель помалкивает. Ни хорошо, ни плохо ему не говорит. Но сам задумал свой план. Приехал из области корреспондент, он ему и выдал: истинный организатор победы - наш молодой агроном Антон Тихомиров. Антон не знал ничего. Вдруг заезжает к нам Иван Матвеевич.
- Читал? - спрашивает и газетой помахивает свежей.
Антон не видел ее еще. Взял, развернул, посмотрел.
- Вы организовали? - спрашивает.
- Я. Здорово получилось, а?
- Плохо.
- Это почему?
- Неправда.
- Ну, знаешь, парень! Другой бы плясал от радости, а ты... Ты мне скажи, что здесь неправда? Урожай правильно указан? Ну?
- Правильно.
- То-то! Без брехни. Не слезал ты с этой кукурузы все лето. Это правильно?
- Правильно. Да...
- Что "да"?
- Если б с погодой не повезло...
- Вот это ты брось! Погода что, у нас одних была такая? У соседей разве климат другой? А урожай - вдвое от нашего! Вот тебе и погода. В людях дело. Нет таких крепостей...
- Знаю.
- То-то! Так что никакой тут брехни нету. Все заслуженно. На зональное совещание поедешь. Расскажешь про золотые початки наши.
- Точно, что золотые. Каждый по рублю.
- А ты те рубли не считай. Они в большую политику вложены и доход свой дадут. И статья эта тоже даст.
- Статья-то?
- Статья. Тебе даст!
- Что даст? Славу фальшивую?
Тут он ко мне повернулся:
- Ну и муж у тебя, Ирина, умный да несмышленый! - И Антону: - Тебе что сейчас нужно? Голова у тебя есть, знания тоже. А чего не хватает? Авторитету! Вот будет авторитет, тогда совсем хорошо будет. Тогда и с твоими планами считаться будут. Уразумел вопрос?
Сел в машину и уехал.
Проводил его Антон взглядом, сел за стол, перечитал статью.
- Может, и прав хитрец старый. Чтобы воевать за свое дело, нужно иметь авторитет, известность. А к этому не всегда прямым путем дойдешь.
Но все-таки перед зональным совещанием решил он по-другому. Ночью вижу: не спит.
- Что ты, Антон?
- Думаю, Ира. Понимаешь, я провел все подсчеты, все до копейки высчитал и теперь знаю совершенно точно, что даже при таком богатом урожае кукуруза у нас - культура невыгодная. Слишком велика себестоимость. В убыток королева идет. Как ты думаешь, что будет, если я на совещании об этом скажу?
- С ума сошел!
- Почему? Может, там никто над этой стороной не задумывался.
Всю ночь не спали.
На другой день уехал.
Ждала я его, ни минуты покоя не было.
Приехал мрачный. Сказал прямо с порога:
- Струсил.
Разделся. Поднял Володьку над головой:
- Видишь, отец-то твой жидкий оказался.
И посадил его на кровать.
Сел обедать, рассказал:
- Не повернулся язык. Выбрали меня в президиум, начался барабанный бой. Матвеич в зале сидит, в первых рядах, на меня смотрит, улыбается, как именинник. Какие-то руководящие со мной знакомились, в докладе в пример ставили. Короче, когда слово дали, понесло меня куда-то, сам не знаю. Как того инженера из "Двенадцати стульев", что на открытии трамвая выступал. Не хотел о международной обстановке говорить, а как начал, так и попер про Чемберлена. Вот и я. Начал: ну, думаю, сейчас все скажу, а прислушался к себе - и голоса своего не узнаю. Чужой такой, бодренький: наши достижения, товарищи, наглядно доказывают, что кукуруза одержала полную победу и может считаться в условиях области высокопродуктивной, необходимой каждому хозяйству культурой. Так и брякнул. Или что-то другое в том же роде. В общем, умылся.
Впечатление от поездки отвратительнейшее. Одно приятно. Подошел ко мне профессор Рождественский в перерыве. Хвалил, конечно. Но не в этом дело. Он говорит, что обстановка у них изменилась и группа научных работников поставила вопрос о творческой реабилитации Кротова. Вспомнил, что я кротовскими работами увлекался. Между прочим, спрашивал, не собираюсь ли я в аспирантуру. Говорит, если надумаешь, обращайся прямо ко мне. Нам, говорит, нужны сейчас такие люди, передовые, энергичные, которые могут совмещать теоретическую работу с практикой.
С этого времени и стал он думать об аспирантуре.
Ну, а совместная наша жизнь пошла все хуже и хуже. Кого винить - не знаю. Он меня винил, я - его, но это прошло все...
Авторитет Антона действительно в колхозе поднялся, да не только в колхозе. Стали к нему за опытом приезжать, приглашать на конференции разные. Он ездил, сначала посмеивался, потом привык. Председатель тоже доволен был, и колхозу слава шла. Но я-то видела, что Антон хоть и привык, а это не то, что ему нужно.
