- Ну, и куда она девалась? - перебив, проявил наконец интерес Смирнов.
- Я полагаю, что где-нибудь в открытом море к пароходу подходило суденышко, с которого на наш борт прыгал скромный господин и вручал уполномоченному товарищу документы о переводе солидной суммы на определенный счет в швейцарском банке. После чего начиналась бойкая перегрузка изделий с парохода на суденышко.
- Кто же, по-твоему, покупатели? - спросил Смирнов.
- Не трудно догадаться, Саня. Из Мишиного рассказа следует, что по госзаказу они отправляли изделия в полном комплекте: "земля-земля", "земля-воздух", "воздух-земля", "воздух-воздух", то есть вооружение как для пехоты, так и для воздушных сил. А Курдюмовская часть обычно состояла только из ракет "земля-земля" и "земля-воздух". Следовательно, формирования, которым предназначался Курдюмовский груз, не имели стабильной базы, аэродромов, например. Значит, эти формирования не являются государственными. Естественный вывод: оружие предназначалось мятежникам - повстанцам, партизанам, террористам.
- А ты недаром свой журналистский хлеб жрешь, - с уважением сказал Смирнов. - Умный ты, аналитик чертов!
- Стараемся, - самоуверенно согласился с его словами Алик. - Ты только представь, Саня, всю меру их безнравственности, цинизма, подлости, демагогии!
- Чего кипятишься-то? Я про них все понял уже года два, почитай, тому назад. А ты, я думаю, и того раньше.
- Кипячусь я, Саня, оттого, что вольно или невольно - не важно, десятилетиями подыгрывал им в их играх. И как про какую-нибудь мерзость узнаю, сразу же один вопрос: кого винить - их? себя?
- Обязательно кого-нибудь винить, - почему-то обиделся Смирнов, жить надо по-новому начинать как можно быстрей.
- Нам не начинать, завершать пора, Саня. Помирать скоро.
- Будто я не знаю. Только вот какая штука: не верю я, что когда-нибудь помру.
17
После приема пищи довольно долго глазел на нарядную публику "Макдоналдса". Сюда ходили, как в театр. Надоело. Встал и вышел. Уже вовсю горела неоновая реклама: здесь огненная буква "М" - не метро, "Макдоналдс", на той стороне бульвара золотое загадочное слово "Самсунг". Малость поглазел и тут. На уверенных, в таких же куртках, как и он, молодых людей, которые, сбившись в кучки, деловито обсуждали что-то, на вальяжных, лениво прогуливающихся девиц, на бойких торговцев жвачкой, презервативами, пивом, газетами. Все, находящиеся здесь совершенно отчетливо представляли, в чем смысл жизни. А он не представлял.
Сырцов перешел бульвар и поплелся по Тверской. Магазин "Рыба". Заглянул в "Рыбу". За двадцать пять рублей купил баночку лососины от того, что баночка была маленькая и залезала в карман. У книжного магазина под землей пересек улицу и пошел в обратную сторону. В переулке светилась скромная вывеска ресторан "Центральный". Очереди не было. Неизвестно зачем - сыт был до тошноты - открыл тяжелую дверь.
- Спецобслуживание! - зашумел швейцар, но узнал и, сделал вид, что обрадовался: - Георгий Николаевич! Давненько, давненько нас не навещали!
Сырцов кивнул швейцару и по ступенькам поднялся в зал. Знакомый официант мигом устроил место за столиком для своих. У колонны. Чтобы как-нибудь оправдать свое появление в этой точке общепита, заказал сто пятьдесят коньяка, зеленый салатик и бутылку "пепси". Без желания убирал все это, не интересуясь энергично отдыхавшими людьми. Расплатился и удалился к чертовой матери.
В дырке, над которой была надпись "Пицца-хат" неизвестно зачем приобрел пиццу в красивой круглой коробке, а в киоске уже закрывавшегося Елисеева бутылку "Наполеона".
Еще раз пересек Тверскую под землей и направился к машине.
Бережно устроил коробку и бутылку на заднем сидении, сел к рулю и включил зажигание. Приборная доска давала уютный, как от торшера с абажуром, теплый и успокаивающий свет. Захотелось домой, к торшеру. Послать все к черту, и домой. Так и решил было - домой, но у Университетского сделал поворот налево, потом направо и у нового цирка налево. Поставил "семерку" на стоянку, вышел, отошел подальше, чтобы лучше видно было. В окнах на одиннадцатом этаже горел свет. На кухне и в гостиной. Дома уже.
На стоянке посторонних машин не было. Сырцов, не таясь, вошел в подъезд. Но на всякий случай, проверился, как обычно. Спускаясь с двенадцатого на одиннадцатый, учуял станный запах. Поначалу не понял, что это, но потом понял все. Запах газа шел от горошкинской двери. Приник ухом к замочной скважине, прислушался. Тишина, тишина.
Кинулся к дверям ближайших соседей и жал, жал на звонок. Звонок был старомодный, верещал, как зарезанный поросенок.
- Что, что надо? - спросил из-за двери старушечий голос.
- У вас на площадке сильный запах газа! - прокричал Сырцов.
- Это не у нас, - ответила старуха, - соседям звоните.
И зашлепала вглубь квартиры, тупая курица, - слышно было. В следующую дверь Сырцов и звонил и ногой барабанил.
- Вы что, спятили? - угрожающе поинтересовался молодой интеллигентный баритон.
- У вас на площадке сильный запах газа! - повторил крик Сырцов.
- Это не у нас, - дублируя старуху, ответил баритон.
- Да поймите же вы, что действовать надо! Отравитесь же все, взорветесь ко всем чертям!
Дверь отворилась. В дверях стоял сытый бородач с сигаретой в розовых губах. Сырцов вырвал у него изо рта сигарету, бросил на пол, затоптал.
- Что же это такое?! - возмутился было бородач, но, втянув носом воздух, понял, почему это сделал Сырцов, и залепетал: - Что делать, что делать?
- Кажется, это вон из той квартиры, - Сырцов кивнул на горошкинскую дверь и соврал: - Я туда звонил - не отвечают. Надо вскрывать. Быстро, топорик какой-нибудь, нож, что ли!
Бородач метнулся вглубь своей квартиры. Старухина дверь приоткрылась на щелку. У дверей, значит, осталась, а шлепанцами для конспирации стучала, старая чертовка. Сырцов и ей дал задание:
- Бабка, тряпку намочи под краном и давай мне сюда!
Щели не стало. Зато раскрылась третья, последняя дверь на площадке.
- Это очень опасно? - нервно спросил сухой пожилой интеллектуал.
- Очень! - не успокоил его Сырцов.
Прибежал бородач с кухонным тесаком и тремя ножами в руках.
- Это подойдет?
- Подойдет, подойдет, - одобрил его Сырцов и приказал интеллектуалу: - А вы окно на площадке распахните, чтобы газ на волю выходил.
Появилась старуха в мокрым полотенцем. И не старуха вообще, а дама в возрасте.
- Я полотенце намочила, правильно? - спросила она совсем другим голосом.
- Правильно, - одобрил и ее Сырцов. Тесак толстоват. Широкий нож, пожалуй, подойдет. Он положил широкий тесак и два ножа на пол и проинструктировал бородача: - Вы будете дверь к петлям дергать, а я попытаюсь защелку отжать. Ну, начали!
Со второй попытки Сырцов отжал язычок. Только бы на нижний замок не было закрыто. Он толкнул дверь, и она подалась.
Газовый дух плотной волной выкатился на площадку. Сырцов, прикрыл нос и рот мокрым полотенцем, вошел в квартиру. В гостиной никого не было. Он настежь, на обе створки, распахнул окно и двинулся на кухню.
Она полулежала в неизвестно как попавшем сюда кабинетном кресле, откинув голову на низкую спинку, в траурном своем одеянии. С закрытыми глазами. Естественно так лежала, будто спала.
От закрыл все открытые четыре газовые конфорки, прошел к окну и открыл его. Потянул могучий сквозняк - видимо, интеллектуал выполнил его приказ.
На столе лежала пустая блестящая упаковка родедорма, шариковая ручка и белый твердый квадратик, на котором было написано: "И я не могу". Осторожно касаясь пальцами только острых краев, Сырцов перевернул квадратик. Это была почти такая же поляроидная фотография, как та, что и у него в кармане. На весь кадр - предсмертная записка Горошкина.
- Не трогайте. Это вещдок, - зажав нос носовым платком и не дыша, сказал интеллектуал и, подойдя к окну и сделав вдох, спросил: - Она мертвая?
Сырцов знал, что она мертва, но - так надо было - взял ее уже холодную руку и сделал вид, что слушает пульс.
- Да, - сказал он и вышел на площадку.
- Мы уже вызвали скорую помощь и милицию, - сообщила пожилая дама.
- Не могу. Пойду вниз, свежим воздухом подышу, - изображая трясение, сообщил Сырцов и вызвал лифт.
Выйдя, он подбежал к машине, включил мотор и рванул с места. Успел: он уже развернулся за станцией метро, когда, приближаясь, завыли сирены милиции и скорой.
У дома он поставил машину на стоянку, вылез и внимательно осмотрел ее - в порядке ли? Завтра ее надо будет возвратить наследникам Горошкина. Наверняка есть первая жена и дети.
У своих дверей машинально сильным вдохом нюхнул воздух: не пахнет ли газом. Опомнился, усмехнулся, щелкнул замком. По своей квартире ходил, как чужой - изучая. Изучив, приступил к уборке. Унес с журнального столика ополовиненную бутылку "Энесси", лимонные и сырные обрезки, грязные рюмки. Рюмки вымыл и поставил в кухонный шкаф. Взял с полки граненый стакан, а из прихожей пиццу и бутылку "Наполеона". Все это поставил на освободившийся столик.
