— Твой дядя, — произнес он с расстановкой, — самодовольный осел. Я ненавижу его.
Хлопнув дверью, Алябьев вышел.
Жаль, не добавил: «Я бы убил его». Тогда картина была бы полной.
— Подожди, Антон, — я догнала его в коридоре. — Какая тебе разница, чья я племянница? Что с тобой?
Он резко остановился и посмотрел мне в глаза.
— Ты ведь с самого начала разыгрывала меня. Не так ли?
— А если и так, то что? — дерзко парировала я.
В первую минуту он растерялся, а затем спросил:
— Почему ты сразу не сказала, что его племянница?
— Да что это меняет?
— Все. Это все меняет. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Алябьев снова устремился прочь.
— Но почему? — крикнула я вдогонку.
— Почему? — он почти бегом вернулся обратно и приблизился ко мне вплотную. — Ты хочешь знать почему? Так я объясню тебе. Пару минут назад ты сказала, что твой дядя очень ценит меня? Считает перспективным хирургом? Так? Так вот на самом деле ни хрена он меня не ценит. Думает, я сопляк желторотый, а он гений. Твой дядя такой человек. Он ко всем так относится. Послушаешь его, так получается, что никто не достоин зваться хирургом, кроме его светлости господина Решетникова. С утра до вечера всех поучает, шагу без его ведома не дает ступить. А ты… ты его племянница. Не скрою, ты мне очень понравилась, но я лучше вырву сердце из груди, чем заимею такого родственника, как Решетников. Не хватало еще выслушивать от него советы, как вести себя в первую брачную ночь.
— Кажется, речь о свадьбе у нас не заходила, — попыталась перевести все в шутку.
— Это я к слову, — отмахнулся Алябьев и вновь засобирался уйти, но я схватила его за руку.
— Да постой же ты! Нельзя быть таким нервным.
— Нельзя, — усмехнулся Антон. — Так, может, объяснишь мне, зачем ломала комедию с ногой?
— Ну, я не совсем придурялась. Сначала ты и впрямь наступил мне на ногу. А потом… Потом понравился, и мне захотелось познакомиться поближе.
— Все ты врешь, — подвел черту Алябьев.
— Не вру. И что касается дяди Саши, то тут ты тоже ошибаешься.
— Почему же? — заинтересовался он.
— Дядя Саша не такой. Он просто радеет за честь клиники.
Неожиданно мы оба умолкли. Не знаю, о чем думал в этот момент Антон, а я размышляла над вопросом, стоит он ли за всеми покушениями на Александра Михайловича или не имеет к ним никакого отношения. Нельзя сказать, чтобы Алябьев мне нравился. Вообще не люблю щеголей и отношусь к ним специфически. Но почему-то в душе очень хотелось надеяться, что злоумышленник не он. Парень был правдив, я чувствовала. Мне показалось, все, что он говорил о Решетникове, было верно. Александр Михайлович вполне подходил под те определения, которыми не стесняясь сыпал Алябьев. Я осознавала это, несмотря на то что тот был моим клиентом.
— Послушай, какой смысл нам спорить о характере моего дяди? — я попыталась подписать мировую.
— Огромный смысл, — Антон снова завелся. И даже его чувства ко мне отошли на второй план. Сейчас в нем сидел только честолюбивый хирург. — Нашей клинике нужен другой главврач. И если он, как ты говоришь, радеет за честь «Виты-С», пусть подаст заявление об уходе.
— И кто же займет место главврача? — я тоже заразилась азартом спора. — Уж не ты ли?
— А хотя бы, — серьезно ответил он.
— А какую роль во всей этой истории играет Чиф? — выпалила я.
— Какой еще Чиф? — не понял он.
Профессиональным актером Алябьев не был, а потому я поняла, что о Чифе он действительно слышит впервые. Проверка не прошла. Вернее, прошла, но с отрицательным результатом. Однако я была этому рада.
— Кто такой Чиф? — повторил Антон.
— Не бери в голову, — отмахнулась я.
— Ты чокнутая, да? — он с опаской отошел от меня.
— Расслабься, Антон, — успокоила его. — С головой у меня все в порядке.
— А тогда что ж ты несешь какую-то чушь?
— Прости.
Он еще раз оглядел меня с ног до головы, махнул рукой и двинул прочь.
На этот раз я не стала останавливать. Пока мне от него больше ничего не нужно. Но тем не менее Антон заставил меня по-новому взглянуть на некоторые вещи. Значит, несмотря на домашнюю покладистость и извечную рассеянность, на работе Решетников был тираном. Если Антон не врал, конечно. А если не врал, то выходило, что весь коллектив клиники настроен против Александра Михайловича. А он, несмотря на это, продолжал оставаться главврачом. Стало быть, что-то мешало коллективу низложить его и заставить уйти. Что-то или кто-то. Может, Шубин? Если это именно он горой стоит за Решетникова, покушения организованы другим человеком. Кем? Тогда, выходит, кем-то из коллектива. Хотя почему? Я совсем упускала из виду тот факт, что убийца может и вовсе не иметь отношения к клинике. В самом деле. Надо поговорить об этом с Александром Михайловичем.
— Что с вами, Женя? — раздался голос за моей спиной, и кто-то осторожно взял меня за плечи.
Я обернулась. Это как раз и был Решетников.
— Долго жить будете, Александр Михайлович, — порадовала его.
— Почему? Вы обнаружили убийцу?
— Нет. Я только что подумала о вас.
— Понятно, — он снова сник. — А что случилось?
— Служащие клиники не очень-то хорошего мнения о вас. Вы знаете?
— Разумеется, знаю, — нахмурился. — С кем вы разговаривали?
— Со многими, — соврала я. Не стоит выдавать источники информации даже своему клиенту.
— И что они говорят?
— Говорят, вы тиран.
— Глупости, — Решетников поморщился. — Я служу своему делу, а они все лодыри. Лишь бы языком почесать.
— У меня тут созрела одна мыслишка, Александр Михайлович, — сказала я, выдержав небольшую паузу.
— Какая?
— Кто-то хочет убить вас. Так?
— Так.
— Но ведь это не значит, что убийца имеет отношение к клинике?
— А я не утверждал обратного, — сказал он.
Все правильно. Решетников не настаивал на версии, что недоброжелатель — один из работников «Виты-С». Он вообще не выдвигал никаких версий.
— Подумайте, Александр Михайлович. Кому вы можете мешать?
Он почесал подбородок.
— Не знаю. Я и в клинике-то точно ни про кого сказать не могу, а уж за ее пределами и подавно.
— Это плохо. Простите, что лезу не в свое дело, но я должна знать, у вас хорошие отношения с женой? Как вы думаете, она не может быть причастна ко всему этому?
— Исключено, — отрезал Решетников.
— Почему так категорично?
— Аня не способна на гадости.
Ничего себе гадость. Устраивать одно покушение за другим — это не то что гадость, это самое настоящее свинство, я бы сказала. Но одно я поняла точно. Спорить с Решетниковым по поводу его супруги бесполезно. За нее он горой стоять будет.
— А Жемчужный? — продолжила я допрос.
— Костя?
— Да.
— Нет. Не думаю, — отмел он и этот вариант.
— Так не думаете или нет? — попыталась я конкретизировать.
— Нет, — ответил он.
«Ладно, проверим», — решила я.
— И еще один вопрос, Александр Михайлович. Вы никогда не слышали о человеке по кличке Чиф?
— Среди моих знакомых вообще нет людей, которые бы носили клички, — обиделся он.
— А среди людей Шубина его нет?
Вот тут Решетников призадумался. Видно, перебирал в голове все клички, которые мог слышать при общении с шубинскими. Скажи он сейчас, что слышал что-нибудь подобное, многие вопросы встали бы на свои места. Но, к сожалению, чуда не свершилось.
— Нет, — произнес Александр Михайлович. — Я никогда не слышал такую. Чиф… Нет, точно нет.
Жаль. У меня по-прежнему не было ни единой зацепки.
Александр Михайлович, заметив мое мрачное настроение, сказал:
— Если хотите, можем после обеда поехать домой.
— У вас больше нет здесь дел?
— Ну что вы, — рассмеялся он. — Дела всегда найдутся. У них, знаете ли, есть одно пагубное свойство — никогда не кончаться.
— Доктор Решетников, — раздался мелодичный голос из динамика, встроенного в стену. — Срочно пройдите в свой кабинет.
В говорившей я без труда узнала Венскую.
— Прошу прощения, — Александр Михайлович весь подобрался. — Меня зовут. Если хотите, пойдемте вместе.
— А буфет здесь есть? — спросила я в ответ на его предложение.
— Да, на первом этаже, — сказал он. — Вы проголодались?
— Хочу выпить чашечку кофе. Кажется, у меня слегка упало давление.
— Я могу распорядиться, чтобы вам его померили, — любезно предложил Решетников.
— Обойдусь, — беспечно ответила я. — Идите. Вас ждут.
В самом деле, в динамике вторично прозвучал голос Людмилы с просьбой, обращенной к Александру Михайловичу, срочно объявиться в своем кабинете.
Он быстро по-молодецки убежал, а я не спеша спустилась на первый этаж и, отыскав буфет, заказала кофе. Буквально сделав первый глоток, я глянула в окно. Перед зданием клиники красовался темный «Форд-Скорпио». Тревога пронзила меня с ног до головы.
