Она отвернулась от меня к зеркалу, посмотрела на мое отражение. Я ждал продолжения, но его не последовало, как и ответов на мои последующие вопросы.
Я предположил, что она хочет остаться одна, вышел из ванной, сел на кровать. Наконец дверь ванной открылась. Энни разделась догола. Потом мы занялись любовью, страстно, яростно, и с губ Энни впервые начали срываться ругательства и четкие указания, что мне нужно делать. Я уже принялся их выполнять, но атмосфера вдруг изменилась, Энни захихикала, а потом мы оба принялись смеяться.
На следующий день состоялась большое совещание. Задача Энни состояла в том, чтобы убедить инвестиционных банкиров вывести акции компании на биржу, что означало для «Киндл инвестмент патнерс» многократный возврат вложенных средств. Совещание состоялось в конференц-зале отеля, где мы остановились. Через пару минут после того, как Энни скрылась за дверью, я заметил, что она оставила конверт из плотной бумаги с материалами для презентации. Конференц-зал со стеклянными стенами я нашел без труда. Энни вела совещание. Пятеро мужчин внимательно слушали, в том числе и Дейв Эллиот, адвокат отца Энни.
Я постучал по стеклу, и Энни взмахом руки предложила мне войти.
– Натаниэль Айдл, – представила она меня, в ответ мужчины кивнули. Взяла конверт, заглянула в него. – Благодарю. Вроде бы все на месте.
Я попытался поймать ее взгляд, но она уже смотрела на мужчин, так что мне не оставалось ничего другого, как скромно удалиться.
Двумя месяцами позже мне досталось место в первом ряду на поединке Энни с ее отцом.
Мы были в атертонском особняке. Ее отец и его третья жена (женщина тридцати с небольшим лет, более мягкая и мудрая, чем стандартные блондинки, на которых женятся богачи) вроде бы уехали на пару дней. Энни и я сидели на кухне, жарили рыбу. Услышали, как открылись ворота.
Гленн Киндл пребывал в превосходном нестроении. Он тут же повел нас в гараж, и мы поняли почему. Вместо того чтобы уехать на уик-энд, он направился в автомобильный салон и купил кабриолет «мерседес». Протянул Энни ключи.
– На следующей недели акции «Ноутс мейл» выходят на биржу. В немалой степени благодаря нашему новому младшему партнеру. – Он широко улыбнулся.
Ключи застыли на открытой ладони Энни. Она не могла сказать ни слова. На лице отражалось недоумение. Ее отец подмигнул мне, провел ладонью по синему борту прекрасного автомобиля и двинулся к двери в дом.
– Прокатимся? – предложил я Энни.
Но она смотрела вслед отцу. Тот повернулся, улыбнулся ей.
– Тед такого не ожидал, – сказал он.
– Что ты с ним сделал?
– Уволил, – буднично ответил ее отец. – Он этого заслужил. Мы все сделали сами. Он, конечно, не обрадовался. Назвал меня безжалостной тварью. Раньше меня никто так не называл.
Энни усмехнулась:
– Какой ты хладнокровный!
– Большие рыбы едят маленьких, – пожал он плечами и вышел из гаража.
Энни повернулась ко мне. Бросила ключи в мою сторону на высокой дуге. Я сместился влево, чтобы поймать их до того, как они упали бы на бетонный пол.
– Он сошел с ума.
– Это взятка. Чтобы ты не возражала против увольнения Теда.
– Младший партнер – это эвфемизм. Употребляется вместо лакея. – У нее задрожали губы. – Всю работу сделала я. Убедила «Ноутс мейл» выбрать нас в качестве главного инвестора.
– А Тед?
– Мой отец не ценит того, что я приношу на стол.
Я шагнул к ней. Она продолжила мысль:
– В поиске жизнеспособных компаний конкуренция очень велика. Да их еще нужно уговорить на сотрудничество. Другие большие фирмы пошли бы на все, лишь бы занять те позиции, на которые благодаря мне поднялась наша компания. Я убедила основателей «Ноутс мейл», что им максимально выгодно работать именно с нами, и не допущу, чтобы ко мне относились как к человеку второго сорта.
Я схватил Энни за плечи, тряхнул ее. Прошептал:
– Прекрати.
Она глянула на меня и отступила на шаг.
– Энни Ли Киндл. Я тебя люблю. Собираюсь со временем жениться на тебе. Собираюсь дать тебе детей, собак, рыбок. Я буду зарабатывать на жизнь. Ты можешь быть семейным ветеринаром. Значения это иметь не будет, при условии, что мы будем вместе.
Энни чуть улыбнулась. А потом, впервые на моей памяти, заплакала. Одна слезинка превратилась в поток. Наконец заговорила шепотом:
– Мне нужно уходить.
– Звучит неплохо. Ты подашь заявление об уходе. Мы уедем далеко-далеко… в Италию или Бразилию. Поселимся в замке.
Энни вытерла глаза. Отпрянула от меня, отвела глаза:
– Для нас все кончено.
Я точно знал, что не понял ее.
– Что ты такое говоришь?
– Кончено, – повторила она, лицо напоминало каменную маску.
– С чего ты это взяла?
Энни повернула голову, посмотрела мне в глаза. Потом наклонилась вперед, зажала нос большим и указательным пальцами. Долго так простояла. Провела рукой по лбу, рассмеялась.
– Энни?
Она все смеялась.
– Я хотела обмануть. Кого я хотела обмануть? – Она взяла меня за руку. – О чем я говорю?
Она покачала головой.
– Энни, ты пыталась порвать со мной?
– Расскажи мне о замке. Пожалуйста.
– Почему ты это сказала? Что заставило тебя такое сказать?
Энни взяла ключи из моей руки. Поцеловала в щеку.
– Я знаю о твоем отношении ко мне. Ты и представить себе не можешь, как много это для меня значит. Это такое мощное чувство. Просто невероятное. – Она улыбнулась. – Я женщина. Я импульсивная, темпераментная. Могу я хоть раз оступиться?
Мне было не до веселья. Я не улыбался.
– Я обещаю, – добавила она.
– Обещаешь что?
– Обещаю, что не порву с тобой до конца жизни.
Энни, превосходная морячка, была не одна. В море мы вышли впятером. С друзьями Энни у меня установились теплые отношения, в том числе и с Сарой, с которой познакомился в тот самый вечер, когда влюбился в Энни с первого звука.
И дождь лил не так уж сильно. День выдался относительно теплый, но палуба была скользкой, как лед. Мы находились в миле от города Санта-Круз на яхте «Киндл».
Энни пошла на корму. Привязывала веревку, когда в борт ударила волна. Я не смотрел на Энни, но услышал, как она выкрикнула мое имя. Направился к ней, когда ударила вторая волна. Поймал ее взгляд, а потом она упала за борт. В тот самый момент я особо и не испугался. Волны не были такими уж высокими. Заволновался, конечно, но никакой паники не было. Схватил спасательный круг и подбежал к борту, но, перегнувшись, Энни не увидел. Позвал. Никого не увидел, ничего не услышал. Прыгнул в воду.
И в воде волны ужаса не нагоняли. Я не мог понять, куда делась Энни. Ударилась головой о борт и ушла под воду? Я плавал вокруг яхты, нырял. Держался за спасательный конец, чтобы не утонуть самому.
Действительно чуть не утонул, потому что нырял, пока полностью не обессилел. Друзьям Энни пришлось вытаскивать меня из воды, от горя я стал сам не свой.
Мы, разумеется, бросили якорь. Спустили надувную лодку, поиски продолжились, нам на помощь прибыл катер береговой охраны. Потом ее отец нанял целую армию. Энни искали не одну неделю.
Ни тела, ни каких-то вещей не обнаружили.
Я еще не вернулся из прошлого, когда женщина-патрульный доставила меня в Полицейское управление Сан-Франциско, заполнила какие-то бумаги и усадила на скамью дожидаться лейтенанта Аравело. Я старался избегать взглядов проходящих мимо копов, предполагая, что им известно, чем обернулись мои статьи для брата Аравело, а потому они обязательно скажут что-то обидное.
Но что мне следовало предпринять, чтобы выбраться из этой ситуации? Аравело определенно не собирался идти на контакт, не то чтобы на сотрудничество. Он ничего бы мне не сказал. Во всяком случае, намеренно. Может, у меня оставался шанс уговорить его на обмен информацией?
Дожидаясь вызова, я проверил голосовую почту. Сообщений пришло два. Первое от Кевина, моего редактора: «Хочется узнать, как продвигается статья. Позвони, когда выдастся свободная минутка, и мы сможем поговорить». Он положил трубку не попрощавшись. Типично. Второе сообщение оставила Саманта. Хотела напомнить мне, что завтра я должен прибыть к ней на сеанс акупунктуры. «Я чувствую, что должна активно поработать над твоим меридианом желчного пузыря».
Чтобы отвлечься, я принялся просматривать телефонные номера в записной книжке мобильника. Нашел номер, по которому не звонил несколько лет. Оставалось гадать, ответят ли по нему и теперь. Луиза Элперс, психотерапевт по семейным проблемам. В моей телефонной книжке значилась как «мозговед». После смерти Энни я несколько раз приходил к ней, чтобы она помогла мне справиться с горем. Я помню, как она сказала мне, что я обожествляю Энни и это совершенно нормально, но мне это никакой пользы не принесет.
