наспех прихороненных трупов за столько лет обнаружили только один, но это как раз дело житейское. Кольцов рассказал, что заранее изучал пригородные лесопарки и намечал укромные уголки, которых у нас, слава богу, в избытке. Даже здесь, в большом дачном поселке, в хоженом-перехоженом домашнем лесочке, не надо долго искать подходящую траншею, расщелину, воронку от снаряда или болотце. Кинул тело, забросал ветками и листьями, и все. И не найдут, потому что искать не будут. В лес ходят за грибами и ягодами, а рыться в земле никому не надо. А если заметят вдруг что-то подозрительное, то восемь из десяти предпочтут сделать вид, что им просто померещилось, потому что черт его знает, сообщишь в милицию и сам первым подозреваемым и окажешься. Потом, может, правда и восторжествует, но слушок пройдет, на работе начнут на тебя коситься, и в той же милиции запомнят, что живет на свете такой гражданин Иванов, который то ли сам украл, то ли у него украли, в общем, была там неприятная история. Нет, лучше мимо пройти.
…Проснулся Володя, позвал маму, Ирина подхватила его на ручки и будто очнулась от тяжелого сна, вынырнула в свою жизнь, такую радостную и теплую. И такую хрупкую… Как ни оберегай свой мирок, а есть силы, против которых не защитишься и которые не предупреждают об атаке, нападают внезапно. Но единственный способ противостоять им — это ценить каждую счастливую секунду, что отмерила тебе судьба.
— Сюсю. Пене. Тяй! — сказал Володя сурово, и Ирина повела его вниз, умываться и пить чай с сушками и печеньем, каковое занятие сын очень уважал после дневного сна.
Ирина полагала, что урок шахмат давно закончен, но мама с Егором все еще сидели за доской, а Гортензия Андреевна, закончив шапочку, уже вывязывала ей в тон крошечные пинетки.
Все были так увлечены своими делами, что не обратили на вошедших никакого внимания, и Ирина с Володей тихонько пробрались в кухню.
Посаженный в детский стул Володя увлеченно катал машинку по столешнице, печенье, купленное в лавочке на станции, уютно пахло молоком, а дождь все лил, и тучи все прибывали, раньше времени погружая дачный поселок в сумерки, и, кажется, сквозь шум закипающего чайника Ирина расслышала вдалеке раскаты грома.
В сердце вдруг воцарилось какое-то древнее первобытное чувство, будто она укрылась в пещере со своим племенем и пережидает разгул стихий. Воет ветер, бегают мамонты, а у них вход надежно укрыт камнем, горит, потрескивая, костер, и ничего плохого не может случиться. По крайней мере прямо сейчас. А что будет завтра, о том пока нечего беспокоиться.
«Надо научиться, входя, заваливать свою пещеру камнем, чтобы никакие чудовища не могли проскочить внутрь, — улыбнулась Ирина, — раз уж мне выпала судьба иметь дело с человеческим злом и человеческим горем, которое это зло причиняет, надо хотя бы в свой дом его не впускать. Не проваливаться, сидя рядом с маленьким сыном, в омут чужих страданий… Впрочем, это утопические мечты, часть мозга все равно занята рабочими проблемами, а если я усядусь в председательское кресло, то работа будет покидать меня только во сне, да и то, наверное, станут являться приговоры, как Менделееву — таблица».
Рассудив, что в такую погоду всем будет приятно выпить горяченького, Ирина быстро накрыла чайный стол и выглянула на веранду.
— Чай готов, идите пить!
Гортензия Андреевна тут же отложила вязанье, а Егор с мамой, похоже, даже не услышали ее призывов, азартно стуча фигурами по шахматной доске.
— Ну как это! — воскликнул сын, хватаясь за голову.
— Да, Егорушка, зевнул ты слона, — засмеялась мама, — но не тушуйся, со временем появится видение доски, и уже кони так внезапно из засады на тебя выскакивать не будут.
— Думаешь, у меня получится?
— Ну конечно! Главное — играть, а там, как знать, может, еще чемпионом мира станешь. Каждый шахматист должен к этому стремиться, а что не у всех получается, это уже второй вопрос.
Ирина ухмыльнулась про себя, отметив, что это какое-то новое слово в воспитании и, похоже, годится такая методика только для мальчиков. Девочке сразу надо сообщить, что она лентяйка, неряха и неумеха, ибо кто знает, до чего могут довести слова одобрения и поддержки! Сама Ирина точно не знает, потому что никогда не слышала от родителей подобных слов. Хотя нет, папа иногда говорил, но мама с пеленок внушила дочерям, что папа — человек слишком добрый и мягкий, а точнее слишком добренький и мягкотелый, поэтому у него не хватает мужества делать им справедливые замечания, а все его похвалы ничего не стоят, ведь он смотрит на своих детей сквозь розовые очки.
* * *
В разные периоды своего долгого существования человечество имело разные отношения с судьбой, и обычно чем темнее бывали времена, тем ниже люди склонялись перед нею. Бывала она и верховным божеством, и главной силой, определяющей жизненный путь, но, развиваясь, умнея и наглея, человечество предпочитало видеть себя всадником на коне судьбы, а не пылью под его копытами. Вообще, жизнь полнее догм, и в ней можно найти яркие примеры и того и другого, но на своем опыте я убедилась в одном: если судьба и существует, то она в лучшем случае поступает с тобой так же, как коллеги на твоем юбилее, — дарит что-то дорогое, но абсолютно тебе не нужное. Правда, коллеги в отличие от судьбы не могут отобрать у тебя то, к чему ты стремилась и что составляло единственный смысл твоей жизни. И еще они смеются над тобой у тебя за спиной, так что ты об этом догадываешься, но точно никогда не знаешь. Судьба же веселится открыто, так что порой от ее хохота закладывает уши.
Впервые судьба посмеялась надо мной в день моего зачатия, соединив генетический материал родителей в крайне неудачной комбинации. Наверное, могло быть хуже, и даже много хуже, но ирония в том, что папа и мама — красивые люди, а я не унаследовала ни одной их привлекательной черты.
Говорят, что нет некрасивых женщин, есть те, которые не хотят быть красивыми. Так вот я скажу вам, что пословица эта верна с точностью до наоборот. Когда у тебя жидкие волосы, тяжелые икры, на которые не действует даже недельное голодание, маленькие глаза и длинный нос, то ты страшная не потому, что это твой сознательный выбор. Ты просто не в силах ничего изменить.
Нет, кое-что можно было бы поправить, подчеркнуть немногие достоинства красивой одеждой и грамотным макияжем, но судьба распорядилась так, что я родилась не
