сверкали, ее буквально распирала волнующая информация.
— И не спрашивайте! — повторила Нюша. — Там такое случилось… такое… представляете, Марья Гавриловна, у нас натуральный марьяк завелся!
— Какой еще моряк? — удивленно переспросила собеседница. — Моряков у нас много… взять хоть Петьку Сыроедова…
— Не моряк, а этот… марьяк, вот!
— Не марьяк, а маньяк! — громко поправила ее женщина в синей куртке с капюшоном. И строго оглядела Нюшу, поджав губы. Нюша, однако, взгляд ее истолковала по-своему.
— Вот видите, Марья Гавриловна! — обрадовалась она. — Женщина не даст соврать, а она точно знает, она этот… икс-спирт!
— Эксперт! — строго поправила ее женщина в синем, снова зыркнув на Нюшу.
— Вот, и я то же самое говорю! Так вот, этот марьяк пять человек убил и на части разорвал…
— Не пять, а только двоих! — раздраженно поправила женщина в синем. — Не говорите, если не знаете! А лучше вообще помолчите!
— Ну, двоих так двоих, — покладисто согласилась Нюша, пропустив мимо ушей последнее предложение, — а только он их убил и на части разорвал, прямо на мелкие кусочки, прямо на фарш… знаете, такой есть домашний…
— Ничего не на мелкие, а на несколько крупных фрагментов! — не выдержала женщина в синем.
— Ну, пускай на несколько, и разбросал на той поляне, где дед Никифор, который печки кладет, берет глину… видите, Марья Гавриловна, у нее сапоги в этой глине!
Марья Гавриловна с интересом взглянула на сапоги эксперта.
Та машинально попыталась поджать ноги, а Нюша увлеченно продолжила:
— Головы, значит, посредине поляны, а руки и ноги — по краям, так что не разберешь, где чьи куски!
Женщина в синем промолчала — видимо, эта информация соответствовала действительности. А может, поняла, что Нюша ей не по зубам и лучше не подливать масла в огонь.
— Ужас какой! — пробормотала Марья Гавриловна.
— Вот и я говорю — ужас! Верные ваши слова! А нашел ее Виктор, который возле почты живет… он утром свою собачку выгуливал, ту, маленькую…
— Да какая это собачка! — поморщилась Марья Гавриловна. — Это не собачка, а мелкая неприятность!
— Да, это вы точно говорите! Так вот, эта мелкая неприятность отбежала в кусты, залаяла и прибежала обратно, а в зубах у нее… — Нюша трагически понизила голос, — а в зубах у нее рука человеческая!
— Да ты что? Это надо же — рука! Я бы, наверное, от такого чувств лишилась!
— Вот и Виктор тоже чувств лишился, а он мужчина крупный, здоровый, не вам чета. А потом в чувства пришел и немедленно полицию вызвал…
В это время автобус выехал на шоссе и остановился.
Женщина в синей куртке вышла, автобус поехал дальше. Я перестала слушать болтовню теток, стараясь не пропустить второй поворот, но автобус остановился прямо перед торговым центром.
Прежде всего я нашла салон красоты.
Надо сказать, центр был такой большой, что салонов было несколько, и в одном мастер согласилась принять меня без записи, только нужно было подождать около часа.
За это время я переделала множество дел. Прежде всего я плотно позавтракала и напилась кофе в очень приличном сетевом кафе. Затем я осторожно прогулялась по магазинам и купила кое-что из белья и пижаму, а также теплые тапочки. Все это я положила в непрозрачный пакет и отправилась в парикмахерскую.
Увидев мои рыжие лохмы, мастер только головой покачала и сказала, что это преступление — закрашивать такой чудесный цвет волос. Но желание клиента, само собой, закон, так что она советует перекраситься в радикальный черный, любой другой оттенок такой ярко-рыжий цвет просто не возьмет.
Так что я долго сидела под краской, потом меня мыли и чуть подстригли. Потом та же мастер накрасила мне брови черным, и когда я посмотрела на себя в зеркало, то пришла в ужас. Да меня не то что бандиты, меня собственная собака не узнает! Но что сделано — то сделано. Так теперь и буду жить.
Расплатившись, я выбросила осточертевший берет и отправилась в магазины всерьез. Купила еще одну пару джинсов и свитер потеплее — впереди ноябрь, а он зимний месяц. Прихватила еще пару перчаток и теплый шарф. Все эти вещи я покупала в разных магазинах, чтобы меня не запомнили продавщицы, — так, на всякий случай.
Потом зашла в супермаркет, что был на первом этаже, и накупила там кучу продуктов. В конце концов, должна же я отплатить своему хозяину за гостеприимство, но есть лапшу быстрого приготовления я категорически не согласна. Кстати, прихватила еще пакет самого лучшего сухого корма для Оськи.
И уже перед самым выходом был маленький магазинчик, где торговали чемоданами и дорожными сумками. Я выбрала один чемодан среднего размера на колесиках и сложила туда все покупки. Пускай в поселке думают, что я за вещами ездила.
После всех праведных трудов я решила напоследок выпить еще кофе, так сказать, впрок.
Не помню, говорила я или нет, что без кофе жить не могу, а у хозяина моего Василия в доме не то что кофеварки, кофейника старого и то нет. Кафе выбрала я другое, там не подавали никакой еды, просто в маленьком помещении на три столика парень с хвостом колдовал над кофеваркой, и музыка играла.
Только тем, что я здорово расслабилась от кофе и приятной музыки, можно объяснить мой дальнейший идиотский поступок. Я решила позвонить Элке, чтобы узнать новости. Город у нас небольшой, так что Элка все разузнала небось за два дня.
Я набрала ее номер, но сначала никто не ответил, а потом телефон был выключен. На совещании она, что ли? Или с клиентом работает? Я подождала минут десять, позволив парню уговорить меня на еще одну чашку кофе, и снова позвонила. Эффект был тот же.
Что-то не понравилось мне в этой ситуации, вот не понравилось — и все. Но вместо того, чтобы расплатиться и поскорее уйти, я попросила у парня его телефон. Он разрешил и денег дополнительных не взял. А я позвонила Алене, что сидит у них в банке на коммутаторе, и чужим низким голосом попросила позвать Элеонору Михайловну.
— А ее сегодня нету, — ответила Алена каким-то странным тоном, — она на больничном.
Тут у меня хватило ума не ахать, не охать, не задавать вопросов, а сразу же разъединиться.
Я подумала немного и решилась позвонить Элке по домашнему телефону. Долго никто не брал трубку, так что я уже решила бросить это дело и уйти. Наконец ответил женский голос, не Элкин. Я проблеяла что-то от неожиданности.
— Ты, что ли, Лизавета? — спросили на том конце. — Не узнала меня, соседка я Эллочкина.
— Ой, здрассти, Бэлла Петровна! — пискнула я в
