– Мы переехали две недели назад. Кухню еще не отмонтировали, и часть мебели нам еще не подвезли, – пояснила Даша, – давайте сядем на диване в гостиной.
Гостиная представляла собой большую залу с камином, портал которого был отделан медовым ониксом. К одной из стен крепился гигантский телеэкран, а напротив стоял модульный красный диван таких невероятных размеров, что на нем легко могла с комфортом разместиться футбольная команда. Еще тут имелось кресло из того же гарнитура, с подголовником и подставкой для ног, и небольшой журнальный столик из гнутого стекла. Больше в комнате мебели не было, хотя, очевидно, предполагался еще большой обеденный стол – зона, выделенная для него, легко угадывалась по рисунку глазурованного керамогранита.
Мы с Иваном сели рядом на диване и тут же, едва не по пояс, провалились в мягкие подушки.
Гостиная в доме совмещалась с обеденной зоной. Пока мы разглядывали обстановку, Даша за нашими спинами доставала из холодильника ледяную колу. Кухонной мебели и правда еще не было. На стене виднелись карандашные метки, торчала проводка и зияли пустые глазницы розеток. Но можно было не сомневаться: когда все встанет на свои места, общий вид будет еще более роскошным.
Вот, оказывается, как можно жить, если удачно выйти замуж. Я человек по натуре независтливый, но, утопая в красном плюше на удобных подушках, невольно вспомнила мою небольшую квартиру в центре Тарасова. Да, она была удобная и хорошо обставленная, а в громадных площадях я вовсе не нуждалась – что делать в просторных хоромах одной, кроме как бродить в простыне и греметь цепями? Но нельзя было не признать, что такой крутой диван просто не поместился бы в моей однушке, захоти я его приобрести.
– А вы не помощник сыщика, – вдруг сказала Даша Ивану. Она вернулась к нам с большими бокалами, в которых пузырилась божественно холодная газировка, и села в кресло напротив, тряхнув блестящими волосами. – Я вас как-то видела у дома Алены – вы приезжали с Борисом Михайловичем.
– Иван помогает мне как раз по его просьбе, – отозвалась я. – А вы, значит, в курсе, что Борис Михайлович – отец Алены?
– Она рассказала мне эту тайну давно, еще когда мы учились в школе. Я пообещала никому не рассказывать, да мне и дела особо не было до их семейной истории. Я только понять не могла, почему при таком богатом отце она продолжает жить в той убогой квартирке со своей ненормальной матерью.
– Разве Нина Ильинична была ненормальной? Скорее сложным человеком с тяжелой судьбой, – осторожно возразила я.
– Да ну, – махнула рукой Даша и провела ладонью по вспотевшему лбу: в доме было почти так же жарко, как и снаружи, – когда человека не хотят обидеть, его называют «сложным». По факту же у матери Алены конкретно съехала крыша на почве морали и гордой бедности.
– В чем это проявлялось?
– Она запрещала Алене все. Девочка жила за забором сплошных ограничений. Дружить с тем, кто богаче, – нельзя, все, у кого есть деньги, – подлые мрази. Ходить на дискотеки нельзя – там одни проститутки. Мечтать о красивой жизни нельзя – нужно быть реалисткой. Выбрать профессию актрисы нельзя – там вообще комбо: и богатство, и проституция, и в целом мрак и грязь. Сама Нина Ильинична деньги зарабатывать не умела, о себе почти не заботилась. Все твердила что-то о гордости и честности. В общем, Алене приходилось несладко. Друзья, которые у нее появлялись, тут же подвергались критике. У одного папа банкир, у другого дорогой телефон.
– А вы как удержались в статусе ее подруги?
Даша усмехнулась:
– Так я росла в такой же бедности, что и Каменцевы. Родители – простые люди, родственников богатых нет, связей тоже, зато есть две старших сестры. Одежду я донашивала за всеми. Класса до девятого у меня из личных вещей только простые карандаши в пенале были.
Я опустила глаза:
– Понятно.
– Так что матери Алены я очень даже нравилась. Она, наверное, так и представляла, как мы пойдем по жизни вместе, радуясь нашей общей честности. Даже парня ей нашла, такого же нищего.
– Вы про Андрея?
– Про Андрея, про Андрея. Это Нина Ильинична его в дом привела. Он у ее соседки в то время подрабатывал – ремонт старушке делал. Симпатичный, из бедной семьи, работает руками и не имеет высшего образования. В ее двинутой системе координат это был идеальный жених для дочери. А Алене тогда мало было надо – парень начал оказывать знаки внимания, и она растаяла. Этого, в принципе, стоило ожидать. С ней, как в анекдоте, в детстве только собачки играли. Мальчики были табу, а тут наконец мама разрешила.
Мы с Иваном переглянулись. Даша явно перебирала с градусом агрессии в сторону бывшей подруги. Может, эта агрессия вчера нашла выход?
Она заметила наше недоумение и спохватилась:
– Только не подумайте, что я ее ненавидела. Просто столько лет держала все эти мысли в себе, что рада их наконец выплеснуть. На самом деле Алена была моим близким человеком, и даже когда мы разошлись, она не перестала им быть.
– Почему вы поссорились? – спросила я.
Даша помолчала, потом встала, налила себе еще стакан воды.
– Извините, очень жарко, – сказала она, возвращаясь в кресло, – кондиционер еще не подключили, просто беда, – она сделала глоток и снова заговорила, не глядя ни на меня, ни на Ваню: – Это непростая история. Мне кажется, у меня никого не было ближе Алены. У нас было словно одно детство на двоих: одинаковые мечты, одинаковые проблемы. А потом у нее вдруг появился отец. Многие годы она не говорила о нем, но, когда нам было по тринадцать лет, наконец решилась доверить мне эту тайну. Я сначала обрадовалась за подругу, думала, она переедет в нормальный дом и заживет по-человечески. Но Алена не захотела. Сказала: «Я мать сейчас ни за что не оставлю, а уеду, когда школу окончу». Я, как уже сказала, не понимала этого странного выбора, но поддерживала ее. Мне казалось, подруга поступает не глупо, а благородно. Тогда я еще не понимала, что появление богатого отца скажется на наших дружеских отношениях. А потом Борис Михайлович стал появляться все чаще. Алена, конечно, предпочитала проводить время с ним, а не со мной, и я по-детски обижалась. Скоро мне
