— Графиня, я понимаю, как вам тяжело, но эти вопросы необходимы следствию. Приступим?
Она кивнула.
— Сообщал ли вам герцог о планах на ночь с 21 на 22 сентября или на день 22?
— Нет, — скупо ответила Анна, — я не обсуждала с Фридрихом его планов.
— Видели ли вы, как герцог покинул поместье?
— Нет. Я находилась в своей комнате. У меня была лихорадка, — пояснила она.
Рихард что-то быстро записывал в своем блокноте.
— Как вы думаете, видел ли кто-нибудь из домочадцев, как отъезжает герцог?
— Не думаю, — быстро ответила Анна, — всю ночь и Мартина, и Эдвард находились со мной.
По комнате мелькнула тень — Рихард не сразу заметил, как подле Анны встал ее брат. Он стоял за креслом, положив руки ей на плечи.
— Прошу вас, на сегодня хватит вопросов для моей сестры, — скупо сказал тот, — она слишком много пережила, это большой шок для нее.
Рихард взглянул на них обоих: бледные, темноволосые, прекрасные и спокойные — молодые люди казались пришельцами из другого мира.
— Что ж, граф, я согласен с вами. Но если графиня не хочет сейчас продолжать беседу, могу я рассчитывать на разговор с вами или ее горничной?
Эдвард едва заметно пожал плечами:
— Как пожелаете, инспектор.
Рихард отставил чашку, еще раз поблагодарил хозяйку за прекрасный прием и, наконец, бросил взгляд на Вик. Она сидела, плотно сжав губы, и, не моргая, смотрела в лицо Анне. Графиня, казалось, не замечала этого сверлящего насквозь взгляда.
— Виктория, — инспектор слегка коснулся ее плеча, и девочка словно вышла из транса.
— Здесь холодно и страшно, пойдем отсюда, — сказала она на смеси чешского и английского.
— Потом, — нетерпеливо ответил Рихард.
Он не понимал, почему же она так странно реагирует на гостеприимный дом графини Варвик.
Эдварду с трудом удавалось сохранять серьезность. Вся эта ситуация казалось ему настолько комичной, что он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
Вампир взял горячую чашку чая, грея руки, и устроился в кресле.
— Когда вы последний раз видели герцога фон Валленштайн? — спросил инспектор.
— Кажется, это было в комнате Анны. Моя дорогая сестра плохо себя чувствовала и, как она уже сказала, мы все провели весь вечер в ее комнате. Потом бедный Фридрих отправился к себе, а я и служанка остались с Анной. Утром Мартина сообщила, что герцога нет в его покоях, — рассказал Эдвард.
— Когда вы прибыли в Прагу?
— 20 сентября. Я приехал на свадьбу сестры, — предугадав следующий возможный вопрос, ответил вампир.
— Значит, всю ночь вы были в комнате графини Варвик? — уточнил Рихард.
— Да, — кивнул граф. — Именно.
Допросы за пару-тройку сот лет ни капли не изменились. Правда, во времена инквизиции они были более действенны и менее гуманны. Любой мог признаться, что наложил порчу на своего соседа, только чтобы мучения прекратились.
Эдвард невольно потер шею.
— И вы не отлучались из комнаты?
— Я ходил в библиотеку за книгой Мольера, — спокойно ответил граф.
— Вы не заметили ничего необычного? Какой-нибудь шум в комнате герцога Валленштайна? — спросил Рихард.
— Нет. Все было тихо.
— Хорошо… — пробормотал Рихард. — Надеюсь, что если вы вдруг что-нибудь вспомните, вы сразу же сообщите.
— Несомненно, господин инспектор, — улыбнулся Эдвард.
— А теперь, могу я переговорить с вашей горничной? — обратился Рихард к графине.
— Мартина!
— И, — продолжил Тесарж, — если вас не затруднит, наедине.
— Как… как хотите, — Анна жестом попросила Мартину, появившуюся в дверях, подойти поближе.
Эдвард, бросив взгляд на инспектора, поднялся из кресла и, кивнув сестре, вышел из комнаты. Анна уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг заговорила:
— А ваша спутница?
Рихард посмотрел на Викторию. Та замотала головой.
— Гмм… — инспектор посмотрел на бродяжку, — уверен, она с удовольствием подождет в коридоре, — ему требовалось поговорить с горничной без посторонних.
Однако сама Виктория с этим была не согласна. Всем своим видом она демонстрировала, что не намерена покидать гостиную.
— Я не настаиваю… Я просто думала, так будет лучше, инспектор, — сказала Анна и вышла.
Рихард смерил Викторию таким взглядом, что ей ничего не оставалось, как покинуть комнату.
— Мартина Новачек, здравствуйте еще раз, — обратился он к горничной, — присаживайтесь.
— Вот уж не думала, что теперь я работаю на вас, — заметила Мартина.
— Это ненадолго, — усмехнулся Тесарж. — Я просто хотел задать вам несколько вопросов. Я понимаю, графиня Варвик платит вам жалованье, но произошло убийство. И если вы что-то знаете, не стесняйтесь и не бойтесь рассказать об этом. Возможно, вы что-то видели? Может быть, это была ссора. Незнакомые гости. Все, что угодно. Все, что могло показаться вам необычным.
— Нет, ничего такого, — после некоторого молчания ответила Мартина.
— Вы уверены?
— Да.
— Вы видели, когда господин Валленштайн покинул дом?
— Я была на кухне.
— Значит, нет? Какие-нибудь подозрительные звуки?
— Ничего. Я даже не слышала, как захлопнулась дверь.
— Спасибо, — Рихард сделал несколько пометок в блокноте, — мне пора идти, — инспектор поднялся на ноги.
— Уже уходите? — спросил Эдвард, появляясь в дверях.
— Да. Спасибо, вы нам очень помогли. Передайте графине еще раз — я очень сожалею о случившемся. Вы оказали неоценимую помощь следствию.
— Я рад, что поисками убийцы жениха моей дорогой сестры занимается такой человек, как вы, инспектор.
— Благодарю вас. Надеюсь, графиню не будут мучить ночные кошмары.
— До свидания, инспектор, — произнесла убитая горем Анна и закрыла за ним дверь.
* * *
Вик нехотя покинула гостиную, инспектор остался где-то позади. Примерно тремя комнатами позади. Вик очень-очень не хотела оставлять его наедине с этими… этими существами. Да. Именно существами. Люди — это другое. Они оставляют после себя другие чувства, ощущения. У некоторых это сияние сильное и яркое, такое, как у Рихарда. У других оно темное и мрачное, источающее зло, как у многих людей, что ходят по улицам того же Лондона. С темным и злым смириться можно было. Но вот у обитателей этого дома… у них не было даже такого. Почему? Может потому, что они и людьми-то не были! Аура — это человеческое. Хоть Вик и не была образованной девушкой и не знала такое умное слово, как аура, но она инстинктивно чувствовала, кому можно доверять, а кого следует опасаться. Так вот, этих «людей» нужно опасаться. А значит — держаться подальше. С инспектором Тесаржем, конечно, можно быть в безопасности на улицах Праги, но в этом доме от него толку, что от вон той колонны — стоит столбом и глупо улыбается, доверчиво глядя на неудавшуюся герцогиню. Вик такое положение дел не устраивало. Нужно было объяснить инспектору, что этим существам нельзя верить. А для этого нужны доказательства…
Она готова была пойти на поиски доказательств прямо сейчас, если бы не появившаяся перед ней Мартина. Вик непроизвольно вздрогнула; она помнила, как еще вчера обворовала эту девушку… Но сейчас горничная мило и доброжелательно улыбалась и говорила что-то на почти незнакомом чешском языке. Потом махнула рукой и увлекла почти не сопротивляющуюся Вик за собой. И действительно, зачем сопротивляться, если тебя ведут на кухню, где много-много вкусной еды, тепло и ничего не угрожает…
Мартина с жалостью смотрела, как Вик набросилась на поставленную перед ней тарелку каши. Ей стало стыдно за то, что вчера «во имя справедливости» она сдала эту девочку полиции. Само провидение вернуло ее к той женщине, что Вик видела на рыночной площади. А это значит, что сейчас Мартина сделает все возможное, чтобы этой бродяжке было здесь хорошо: накормит, отмоет… И может быть, если хозяйка не заметит, даже оставит ее на ночь в одной из гостевых комнат.
Странным для Мартины оставалось лишь то, как Вик смотрела на графиню. Горничная хорошо запомнила эти огромные глаза, полные страха, ужаса и гнева, обращенные на ее хозяйку. Конечно, Анна Варвик не была ангелом, но она и не вызывала такого всепоглощающего ужаса…
Пока Мартина кормила бродяжку на кухне, в гостиной граф и графиня Варвик обсуждали визит инспектора.
— Молодец, дорогая, я почти поверил, — сказал Эдвард.
Анна прижалась спиной к двери и закрыла глаза.
— Я уверена, что нас не заподозрят. Я мало что понимаю в полицейских расследованиях, но приписать нам какие-нибудь обвинения будет очень и очень трудно, — проговорила она.
В зал вошла Мартина, успевшая накормить Вик и даже отвести ее в комнату тетушки Мадлен, которая на неделю уехала к родственникам в город. Горничная выглядела едва ли не более расстроенной, чем ее хозяйка.
