— Да, и довольно крепкого малого, но уж очень несимпатичного…
Австриец, окинув ближайшее окружение слегка потерянным взглядом, попросил уточнений:
— Так вы его и в самом деле…
— Я думаю, да… Раскроил череп топориком. Должен признаться, зрелище не из приятных. Очевидно, у меня слишком тяжелая рука, но, уверяю вас, в комнате стало очень грязно…
Малькольм попытался урезонить баронета:
— Этих господ совсем не интересуют такие вещи, сэр Арчибальд!
Однако его реплика вызвала лавину возражений.
— Похоже, никто не разделяет вашей точки зрения, старина, — ехидно бросил Лаудер.
— Но, прошу вас, сэр Арчибальд, послушайте доброго совета…
— Вы становитесь скучным, мой дорогой, а именно этого настоящий джентльмен вынести никак не может. В том числе, конечно, и я.
— Надеюсь, вам не придется пожалеть об излишней откровенности…
— Я никогда ни о чем не жалею.
Рут и Терри долго шли молча. Не смея в том признаться открыто, оба наслаждались прогулкой вдвоем, но в то же время испытывали легкие угрызения совести. Рут не могла выбросить из головы Арчибальда, а Терри — изгладить из памяти Эннабель. Общее сожаление о потерянной или по крайней мере изрядно ограниченной свободе еще больше сближало молодых людей, но пока они об этом не догадывались.
Разговор начался с ничего не значащих банальностей, словно каждый с трудом преодолевал невидимый барьер. Наконец, поговорив об Австрии, и в частности о Вене, а заодно о Великобритании, Лаудхэм рискнул задать мучивший его вопрос:
— Леди Лаудер… Как вы могли выйти замуж за баронета?
Сама не понимая почему, Рут почувствовала, что ей непременно нужно оправдаться в глазах Терри. Она рассказала о своем безрадостном детстве, не только без родителей, но и без единого близкого родственника, потом о столь же невеселой юности и обо всем, что ей пришлось пережить, чтобы добиться нынешнего положения. Перед свадьбой сэр Арчибальд представлялся лишь своего рода возмещением за прежние горести… Превратиться в леди, по сути дела, значило бы зримо доказать, что Рут преодолела все препятствия, какие только жизнь ставила на ее пути. И, соглашаясь выйти за баронета, она не думала ни о чем другом.
— Вы… вы его любите?
Не слишком приличное любопытство собеседника отнюдь не возмутило молодую женщину. Здесь, в Вене, в волшебный вечерний час хотелось пренебречь всеми общественными установками и освященными временем и традицией нормами сдержанности. Не отдавая себе в том отчета, леди Лаудер разговаривала не столько с Терри, сколько сама с собой. Более того, посмей Лаудхэм задать тот же вопрос утром, Рут сурово поставила бы его на место.
— Нет.
— А он?
— Арчибальд? Вряд ли он вообще способен питать глубокие чувства к кому бы то ни было. Прежде всего баронет влюблен в самого себя, да еще, пожалуй, испытывает искреннюю привязанность к матери. Жизнь он постигал в Оксфорде, и все, что не соответствует вынесенным оттуда представлениям, склонен считать сказкой или ложью. Никто и ничто не сможет открыть ему глаза.
Рут нисколько не обиделась, когда Терри ласково сжал ее руку в знак того, что понимает и разделяет огорчение спутницы. Бывшая мисс Трексмор впервые в жизни откровенно говорила о себе. Это приводило ее в замешательство и в то же время облегчало душу.
— А вы, мистер Лаудхэм?
— О, я мог бы рассказать вам примерно ту же историю. Нищие родители… Отец слишком много пил, чтобы скопить хоть малую толику денег. Мать рано умерла — надорвалась за работой. Учился я через пень-колоду, в пятнадцать лет удрал из дому, а отец и не подумал разыскивать. Потом мне повезло — в Америке я встретил одного потрясающего типа. Он-то и объяснил толком, что за штука жизнь и каким оружием с ней бороться. Еще через некоторое время я поступил в небольшой провинциальный университет, а деньги на это добывал, помогая старику садовнику. В Англию я вернулся готовым на все — как на самые благородные поступки, так и на преступление, но, к счастью, почти сразу столкнулся с агентом МИ-пять. Было это семь лет назад… Вот и все.
— А теперь у вас есть Эннабель Вулер…
— О, Эннабель… Это не она у меня есть, нет, правильнее было бы сказать, что Эннабель хочет получить меня.
Рут охватило блаженное тепло.
— Кажется, она вас очень любит?
— Да, как Райхоупа, до того как появился я…
— Откуда такая горечь, Терри? Я не сомневаюсь, что мисс Вулер вполне порядочная девушка.
— Несомненно, как, впрочем, и то, что она навевает на меня смертельную скуку.
— Но в таком случае почему вы до сих пор не сказали ей об этом?
— Пороху не хватает.
Она умолкла, чувствуя, что самое главное уже сказано. Но через несколько минут Терри не выдержал.
— Из Эннабель с ее снобизмом и вечной оглядкой на чужое мнение получилась бы идеальная супруга для баронета, — с напускной беспечностью рассмеялся он.
— Так вы находите, что я…
— Вы? Нет, вы созданы вовсе не для светских салонов и реверансов. Вам следовало бы встретить парня вроде меня… А уж если б мне подфартило найти такую подругу, я бы далеко пошел.
Рут промолчала. Теперь к сказанному уже и в самом деле было нечего добавить, и больше никто из них не проронил ни слова. Только когда Рут уже собиралась толкнуть дверь в бар, Лаудхэм удержал ее.
— Возможно, нам больше не представится случая поговорить так свободно… Но я хочу, чтобы вы знали, насколько ваше присутствие здесь, ваше доверие и дружба помогают мне держаться на плаву. И я благодарен вам до глубины души.
Леди Лаудер охватило доселе неведомое ей чувство.
— Я тоже… вам благодарна, — с трудом выдавила она. — И рада, что мы смогли познакомиться поближе…
Сами по себе слова не выражали и сотой доли ее волнения, зато интонация с лихвой искупала их незначительность.
Войдя в бар, молодые люди с изумлением обнаружили, что все посетители собрались в одном углу, но не прошло и нескольких минут, как в центре этого мини-столпотворения они узрели разглагольствующего баронета.
— Господи, что он еще отчудил? — простонала Рут.
Увидев коллег, Райхоуп бросился навстречу.
— О, леди Лаудер! Если вы имеете хоть какое-то влияние на сэра Арчибальда, умоляю вас, попытайтесь заставить его умолкнуть!
— А что он натворил?
Малькольм скорчил гримасу:
— Ничего особенного… Всего-навсего рассказывает кому ни попадя, каким образом прикончил убийцу Крукеля… Таким образом, если до сих пор хоть одни австриец не знал, чем мы занимаемся, то теперь и он в курсе. Честно говоря, леди Лаудер, мне бы страшно хотелось, чтобы вы навсегда избавили нас от своего супруга! Я чудовищно плохо воспитан, миледи, и потому сразу скажу, что каких только кретинов я не встречал в этой собачьей жизни, но такого, как баронет, еще ни разу!
И, решив, очевидно, что разговор исчерпан, Малькольм Райхоуп вернулся к собравшимся вокруг сэра Арчибальда. Лаудхэм наклонился и шепнул на ухо Рут:
— Надеюсь, вы не сочтете меня неотесанным грубияном вроде Малькольма, если я скажу, что, по-моему, вы заслуживаете спутника жизни получше?
— Нет… но лучше ничего не говорите…
Баронет в очередной раз описывал внимательным слушателям и зрителям, каким мастерским ударом он раскроил череп противника, как вдруг до него донесся голос леди Лаудер:
— Боюсь, вы роняете свое достоинство, Арчибальд. Ведите себя прилично!
— Вы так думаете, дорогая?
— Уверена!
— В таком случае прошу меня извинить, джентльмены…
Недавний собеседник баронета не мог скрыть разочарование:
— А вы не знаете, зачем тому типу понадобилось убивать сапожника?
— Нет, мне это совершенно безразлично. Подобные людишки вообще не заслуживают ни малейшего внимания.
Перед сэром Арчибальдом внезапно вырос Райхоуп.
— Немедленно заберите свои слова обратно!
Баронет окинул его высокомерным взглядом.
— Мне не нравится ваш тон, — обронил он.
— А мне — та несусветная чушь, которую вы несете вот уже добрых полчаса!
— Как ни прискорбно, но я вынужден заметить, что вы не джентльмен, Райхоуп!
— А я имею честь сообщить вам, что не знаю, какая из черт вашего характера вызывает у меня большее презрение: малодушие или тупость!
— Мне очень жаль, Райхоуп, но, право же, вы сами нарывались на неприятности!
Как истинный британец баронет нанес молниеносный боксерский удар левой, и Малькольм без сознания рухнул к его ногам. Сэр Арчибальд оглядел бар.
— Еще раз прошу прощения, джентльмены, но я терпеть не могу хамства. — Он подозвал бармена. — Будьте любезны, приготовьте ему виски.
— Здорово же у вас работает левая рука, сударь! — заметил кто-то из посетителей.
Терри и один из официантов взгромоздили Малькольма на стул, а Рут начала растирать ему виски. Посетители вернулись за столики, радуясь неожиданному развлечению и немного досадуя, что все так быстро кончилось. Открыв глаза, Райхоуп увидел, что баронет протягивает ему бокал виски. От выпивки он не отказался, но сердито пробормотал:
