Ознакомительная версия.
— Да ты что? Зачем?
Лиза таращила на меня глаза и собиралась, кажется, испортить мне всю игру лошадиным ржанием.
— Жизнь не задалась совсем, — спокойно и грустно констатировала я. — Буду искать спасения от ее враждебных вихрей где-нибудь в Тибете…
— Ты что? — прошипела мне на ухо Лиза. — У нее же глазки блестят от восторга…
— Мне нравится доставлять людям радость, — сказала я и, помахав своей «подруге» детства рукой на прощание, потащила Лизу прочь — мне не терпелось услышать, что ей удалось узнать. И черт побери, откуда она знает змеюку Таню?
* * *
— Будете чай?
Фримен с удивлением посмотрел на Елену Тимофеевну. Странный переход…
— Да, — кивнул он, стараясь не показать, насколько он ошарашен. «У меня убили дочь, выпьете чаю?» Даже спустя восемь лет такая холодность кажется ненормальной.
Женщина подняла глаза, и их взгляды встретились. В глубине ее глаз Фримен все-таки увидел приглушенную боль. Но вызвано ли было это чувство гибелью дочери?
— Простите, — проговорил Фримен.
— За что?
Она была удивлена.
— Наверное, вам больно вспоминать о смерти вашей дочери…
Она неопределенно пожала плечами. Подняла чашку, сделала из нее глоток, поставила на стол.
— Взгляните на ее фотографию, — неожиданно нарушила она молчание.
— Зачем?
— Чтобы понять одну вещь — моя Элла сама шла к этому. Мне действительно больно о ней вспоминать — ведь я могла хотя бы попытаться изменить ее. Но… Ее судьба уже состоялась, разве не так принято у вас говорить?
Странно, подумал Фримен. Он не ожидал услышать от нее таких слов. Вначале Елена Тимофеевна показалась ему обычной. Слишком обычной.
— Не надо так на меня смотреть, — усмехнулась она. — Я была такой же, как Элла. Но вовремя остановилась… Когда поняла, чем приходится за это платить. Элла не поняла… Бог мой, какая же это глупость!
Она рассмеялась. Фримен вздрогнул — этот смех показался ему неуместным, страшным, как карканье ворон на кладбище.
— Вы сыщик? — спросила женщина.
Она теперь смотрела прямо ему в глаза, и Фримен понял, что глупо продолжать игру, сейчас эта игра только все разрушит.
— Не совсем, — признался он.
— Почему вас так заинтересовала Элла? Через столько лет?
— Парень, который сидит в тюрьме…
— У него тоже своя судьба, — покачала головой женщина. — Он платит за свою любовь. Ему ведь тоже хотелось неведомого, странного, непонятного. Тоже хотелось возвыситься…
— Но настоящие убийцы не платят за совершенное ими зло, — возразил Фримен.
— А я не уверена, что это было зло, — ответила Елена Тимофеевна. — Может быть, убийство Эллы было своего рода искуплением ее греха? Расплата ведь отчасти искупление? И это уж их проблема, что они свой грех не искупили. Значит, тем страшнее будет возмездие.
— Вы не любили дочь?
— Любила, — вздохнула женщина. — Но… Пойдемте. Я кое-что вам покажу…
Она поднялась со стула, стул скрипнул. Этот скрип показался Фримену зловещим, как стон.
Открыв дверь в маленькую комнатку рядом, Елена Тимофеевна включила свет.
Комнатка была заполнена книгами.
— Вот чем увлекалась моя дочь, — усталым голосом сказала она, поправляя выбившуюся из прически прядь. — Можете посмотреть, если не боитесь. Я хотела сжечь всю эту гадость, но потом пожалела. Все-таки воспоминание о моей глупой дочери…
* * *
Стоило машине с Таней отъехать, я обернулась к Лизе.
— Откуда ты ее знаешь? — спросила я.
— А ты?
— Кошмар моего детства, — пояснила я.
— Кошмар моей юности, — фыркнула Лиза. — Но я никак не могла обойтись без ее помощи… Больше никто из моих знакомых не обладает пижонской машиной… А мне надо было произвести впечатление на нашего друга Старцева…
— И как? Произвела?
— Думаю, да, — самодовольно усмехнулась Лиза. — Он пускал слюни, сопли и проявлял другие признаки эрекции… Его руки дрожали, ладони потели, и он был готов немедленно предложить мне светлое завтра, ежели бы я только согласилась… Но увы! Как истинная кошка я люблю сначала поиграть с мышкой. А уж потом подумаем о близких отношениях…
— Только будь осторожна, — попросила я. — И что он за парень, этот Старцев?
— Лысый и старый Казанова, — сообщила Лиза. И достала сигареты.
— Дай одну, — попросила я.
— У тебя же было две пачки.
— Я раздала их нуждающимся, — призналась я.
— Добрая Александриночка, — хихикнула Лиза и протянула мне пачку.
— Добрая Елизаветочка, — передразнила я ее. — Так что у нас со Старцевым?
— Пока ничего. Кроме того, что, как мне удалось выяснить, наш бонвиван тащится от богатых дев, играет в теннис — ужасающе плохо, со мной он спарринг не выдержит, хотя я в этом виде спорта не отношу себя к лучшим… Я помоталась за ним по городу, навела справки у словоохотливых соседок, кстати, у нашей Рамазановой…
— Ты что? — изумленно вытаращилась я на нее.
— Ну да. Оч-ченно удобно, скажу я тебе, ма шери. И вроде бы следишь, и в то же время черпаешь нужные сведения об интересующем тебя втором объекте. Кстати, Рамазанова чиста и невинна, как младенец. Но нам все-таки придется еще немного ею поприкрываться. Ну так вот, Эльмира Маратовна рассказала мне, что Димочка наш — юноша с запросами, в данный момент ведет долгосрочную осаду некоей Юлечки, являющейся единственной дочерью друга Рамазанова-супруга. И очень наша Эльмира Маратовна за деточку переживает, поскольку Старцев кажется ей плохой парой для девочки…
— Почему? Потому что старый и лысый?
— Нет.
— Бабник?
— Нет, — торжествующе пропела Лиза. — Дело не в этом. Просто нашей Эльмире Маратовне не нравится его близкий дружок Чеботарев, о коем ходят самые разные слухи, и один из них…
Она приблизила ко мне лицо, сделала страшные глаза и трагическим шепотом изрекла:
— Что в прошлом у Чеботарева какая-то страшная тайна. Говорят даже, он вроде бы лечился от вампиризма… Или кого-то убил. Но, я думаю, тебе об этом теперь известно немного больше, чем нам с Эльмирой Маратовной, посему я умолкаю.
— Да я почти ничего и не выяснила, — призналась я. — Совсем немного…
И я вкратце пересказала ей то, что мне удалось узнать от моих новых странноватых подружек.
* * *
Несмотря на включенную лампу, Фримену казалось, что в комнате темно.
Он подошел к книжной полке. И вздрогнул, невольно обернувшись к Елене Тимофеевне.
Она стояла, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди, смотрела мимо него — на эту же полку и на стены, украшенные репродукциями картин Валледжио.
— Здесь она проводила почти все время…
Ему показалось, даже голос у женщины тут изменился — стал глуховатым, будто она подсознательно боялась оживить тени прошлого.
Тень своей дочери?
Он протянул руку к книгам.
— Нет, не трогайте это, — попросила Елена Тимофеевна, и снова Фримену послышались в ее голосе отчетливые нотки страха. — Вдруг это оживет?
Выбор тут резко отличался от выбора книг в центральной комнате.
Несколько томов Кастанеды.
Ну, это еще куда ни шло, усмехнулся Фримен. Кто ж из нас не читал про Дона Хуана в юности? «Тебе следует подружиться со своей Смертью. Тогда ты познаешь жизнь. Твоя Смерть всегда стоит за твоим плечом».
Рядом Папюс. И это тоже можно пережить. Папюс с его «Практической магией» просто туфта. «Молот Ведьм». Еще несколько тонких брошюр из «шизофренического репертуара». Далее — Блаватская, Рерих, Кришнамурти, Анни Безант… Девушка активно маялась дурью. Он остался бы при таком убеждении, если бы…
Если бы не темный том, от прикосновения к которому у него начало покалывать руки.
Кроули.
Великий магистр, мать его… А заодно бы в ту же выгребную яму и добреньких издателей, обогащающих умы молодежи сатанистским бредом.
Кроули…
Теперь Фримену уже не казалось невинным странное собрание книг в комнате Эллы.
Кроули возглавлял эту армию безумцев, как Сатана возглавляет армию бесов. И в самой сердцевине — мрачное лицо девочки, которую восемь лет назад нашли на пляже «Веселый дельфин».
Девочки, которая не желала улыбаться, потому что кто-то отравил ее сознание, превратил ее в жертву собственного безумия.
И — Фримен все больше склонялся к этой мысли — этот «кто-то» был чрезвычайно опасен, поскольку его бредовые идеи гуляли на свободе, и никто не был застрахован от прикосновения их к своему сознанию.
А значит, никто не был застрахован от Эллиной судьбы.
— С них все и началось — с этих книжек, — усталым голосом сказала Елена Тимофеевна. — Знаете, говорят, книги — добро. А у нас вышло все наоборот… Лучше бы моя Элла никогда не умела читать!
— Ну, где же он?
Ознакомительная версия.
