— Ну что, — остановилась я на пороге, — так и будете молчать?
— Я его не убивала, — твердо сказала она и захлопнула за мной дверь.
— Надеюсь, что так оно и есть, — пробормотала я, усаживаясь в машину.
«Конечно, Зарубина его не убивала», — проанализировав наш с ней разговор, решила я. Какого черта ей тогда вообще нужно было признаваться в том, что она была на даче, говорить про пистолет? Не видела я в этом никакой логики. Да, я вынудила ее кое в чем признаться, но говорила она обо всем относительно спокойно и как бы даже с желанием. Что же, значит, и ее придется вычеркнуть из списка подозреваемых? Возможно, но сначала я решила проверить, с кем она встречается в «Репризе» — небольшом, но стильном ресторанчике в самом центре города. Там было удобно устраивать полуконфиденциальные встречи, так как каждый столик был отделен от другого тонкой шелковой ширмой. Цены в ресторанчике были ого-го какие, поэтому он даже в часы пик заполнялся не более чем на три четверти.
При мысли о ресторане у меня вдруг нестерпимо засосало под ложечкой. Это желудок напоминал мне, что за сегодняшней суетой я о нем совершенно забыла. «Совмещу приятное с полезным», — я надавила на газ и минут через десять уже открывала темную стеклянную дверь ресторана. Выданный Степаном Федоровичем аванс позволял мне не ограничивать себя в расходах.
* * *
Как я и предполагала, народу было немного. Я попросила метрдотеля проводить меня в самый конец зала и заняла свободный столик, усевшись спиной к стене. Так я могла, выглядывая из-за ширмы, наблюдать за всеми входящими в зал, сама оставаясь незамеченной.
Официант принес закуски, тихо играла музыка, было очень приятно так вот беззаботно сидеть в полумраке, но я ни на миг не забывала о главной цели моего визита. Хотя, честно признаюсь, я не очень-то стремилась отдохнуть. Когда я занимаюсь расследованием, на меня нападает охотничий азарт, я почти не вспоминаю об усталости, пока не найду преступника.
Время от времени я поглядывала на часы: пора бы уже появиться Зарубиной. Задержавшись почти на двадцать минут против оговоренного времени — видимо, сказалась подавленность после нашего разговора, — Ольга появилась в ресторане. Я видела, как «мэтр» поспешил к ней навстречу и как она посмотрела в мою сторону. Грешным делом я подумала, что она знает о моем присутствии. Сдвинувшись на всякий случай подальше за ширму, я продолжала наблюдать. «Нет, — поняла я через несколько секунд, — она просит „мэтра“ усадить ее подальше от входа, а он ей объяснил, что там занято». Видимо, он предложил ей соседнее место, потому что, немного поразмыслив, Зарубина кивнула и вслед за «мэтром» направилась в мою сторону. Я еще дальше задвинулась в кабинку, отделенную тонкой ширмой. Если она меня заметит, я смогу только выяснить, с кем у нее назначена встреча, но не более того. Она не заметила.
«Мэтр» принял у нее заказ — фужер красного вина — и удалился. Теперь я снова могла посматривать на вход. «Господи, черт побери, вот это да!» — я чуть не подавилась салатом, когда увидела ее. Я даже не сразу поняла, что она пришла на встречу с Зарубиной, думала, это просто случайное совпадение. Но это не было совпадением, тем более случайным. Мадам Левицки, а это была именно она, как всегда с гордо поднятой головой, прошествовала следом за «мэтром», предварительно переговорив с ним.
Неужели это она позволила Зарубиной разговаривать с ней командирским тоном? С чего бы это?
Пока я размышляла, Левицки заказала бокал шампанского, и «мэтр» отправился передать заказ официанту.
— Ну что? — я тут же услышала голос Зарубиной. — Принесли?
За ширмой повисло тягостное молчание.
— Не тяните, — в голосе сурдопереводчицы появилось раздражение, — у меня мало времени.
— Я заявляю вам еще раз, — торжественно повысила голос Левицки, — что вы ошибаетесь.
— Как хотите, — презрительно бросила Зарубина, — тогда я сообщаю в милицию, что вы были последней, кто видел Альберта в живых. Может быть, вы его и не убивали, но вам придется очень долго объясняться с ними.
— Я подданная другого государства, напоминаю вам об этом, — надменно процедила Левицки.
— Как хотите, — напирала на нее Зарубина, — все равно за убийство вам придется отвечать, если, конечно, вместо вас не посадят Веронику.
— Замолчите, — сквозь зубы сказала Левицки, — моя дочь невиновна.
Я совершенно забыла про ужин, так меня заинтриговал их разговор.
— Раз вы в этом так уверены, — ехидно заметила Зарубина, — тогда платите.
— Хорошо, я заплачу вам, — в сердцах выдохнула Левицки, — но хочу, чтобы вы знали, я его тоже не убивала.
— Меня это не интересует, — быстро произнесла Ольга, — это дело ментов и частных детективов. Давайте деньги.
Я услышала щелчок открывающегося замка, осторожно поднялась и заглянула за ширму. Собеседницы не заметили меня: Эльвира, которая всегда держала голову высоко поднятой, сидела лицом ко мне и перебирала в сумочке какие-то бумаги, а Ольга расположилась ко мне вполоборота, я видела только ее профиль. Левицки достала из маленькой сумочки длинный пухлый конверт и бросила его на стол.
— Заберите, — прошипела она, — только запомните, это в первый и последний раз.
— Конечно, — довольно согласилась Зарубина, — можете не волноваться.
«Если в конверте стодолларовые купюры, — прикинула я, — то там не менее десяти тысяч».
Сурдопереводчица положила руку на конверт с деньгами и начала двигать его к себе. Тут я решила, что мне самое время вмешаться.
— Теперь на конверте остались ваши отпечатки пальцев, — сказала я, присаживаясь к столу. Для этого мне пришлось немного потеснить Зарубину.
Она отдернула руку от конверта и с ужасом уставилась на меня.
— Добрый вечер, — кивнула я Левицки, — кажется, здесь совершается преступление. Сколько денег в конверте?
— Десять тысяч, — машинально ответила она, удивленная моим внезапным появлением.
— Пересчитаем позже и составим акт, — я вынула из сумочки пластиковый пакет и, осторожно упаковав конверт, оставила его на столе. — Итак, — я повернулась вполоборота к Зарубиной, — за свои действия вы будете отвечать перед судом. Шантаж — тяжелое преступление, вам грозит до десяти лет лишения свободы.
— Вы ничего не сможете доказать, — Зарубина, кажется, начала приходить в себя после потрясения, вызванного моим вторжением.
— Вы так считаете? — с улыбочкой произнесла я и вынула из сумочки диктофон, для большего эффекта погремев заодно наручниками. — Ваш разговор от начала и до конца записан на пленку, так что не советую юлить. Чистосердечное признание, как говорится, облегчит…
Зарубина снова сникла. Левицки хранила гордое молчание. Я включила диктофон, который до того времени, конечно, бездействовал.
— Итак, вы шантажируете мадам Левицки? Если вы что-то знали и скрывали это от следствия, то сейчас самое время исправиться и помочь себе.
— Она осталась с Альбертом, — Ольга кивнула в сторону Левицки, — когда я ушла с дачи. Альберт даже не проводил меня.
— Это правда? — я перевела свой взгляд на художницу. — Только не врите, я этого не терплю.
— Да, — кивнула она, — но я не хотела бы говорить при этой…
Я снова повернулась к Зарубиной.
— Вы хотите что-нибудь добавить? Нет? Тогда можете быть свободны, в прокуратуру вас вызовут повесткой.
Мне пришлось встать, чтобы выпустить ее из-за стола. Она была убита происходящим. Такого бледного лица живого человека я не видела давно. Что ж, это послужит ей хорошим уроком, хотя я и не претендую на роль учителя или судьи. Я подождала, пока она рассчитается с официантом за вино и исчезнет за входными дверями. Теперь можно было спокойно пообщаться с Эльвирой.
— Вы не возражаете, — обратилась я к ней, — если мы пересядем за мой столик, у меня там ужин остывает.
Левицки не возражала. Я спрятала в сумочку диктофон и пакет с деньгами, и мы переместились ко мне.
— Расскажите мне, пожалуйста, как все случилось, — попросила я.
— Вы не будете записывать? — она покосилась на сумочку с диктофоном.
— Зачем, — пожала я плечами, — у меня хорошая память, я и ваш разговор с Зарубиной не записывала.
— Но вы же сказали… — она недоверчиво покосилась на меня.
— Я обманула ее, — улыбнулась я, — в интересах следствия. Когда вы приехали на дачу и откуда вы узнали, что Альберт будет там? Он вам позвонил?
— Нет, — покачала она головой, — ночью, минут через сорок после того, как мы покинули «Подкову», мне позвонила Вероника. Она сказала, что они с Альбертом поругались и он уехал на дачу.
— Вы поняли, как она себя чувствовала?
— Она, — Левицки сделала глоток шампанского, — была расстроена, расстроена настолько, что я решила принять экстренные меры. Я поехала на дачу.
