- С чего Бруссар взяла, что это дело связано с убийством Бишон?
Глаза Чеза стали совсем круглыми.
- Насильник был в маске. Можно подумать, что это очень оригинально. Господи боже, - пробормотал он, - и кто это додумался принимать мочалок на работу в полицию? - Стоукс оглянулся через плечо, проверяя, нет ли кого в дверях. Городской тюрьме исполнилось уже сто лет, и здесь не было никаких камер наблюдения за заключенными. Городским полицейским приходилось просто по старинке подслушивать разговоры. - Эта Бруссар считает, что ты должен за все заплатить, - прошептал Чез. - Сам Господь не стал бы с тебя спрашивать. Око за око, ты понимаешь, к чему я клоню?
- Понимаю. Предполагается, что я ангел-мститель.
- Черт, тебе надо было быть человеком-невидимкой. И никто бы ничего и не узнал, если бы Бруссар не сунула свой нос. Ренар бы сейчас поджаривался в аду, и дело было бы закрыто.
- Так вот о чем ты тогда думал? - негромко спросил Ник, подходя к решетке. - Когда ты пригласил меня в бар "У Лаво", ты предполагал, что я отправлюсь в фирму "Боуэн и Бриггс" и убью его?
- Ты что, сдурел? - зашипел Стоукс. - Говори тише!
Фуркейд прижался теснее к сетке, продев в нее пальцы как раз над пальцами Стоукса.
- В чем дело, напарник? - прошептал он. - Боишься, что тебя обвинят в соучастии?
Стоукс дернулся назад. Он выглядел пораженным, оскорбленным, даже обиженным.
- Соучастие? Черт возьми, парень, мы просто пили и трепались. Даже когда я позвонил тебе и сказал, что Ренар еще в офисе, я и подумать не мог, что ты на такое решишься! Я просто сказал тебе, что не стал бы тебя обвинять, если бы ты с ним разделался. Счастливое избавление, так сказать... Прав я или нет?
- Именно ты захотел пойти в этот бар.
- Да потому, что там никто из наших не болтается под ногами! Не думаешь же ты, что я решил тебя накрутить? Господи, Ники! Мы же товарищи по оружию, парень. Не представляю, как такое вообще могло прийти тебе в голову. Ты сделал мне очень больно, Ники, правда.
- Я еще сделаю тебе больно, Чез. Если я узнаю, что ты подставил меня, то ты пожалеешь, что твои мамочка и папочка не остановились на первом свидании.
Стоукс отошел от камеры.
- Просто ушам своим не верю. Ничего себе! Да не будь ты таким долбаным параноиком! Я тебе не враг. - Чез постучал себя в грудь указательным пальцем. - Я нашел тебе адвоката. Парни за тебя заплатят. Они все согласны...
- Я сам за все заплачу. Что за адвокат?
- Уайли Тэллант из Сент-Мартинвилла.
- Этот ублюдок...
- ...скользкий как угорь, - закончил за Фуркейда Чез. - Этот сутяга может самого Люцифера представить как непонятого, заброшенного ребенка из неблагополучной семьи. К тому времени, как он со всем разберется, вполне вероятно, что тебе вручат благодарственное письмо и ключи от города, чего ты как раз и заслуживаешь.
Стоукс снова приблизил лицо к решетке, сунул руку за пазуху и словно волшебник извлек оттуда сигарету.
- А именно этого я и хочу, напарник, - сказал он, просовывая сигарету сквозь сетку. - Я хочу, чтобы все получили по заслугам.
Анни простояла в раздевалке минут двадцать, пытаясь прийти в себя. И все это время она смотрела на ободранную тушку мускусной крысы.
Узнать, откуда взялось мертвое животное или кто его подвесил к лампе, не представлялось возможным. Для этого требовалось задавать вопросы, искать свидетелей, поднимать шум. Маллен был бы первым на подозрении, но Анни знала еще десяток, помощников шерифа, ставивших капканы для дополнительного заработка. И все-таки ободрал тушку скорее всего Маллен. Анни всегда казалось, что такой, как он, в детстве отрывал крылья бабочкам.
Стараясь не вдыхать тошнотворный запах, Анни перерезала веревку карманным ножом и поморщилась, когда крыса шлепнулась на пол. Потом порвала записку, незаметно стянула пустую коробку из кладовой и использовала ее в качестве гроба. Анни даже не думала нести крысу к Ноблие. И так уже все плохо, а станет еще хуже. Уйти она тоже не могла. Написав еще раз рапорт о вандализме на кладбище и отдав его сержанту, Анни взяла коробку, свой рюкзак и вышла из здания. Она собиралась выбросить крысу в лесу, когда доберется до дома.
Обычно возвращение домой на машине всегда успокаивало ее после трудного дня. А теперь Анни только сильнее ощутила свое одиночество. Солнце уже село, уступив место странно-серым сумеркам, словно пришедшим из плохого сна. Лес казался неприступным и суровым. Поля сахарного тростника выглядели как большие зеленые озера. В домах, мимо которых проезжала Анни, уже зажгли свет. Семьи собирались за ужином, смотрели телевизор.
В такие моменты Анни наиболее остро осознавала, что у нее нет настоящей семьи. Конечно, у нее были дядя Сэм и тетя Фаншон, и Анни очень их любила. Но в глубине ее души оставалось ощущение собственного сиротства, ее отчужденности от других людей... Такой же отчужденной была ее мать. И это чувство останется с ней навсегда. И сейчас оно охватило ее с новой силой.
Анни свернула к Углам. На засыпанной гравием стоянке стояли три машины - пикап дяди Сэма, ржавая "Фиеста" работавшего в вечернюю смену продавца и, чуть в стороне, сверкающая каштановая "Гранд-Ам". Анни даже застонала. У дяди с тетей сидел Эй-Джей.
Она сидела какое-то время, рассматривая место, которое всю жизнь называла своим домом. Простое двухэтажное здание под рифленой жестяной крышей, широкое переднее окно служит витриной с десятком вывесок и объявлений о продуктах и услугах. Красная неоновая вывеска над пивной, объявление "Здесь говорят по-французски" и надпись от руки фломастером-маркером: "Горячая кровяная колбаса и шкварки".
На первом этаже дома разместился магазин Сэма Дусе, которому он отдал сорок лет. Со временем скромный магазинчик превратился в целый комплекс с местом отдыха для туристов, кафе и магазином с большим ассортиментом товаров.
В квартире на втором этаже здания Сэм и Фаншон жили в первые годы после свадьбы. Процветающий магазин позволил им выстроить кирпичный дом неподалеку, и в 1968 году они сдали квартиру Мари Бруссар. Как-то днем она появилась у них на пороге беременная, несчастная, но такая же загадочная и отрешенная, как обычно.
- Неужели ты приехала домой, дорогая! - окликнул Анни дядя Сэм, выглядывая из-за второй, затянутой сеткой двери.
Анни вылезла из джипа, закинула рюкзак на плечо, а другой рукой подхватила коробку.
- Что у тебя в коробке? Ужин?
- Не совсем.
Дядя вышел на веранду, босой, в джинсах и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Он был невысок ростом, но и в шестьдесят с хвостиком его фигура излучала силу.
- У тебя сегодня будет компания, дорогая. - Дядя широко улыбнулся, и его глаза превратились в щелочки. - Приехал Андрэ, - Сэм всегда называл Эй-Джея на французский манер, - и он хочет видеть тебя. - Он заговорщически понизил голос, когда Анни ступила на веранду. Его лицо раскраснелось от удовольствия. - У вас с ним шуры-муры, верно?
- Мы не любовники, дядя Сэм. И к тому же это не твое дело. Я тебе уже тысячу раз об этом говорила.
Сэм вздернул подбородок, он выглядел оскорбленным.
- Как это не мое дело?
- Я уже взрослая, - напомнила ему Анни.
- Значит, у тебя хватит ума, чтобы выйти замуж за этого мальчика, или нет?
- Ты когда-нибудь смиришься?
- Как знать, - дядя широко распахнул перед ней дверь. - Может быть, и смирюсь, когда ты сделаешь меня дедушкой.
На прилавке рядом с кассой стоял букет красных роз, выглядевший так же неуместно, как выглядела бы ваза династии Мин. Продавец, работавший в вечернюю смену, - худосочный рябой парнишка, чья кожа цветом напоминала лакрицу, - смотрел по видео фильм "Скорость".
- Привет, Стиви, - поздоровалась Анни.
- Привет, Анни, - откликнулся он, не отрывая глаз от экрана. - А что в коробке?
- Отрубленная рука.
- Круто.
- Разве ты не поздороваешься с Андрэ? - В голосе дяди Сэма послышалось раздражение. - Он проделал такой путь, прислал цветы...
Эй-Джею хватило ума смутиться. Он прислонился к витрине с высушенными крокодильими головами и другими мрачными подделками, от которых заходились в восторге туристы. Он не переоделся, но снял галстук и расстегнул воротничок рубашки.
- Не знаю, - сказала Анни, - могу ли я это сделать в отсутствие моего адвоката.
- Я просто сорвался с катушек, - признался Эй-Джей.
- Хорошо, что крыша не поехала.
- Вот видишь, дорогая, - Сэм тепло улыбнулся, подталкивая Анни к Эй-Джею. - Андрэ знает, когда виноват. Поцелуйтесь в знак примирения.
Анни не поддалась на уговоры.
- Пусть поцелует меня в задницу.
Сэм, выразительно подняв бровь, взглянул на Эй-Джея:
- Он готов попробовать.
- Я устала, - объявила Анни и повернулась к двери. - Спокойной ночи.
- Анни! - окликнул ее Эй-Джей. Она слышала его шаги за спиной, когда поворачивала за угол веранды и поднималась по лестнице к себе в квартиру. Ты не можешь все время убегать от меня.
