Ознакомительная версия.
И в этот момент ее настиг второй удар: умер отец. Она и не думала, что так к нему привязана! Оказалось, что это солнце согревало и освещало всю ее безоблачную жизнь. А без него образовалась пустота. Небо над головой помрачнело.
Третий удар нанес муж, когда заявил:
– Милая, ты не оправдала моих ожиданий.
– То есть?
– Я надеялся, что ты будешь богатой и знаменитой. А ты в последнее время ничего не пишешь. Тебе уже конкуренты на пятки наступают!
– В таком состоянии я работать не могу! – с отчаянием сказала Кира.
– Вот именно. Ты зациклилась на своей болезни. Уже два года только и делаешь, что ходишь по врачам. По бабкам. Тратишь наши деньги.
– Наши? – откровенно удивилась она.
– Наши, – отрезал любимый муж. – В том, что я мало зарабатываю, виноват твой отец. Он не захотел мне помочь. А я так на это рассчитывал!
– Выходит, ты женился на мне по расчету?
– Разумеется, я тебя любил! Но одно другому не мешает. Напротив.
И любимый муж стал все чаще исчезать из дома. Иногда не приходил ночевать. Кира чувствовала, как жизнь рушится. Уплывает последняя надежда. Любовь. Тихая гавань, где она могла бы еще спастись. Уходя, муж предъявил ей следующее обвинение:
– Ты не можешь иметь детей. А я хочу стать отцом.
Она не нашлась, что ответить. Молча закрыла за ним дверь и только потом разрыдалась. По слухам, любимый нашел богатую невесту, чей папаша был крупным бизнесменом. Предприимчивый обладатель золотых кудрей решил переквалифицироваться из поэтов в управленцы, надеясь, что следующий тесть окажется сговорчивей.
Вскоре Кире пришла повестка в суд. На развод. Развели их мигом. Потом бывший муж затеял раздел имущества, причем повел себя, как склочник и сутяга. Душонка у золотокудрого поэта оказалась мелочной, а сердца у него не было вовсе. По суду пииту отошла половина жилплощади. Ведь после смерти отца глупенькая Кира оформила доставшуюся в наследство собственность на двоих. Теперь она поняла, почему муж выждал полгода! Чтобы получить свою долю!
Квартиру пришлось разменять на две однокомнатные в новых районах. Они с бывшим мужем разъехались в разные концы Москвы, чтобы никогда больше не встретиться. И в Кириной жизни началась черная полоса. Просто мрак беспросветный!
Оказалось, что она не готова к испытаниям. Избалованная в детстве, едва столкнувшись с трудностями, Кира стала отступать. Все дальше и дальше. Сначала она запила. Но тоска не проходила. Депрессия, в которую она впала, затянулась. Ко всему прочему возникли проблемы с деньгами. Ей надо было на что-то жить. Она опять поменяла квартиру. Писалось плохо, Кира едва сводила концы с концами. Да и конкуренты наступали на пятки. Появилось много молодых дарований, которые рвались к успеху. Кира в таком состоянии не могла выдержать конкуренции. Прошел еще один год…
…Когда они со Златой Ветер столкнулись вновь, все изменилось. А точнее, перевернулось с ног на голову. Теперь уже Кира смотрелась серой мышкой рядом с преуспевающей подругой. И не могла понять: как? когда? Ведь прошло чуть больше трех лет! Подруга выглядела великолепно! Дорогой костюм, со вкусом подобранные украшения, грамотный макияж, модные очки с затемненными стеклами, скрывающими мелкие морщинки вокруг глаз. Словно помолодела лет на десять! И такая сияющая, счастливая!
– Недавно я вышла замуж, – таинственным голосом сказала Прасковья. – Об этом писали во всех газетах!
– Я не читаю газет, – грустно ответила Кира. – И уже давно ни с кем не общаюсь.
– Как так? – удивилась собеседница.
– У меня неприятности, – сухо сообщила Кира.
– Как плохо ты выглядишь, – посочувствовала подруга. – А что за проблемы?
– Мне пришлось продать квартиру. Сейчас я живу в коммуналке. В маленькой комнате. Соседи… Они так плохо ко мне относятся!
– Что-нибудь пишешь? – пристально глянула на нее Прасковья.
– Нет. Почти нет. Не до того.
– Телефончик оставь. И адресок.
…Когда Прасковья внезапно нагрянула в гости, Кира выглядела не лучшим образом. Волосы спутаны, халат грязный, глаза тусклые. Последний месяц ее жизни был совсем уж мрачным. Кира почти не выходила из дома. Лежала на диване и ждала, когда же все это кончится. Ждала смерти. Жить ей давно уже не хотелось. Зачем? Оглядевшись, Прасковья покачала головой: везде грязь, неубрано, пол затоптан, на кухне пустые бутылки из-под водки и пива. Покачиваясь, вышел из комнаты сосед в полосатой тельняшке. Глянул на даму в брючном костюме мутными глазами и, присвистнув, сказал:
– Ну и фря! Грабите народ, кровопийцы! Дай полтинник. На пиво. Похмелиться бы. Делиться надо с пролетариатом. М-м-мадаммм…
Чтобы остаться с Кирой наедине, Прасковья Федоровна достала из кошелька сотню и сунула мужику. Тот мигом собрал стеклотару в авоську и исчез.
– А ты? – внимательно посмотрела на Киру писательница. – Пьешь?
– Я? Нет. Уже нет.
– Надо отсюда выбираться. Знаешь что? Переезжай ко мне!
– Куда? – вяло спросила Кира.
– О! Недавно я купила дом! Замечательный дом! За городом! Небольшой, но… Сиду нравится.
– Сид, кто это?
– Мой муж. О! Это такая романтическая история! Он даже младше тебя, представляешь? На четыре года! Ха-ха! Мальчишка!
– Ты что, с ума сошла?
– С ума сошли газетчики, когда узнали о нашей помолвке. Скандал года! – И она взахлеб принялась рассказывать о своих победах. – Как только мы поженились, я купила этот дом. Соседи – богачи! У них та-акой особняк! Мы с Сидом живем скромно. Но тебе местечко найдется. Свежий воздух, природа. Вмиг оживешь. Давай собирайся.
– И что я там буду делать? – безразлично спросила Кира.
– Жить.
Она тогда надеялась, что переезд за город хоть что-нибудь изменит. Увы! Стало не так одиноко, и всего-то. У нее даже появилась подруга, красавица Инга (Паша была возведена в ранг благодетельницы.). И появился постоянный источник раздражения – Сид. Он был так похож на Кириного бывшего мужа! Альфонс. Не любит он Пашу. Не может любить. И бросит ее, как только подвернется женщина помоложе и побогаче. Но говорить об этом Паше бесполезно.
Ей Кира была благодарна ну просто-таки безгранично! Та вытащила ее из ямы! Ну почти вытащила. Перевезла сюда, кормит, одевает. Но в остальном Паша бессильна. Воскресить Кирину душу никто не в состоянии. Благодарность была самым сильным чувством из всех, что еще оставались в Кирином сердце. Любить она разучилась. Страдать устала. Ненавидеть?
Сид все время был перед глазами. Напоминал о муже-альфонсе, раздражал. Если бы он куда-нибудь исчез. Ах, если бы…
Вечеринка продолжается: полный свет
Бубны: десять, валет, дама…
девять часов вечера
Поскольку гости молчали, хозяин дома встал из-за стола со словами:
– Пойду включу свет. Раз все молчат.
– Думаешь, при свете мы станем разговорчивее? – съязвил Артем. – И, кстати, как насчет телефона? Его не включишь заодно?
– А кому ты хочешь позвонить? – подозрительно спросил Грушин. – В полицию? Сам недавно сказал, что не стоит спешить. В психушку? По-моему, я нормальнее вас всех. Я-то уж точно никого не убивал. Да и не собираюсь.
– Я выпил, – сказал Артем. – Может, хочу вызвать шофера? Неохота ночевать здесь, в одном доме с покойником. И даже если его увезут… Короче: я тут не останусь!
– А это мысль! – рассмеялся Грушин. – Ты прямо мысли мои читаешь! Будет тебе шофер!
И, взяв со стола подсвечник, он направился к дверям. Когда хозяин дома ушел, в каминном зале повисла напряженная пауза. Гости посматривали друг на друга с подозрением. Кто-то пытался вычислить убийцу, кто-то человека, его шантажирующего.
– Меня уже тошнит от этого запаха, – поежилась Инга. – Всю жизнь буду теперь ненавидеть розовый жасмин!
– Запах смерти, – обронила Кира.
– А буфет-то все еще открыт! – некстати заметила Прасковья Федоровна.
– Надо сказать Грушину, чтобы запер его на ключ, – заметил Артем.
– Прасковья Федоровна, вы бы сыграли что-нибудь, – посоветовала Инга. – А то мы начнем ссориться, выяснять отношения. Надо отвлечься. Я слышала от Киры, что вы играете на пианино.
– Конечно-конечно! – вскочила писательница. Сид при этом сморщился, словно от кислого.
Его жена подошла к пианино, откинула крышку. Заметив при этом:
– Слава богу! Не все здесь бутафория.
И села на вращающийся табурет. Раздались звуки мелодии, которую знает наизусть любой учащийся детской музыкальной школы, поскольку в программе она обязательная. Играла Прасковья Федоровна плохо, но с чувством. А техники не хватало. Гости молчали, слушали, но каждый думал в это время о своем. Валентин Борисюк машинально постукивал пальцами в такт. Судя по всему, он тоже учился в детстве в музыкальной школе.
И вдруг в зале вспыхнул свет. Все невольно зажмурились – таким ярким он показался! Прасковья Федоровна вздрогнула и перестал играть.
– Наконец-то! – с облегчением вздохнула Инга. И принялась задувать свечи. Заметив: – А то слишком уж ярко. С непривычки.
Ознакомительная версия.
