Ознакомительная версия.
Впрочем, мне сейчас предстоит выклянчить у Ванцова так много, что…
— Еще одна просьба погоды существенно не изменит, — прошептала я, смотря на серый, замученный непогодой Тарасов. На окнах появились дождевые капли. «Ненавижу зимний дождь, — подумала я. — В этом есть такая же глупая ненормальность, как в нелогичных преступлениях».
* * *
Есть несколько заведений, которые я ненавижу посещать. Насчет самого первого вы, безусловно, сразу догадались — это зубоврачебный кабинет. Второе, — наверное, загс. Я там еще ни разу не была и не пойду скорее всего. Уж больно мне не нравится, когда какая-то тетушка с красной лентой милостиво позволит мне поцеловаться с Пенсом! Уж я сама буду решать, когда мне с ним целоваться!
А третье заведение, которое я глубоко и навечно ненавижу, это прокуратура. Не то чтобы я не любила так сильно Лешку Ванцова — да нет, я его очень люблю, но не в родных его пенатах! А уж церберов, всю дорогу встающих на моем пути к Лешке, вообще трудно перенести!
Поэтому, когда я подошла к устрашающе серому зданию и увидела на крыльце его долговязую фигуру, сердце мое запрыгало от радости в груди, как мячик!
Он стоял, разговаривая с каким-то толстым дядькой, в одной руке у которого болтался мобильник, а другой он жестикулировал перед Лешкиным носом, пытаясь донести до него смысл своих запутанных речей.
— Мне наплевать, — отрезал непонимающий Ванцов. — Если этот твой парень напортачил, почему я должен помогать ему отмазаться?
— А он сколько разов помогал? — гундосил мужик. — Ты, в конце концов, должен понимать, что мы без Варяга как без рук!
— Слушай, подойди сам к Кравченко, а?
Лешка заметил меня и, так как его явно тяготил разговор с «опером», помахал мне рукой.
Я подошла к нему и остановилась рядом.
— Сашка, что случилось?
Лешкино лицо стало озабоченным.
— Это ты меня спрашиваешь, что случилось? — сердито фыркнула я.
Любопытный «опер» зашевелил ушами, делая при этом вид, что ему нисколько неинтересно, о чем мы будем разговаривать.
— Горбухин, иди к Кравченко, — попросил сладко-ехидным голоском Ванцов. — Мне сейчас не до тебя. Видишь — ко мне девушка пришла.
— Значит, вот ты какой, Ванцов? — проныл этот противный Горбухин. — Девушка к нему пришла… А ты девушками в нерабочее время не можешь заниматься?
— Горбухин, — очень тихо произнес Ванцов. — Еще одно слово — и я поставлю вопрос о твоем пребывании в этом здании. Ты понял?
Горбухин сразу поник и, кивнув, отправился в означенное здание.
— Ну? По какому поводу мы так злобствуем? — спросил, нахмурившись, Лешка.
— По поводу Риты, — сказала я.
— Ага, — кивнул Лешка. — Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться об этом сразу. Слушай, Сашенька, у меня мало времени на перекус, и если ты согласишься, я приглашаю тебя вон в ту забегаловку…
Он жестом показал на «Бургер ройял».
— Там и поговорим.
— Ладно, только я сама за себя плачу, — проворчала я.
— Что, всерьез одолели феминистские настроения? — пошутил Лешка.
— Нет, просто наш разговор может выйти за рамки, и я не хочу быть тебе обязанной за какой-то там вонючий «фишбургер», — откровенно призналась я.
— Как пожелаете, мэм, — слегка склонил он голову в шутливом полупоклоне. — Хотя можно взять свежий «фишбургер». А совсем не вонючий и просроченный…
Он сохранял серьезную мину, но глаза у него смеялись.
— Интересно, настанет ли такой святой момент, когда вы с Лариковым начнете относиться ко мне серьезно? — вздохнула я.
— Как только ты станешь скучной, — пообещал Ванцов. — Только — тебе это надо?!
* * *
— Ну-с? — начал он разговор, после того, как засунул в себя четвертый гамбургер. — Так что тебя интересует?
— Рита, — напомнила я.
— Ах да… Ри-та. Значит, слушай, детка. Твоя Рита сидела прямо над трупом только что убиенного гражданина Донатовского и пыталась вытащить нож из раны. Соответственно, ее милые, маленькие ручки были обагрены кровью и лицо, я бы сказал, было угрюмым и мрачно-сосредоточенным.
— Интересно, какое у тебя было бы лицо, если б ты нашел этакое? — хмыкнула я.
— А можно пока не перебивать? — поморщился Ванцов. — На наши вопросы твоя Риточка ничего вразумительного не ответила. Более того, она произвела впечатление человека, не вполне отвечающего за свои поступки. Выжать из нее, почему ей взбрело в голову так поступить с гражданином Донатовским, нам не удалось. Хотя есть предположение, что сей муж попросту отверг ее любовь, сфокусировав чувства на некой Елизавете Ракитиной.
— И что? Мало ли в кого я там влюблюсь, я же не бегу его убивать?
— Но ты и не ложишься каждую весну на лечение, — развел он руками. — Видишь ли, Сашенька, Рита очень известный на Алтынке человечек… И, знаешь, как она угодила туда в первый раз?
— Наверное, кого-нибудь зарезала, — брякнула я.
Шутка получилась неудачной.
— Почти, — кивнул Ванцов. — Она пыталась убить своего возлюбленного, а потом покончить с собой. Так что, Сашенька, миленькая ты моя, все улики против нашей с тобой девочки Риты! И ничего ты поделать с этим не можешь, ведь так?
— Разве что найти настоящего убийцу, — вздохнула я.
— И доказать его вину и Ритину непричастность, — согласился Ванцов. — Но это нонсенс. Потому как я сам вынужден поверить реальным фактам. Не спорю, девочка очень милая, но… Против фактов прут только полные кретины, а?
— Вот одну такую особь ты как раз видишь перед собой, — улыбнулась я ему. — Я хотела тебя попросить об одной услуге…
— Внемлю, ангелочек.
— Адреса свидетелей. Ну, тех стариканов с мопсами…
— Да не жалко, — он полез в записную книжку. — Есть где и чем писать?
— Спрашиваешь!
Я достала свой маленький «органайзер» и, раскрыв его, выжидательно уставилась на Ванцова.
— Фиксируй, — кивнул он. — «Лаврентьев Иван Демидович. Вольская, шестьдесят пять, квартира три. Миронова Валентина Сергеевна. Равнинная, дом пять, квартира один. Сельянинов Андрей Валерианович. Танкистов, восемь, квартира триста шестьдесят». Только не бей их сапогами, памятуя о преклонном возрасте!
— Не буду, — пообещала я, пряча в сумку блокнот и поднимаясь со стула. — Большое гран мерси.
Я чмокнула его в щеку.
— Это взятка? — поинтересовался он, лукаво улыбнувшись.
— Ну, в общем, да… Чтобы ты помягче относился к моей клиентке!
— Я женщин не избиваю, — заверил меня он. — Кстати, о женщинах… Ты все-таки не разгуливай со своими рыжими кудрями одна без Ларька и Пенса.
— Как? — удивилась я. — Вы же поймали Риту! Она скорее всего и есть наш маньяк!
— Фи, Данич! — поморщился он. — Ты могла бы иногда обходиться без подколок?
— Тогда это была не я, мон шер, — усмехнулась я и послала ему на прощание воздушный поцелуй.
* * *
По счастливому стечению обстоятельств все эти стариканы жили вблизи друг от друга. Там же находился и дом родителей Лизы.
Так что мотаться по городу из одного конца в другой мне не придется!
Более того, тут же недалеко располагался дом Валеры, а еще за несколько кварталов — то ночное кафе, где она устраивала свои «пип-, поп-шоу».
Зловещий парк находился прямо посередине. Если бы рядом со мной был сейчас Пенс, можно было бы все-таки провести «следственный эксперимент», но, увы, сегодня он развлекался починкой компьютера на работе, и отвлечь его от столь увлекательного занятия я уж точно не смогла бы!
Поэтому следственный эксперимент придется отложить, скажем, на вечер. К тому же вечером ситуация будет более правдоподобной!
Немного подумав, я все-таки решила начать с «родительского» дома.
Благо, что он как раз высился передо мной. Такой напыщенный и немного самонадеянный, как все «высотки» на свете. И такой же безлико-банальный…
Я и сама не знала, что я там найду.
Может, хотя бы узнаю, почему с Лизой произошла такая разительная перемена?
Или кто тот загадочный мужчина, одетый как «лондонский денди»? Имеет ли он ко всему этому отношение?
А может быть, мне расскажут, чего боится Валерия Ракитина, или…
Я грустно вздохнула. Этот вариант тоже был реальным, и, вероятно, куда реальнее всех остальных!
То есть что мне не расскажут ни-че-го!
Но попытаться-то надо? Так что я направилась прямо туда, сама еще не ведая, что в тот момент, когда меня посетило это решение, я вступила на путь, ведущий к разгадке.
Они жили на восьмом этаже, и мне пришлось воспользоваться лифтом.
Итак, я поднялась, позвонила в дверь и стала ждать. Раздались шаги, достаточно быстрые и легкие для особ преклонного возраста, а потом меня очень долго изучали в дверной глазок. Наконец, решив, что я вряд ли представляю опасность для окружающих, дверь открыли, и передо мной возникла высокая женщина лет пятидесяти с гаком. Спина у нее была такая прямая, что я тут же осознала собственную сутулость. Голову, украшенную высокой прической, именуемой в народе «банкой», она держала гордо и царственно, как истинная королева. Взгляд был спокойным и прямым и все-таки не лишенным надменности, что, безусловно, играло против нее.
Ознакомительная версия.
