Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)

Ознакомительная версия.

Автор исследовал способы справиться с внутренними страхами, возникающими до, во время и по окончании отношений с другим человеком, которого для удобства в статье так и именовали – «Другой». Собственно, все возможные варианты развития ситуации сводились к трем: подчиниться самому, подчинить «Другого» или сбежать. Бестужева с профессиональным интересом отметила, что в разные моменты жизни она сама прибегала ко всем трем способам решения проблемы. А еще автор утверждал, что идеальным средством спасения от страха может стать любовь. И что противоположность любви – вовсе не ненависть, как считают многие, а страх. Чтобы полюбить «Другого», допуская при этом, что он может причинить боль, необходимо обладать сильной и широкой душой. Эти качества, по мнению автора, и имел в виду Аристотель, говоря о «великодушии» человека.

Аристотель? Это по части Стольцева. Марина тут же вспомнила, какие у Глеба стали глаза, когда она во время последней встречи снова попыталась ему «выкать». И это после дня рождения Цеце! О чем она только думала? Стольцев, в конце концов, ни в чем не виноват. Ни в том, что она, поддавшись импульсу, потащила его с собой в гости, ни в том, что потом решила как ни в чем не бывало вернуть отношения на исходные позиции. И уж тем более нет никакой вины Глеба в том, что она вот уже полгода просыпается только затем, чтобы еще раз сказать себе, что была бы рада сегодня не проснуться вовсе.

Пытаясь выбросить Стольцева из головы, Марина вернулась к статье, но оказалось, что отвлечься не удастся – там, похоже, каждая строчка так или иначе напоминала о Глебе. Взять, к примеру, следующую цитату: «Страх сближения приводит к отстраненности». Ну разве не в точку? Не она ли сама, выставив руки, вновь отодвинула нечаянно сократившуюся границу «территориальных вод» их общения?

Дальше речь зашла о том, что страх перед изменениями вызывает навязчивую одержимость. В качестве классических примеров такой одержимости американец в духе Фрейда приводил излишне пристальное слежение за формой и весом своего тела, а также чрезмерное рвение в поддержании чистоты. Прочитав эти строчки, Марина тут же испуганно бросила протирать фамильную ложку, давно начищенную до зеркального блеска. Затем ее взгляд переместился на стоящие здесь же в кухне напольные весы и велотренажер, виднеющийся из гостиной. У-у, как все запущено-то!

Статья заканчивалась избитыми словами о том, что счастье – не состояние, а мимолетное ощущение. Впрочем, Марине подумалось, что мы, кажется, и рождены только затем, чтобы в конце усыпанного терниями жизненного пути понять, что известные с детства прописные истины на самом деле и являются высшей мудростью.

Покончив с подготовкой к лекциям, Глеб решил вплотную заняться загадочной монетой. Ну почему преступник выбрал именно ее? Включив настольную лампу, Глеб в очередной раз принялся рассматривать взятые у эксперта Расторгуева фотоснимки. Потом взял чистый лист бумаги и крупно написал загадочные буквы:

MUND.

Хорошо, предположим, что это и в самом деле отпечаток настоящей древнеримской монеты. Как она оказалась на орудии убийства? Да бог его знает. Люди спокон веку украшали холодное оружие чеканкой да каменьями. Пускай о таких вещах думает следователь.

Ладно, прикинем, как могла выглядеть вся фраза целиком. И рука Глеба вывела:

А почему нет? Так вполне могли сказать о великом императоре. Ну-ка, а еще? Глеб задумчиво водил карандашом по бумаге. Ах да, конечно! Есть устойчивое словосочетание:

CONTRA MUNDUM – против всего мира.

Ну нет, мудрый правитель империи, построенной по принципу «разделяй и властвуй», никогда бы не стал так противопоставлять себя соседям и тем более не увековечил бы это на монете. Глеб решительно вычеркнул неудачный вариант. Снова задумался, затем написал:

Не очень понятно, в каком контексте это выражение употребили бы на монете. Нет, похоже, тоже не то. В голову пришла еще одна мысль:

EXIT MUNDI.

Ему был известен интернет-сайт с таким названием – там описываются всевозможные варианты конца света, от столкновения Земли с метеоритом и техногенной катастрофы до масштабного террористического акта. Может, какая-нибудь секта? А может, просто для красного словца? Глеб ведь и сам в юности был не на шутку увлечен коллекционированием эсхатологических сценариев. Глупость, конечно, но, пожалуй, все же стоит сказать об этой версии Лучко.

Поздно вечером, сидя в насквозь прокуренном кабинете, Виктор Лучко тоже ломал голову над загадочной надписью. Правда, его изыскания носили куда менее филологический характер. Капитан безуспешно искал след. Виктор Лучко был не из тех, кто мог выйти на преступника на основе одних только умозаключений. Зато капитан, как хорошо обученная такса, умел долго и глубоко рыть там, где ему укажут. Однако в этот раз и указать-то было некому. До сих пор ни одной стоящей версии. Только оттиск, похожий на римский денарий, если не считать надпись. След, как утверждают эксперты, мог быть оставлен неизвестной монетой времен Цезаря или ее копией. Какая-то чертовщина. При чем тут Цезарь? Чей-то фирменный знак? Кличка? Вполне возможно. Были же среди «авторитетов» люди с историческими прозвищами: Чингисхан, Ленин, Пушкин, Гитлер. Почему не Цезарь? Воровская фантазия в этом смысле весьма изобретательна. Поиски осложнялись еще и тем, что у отдельных представителей криминалитета было по три-четыре клички. Ну как тут разберешься? Но все равно придется искать. Капитан знал: серийные маньяки нередко оставляют на месте преступления свои фирменные знаки, что-то вроде росписи, так что версия с кличкой Цезарь с самого начала показалась ему правдоподобной.

С другой стороны, предмет, оставивший след на виске Грачева, просто мог быть инкрустирован древней монетой, и личность преступника тут особо ни при чем. К примеру, убийце под руку подвернулся портсигар или что-то в этом духе. Значит, все-таки рано сбрасывать со счетов разных там любителей старины. Кроме того, как сказано в подготовленной психологами ориентировке, поиск в первую очередь нужно вести среди «агрессивных педофилов». Ну конечно, что может быть проще? Быстренько трясешь всех московских антикваров и коллекционеров, выявляешь рьяных педофилов, выстраиваешь в шеренгу и спрашиваешь: «Ну и кто тут из вас самый агрессивный?»

Капитан тихонько выругался. Однако, несмотря ни на что, разрабатывать все эти версии все равно придется. Стало быть, с утра он пошлет своих ребят с фотографиями по антикварным лавкам, а сам отправится на Таганку, где находится самая известная толкучка нумизматов и геральдистов. Там при желании можно разыскать почти любую монету, значок или даже орден. А вдруг кто-то из торговцев видел что-то похожее? И, конечно, нужно обязательно заехать в школу, где учился Грачев, и отправить кого-нибудь в его спортивный клуб.

На углу Гончарной улицы и Гончарного же проезда, рядом с магазином «Нумизмат» кипела обычная для толкучки жизнь. Рынок лишь на первый взгляд представлялся хаотичным скоплением народа. На самом же деле толкучка больше походила на прекрасно организованный пчелиный улей, где каждый член «семьи» выполняет заложенные в него природой функции: рабочие пчелы, не покладая лапок, вкалывают в поле, трутни, вопреки пословицам, тоже вносят свою лепту в общее благо, не покладая, правда, совсем других частей своего хитинового тельца, а пчелиные матки ничего и знать не желают кроме любви.

У каждого или почти у каждого на толкучке тоже были свои задачи. Первыми посетителей рынка встречали красномордые мужички с цепким взглядом – так называемые «светофоры», вероятно, получившие свое имя благодаря специфическому цвету лица, вполне сравнимому с традиционным окрасом сутками торчащих на свежем воздухе гаишников. «Светофоры» первыми выискивали в толпе потенциальных продавцов. Наподобие биржевых маклеров они оптом скупали сто́ящий товар и чуть погодя с выгодой толкали его вновь прибывающим нумизматам, делая деньги как на разнице в цене, так и на быстроте оборачивания капитала.

Еще лучше шли дела у «торговцев». Как правило, это были немолодые люди, страстные собиратели, сочетавшие приятное с полезным. Пополняя свои коллекции, они пытались сделать это с максимальной выгодой.

Коллекционеров-любителей, приезжавших просто для удовольствия или с целью обмена одной-двух монет, называли «пенсионерами». А многочисленная торгующая молодежь и вовсе считалась на рынке шелупонью и потому не подлежала какой-либо профессионально-цеховой классификации.

В принципе на толкучке можно было купить практически что угодно, однако в случае облавы любой коллекционер категорически отрицал факт продажи, выдавая его за обмен, поскольку российское законодательство запрещает торговлю драгоценными металлами без лицензии. А тот факт, что продажа орденов и медалей вообще является уголовно наказуемым деянием, только задирал цену на рынке.

Ознакомительная версия.