— Почему же ты согласилась? — Разговор его явно нервировал.
— Потому что если б не твоя глупость, меня бы неделю назад хлопнули. А так я получила отсрочку. И хочу потратить это время себе на пользу. Есть желание — присоединяйся. Но прежде чем отказаться, знай: я — твой последний шанс выйти сухим из воды.
— Это еще почему?!
— Пока я рядом и ежедневно докладываю Бодрову о ходе дела — тебя не тронут. Но сам понимаешь, это не может тянуться слишком долго. Обычный срок для меня — неделя, максимум две.
— Сколько ты хочешь за услуги?
— Услуги, спасающие твою жизнь, — напомнила Лера. — Не так уж много… сто тысяч.
Гриша мгновенно покраснел и отрицательно замотал головой. Она равнодушно пожала плечами:
— Как хочешь. Уговаривать я тебя не стану. Хочешь барахтаться один — ради бога. У меня шансов больше. И времени тоже…
— Не дави ты на меня! — прокричал он зло, но тут же испуганно заозирался.
Редким посетителям было наплевать на их разговор. Никто не обратил на них ни малейшего внимания.
— Ладно, — проговорил он тихо и затравленно, — я должен подумать. — Потом покосился на нее недоверчиво. — Так у тебя правда есть план?
— Если решишься — завтра обсудим, — ответила Лера, вставая. — Я буду ждать тебя в семь. Здесь. Это, — она похлопала по папке на столе, — почитаешь перед сном.
Она двинулась к выходу. Подойдя к стойке бара, оглянулась — даже со спины Гриша выглядел растерянным. «Что ж, — подумала она злорадно, — за все надо платить. За глупость тоже».
* * *
Каменев вошел в двери «Зеленого плюща» с видом Александра Македонского, уже миновавшего Альпы. Бармен за стойкой выжидательно покосился на него. И совершенно напрасно. Егор увидел Леру. Ничего не изменилось в ней со вчерашнего вечера. То же платье, та же прическа… Она облокотилась на стойку и задумчиво смотрела в зал. Его лоск и самодовольство схлынули в один момент. Каменев задрожал и побледнел, понимая, что уже проиграл. Она была прекрасна. Изгибы ее стройного тела казались такими мягкими, а взгляд таким отстраненным, что у Егора от страха потемнело в глазах. Шатаясь на негнущихся ногах, он подковылял к бару и взгромоздился на высокий табурет подальше от девушки.
— Водки, — с отчаянием прохрипел он, боясь смотреть в ее сторону.
— Похоже, я обречена встречаться здесь с вами. — Она появилась рядом совершенно неожиданно. — Сознайтесь, это вы ради меня так разоделись?
Даже в своем лихорадочном состоянии Каменев заметил, что болтать с ним ей совершенно не хочется, и зачем она подошла к нему, абсолютно непонятно. Могла бы просто проскользнуть мимо. Двинуться с места он все равно не в силах. Лера явно спешила уйти. Она поглядывала в зал с едва скрываемой тревогой.
— Он опять не пришел? — Егор попытался улыбнуться. Но его лицо исказила нервная гримаса. Девушка, казалось, не замечала его мучений.
— Я бы вышла на воздух. — Это прозвучало как предложение. Она направилась к выходу, и Егор готов был поспорить: она знала, что он поплетется за ней, как телок на веревочке.
Вечерний влажный ветер окончательно смешал его мысли. Каменев вдохнул полной грудью. Пройдя пару кварталов довольно быстрым шагом, Лера вдруг остановилась и повернулась к нему всем телом. Егор чуть не налетел на нее. Ее ручки уперлись ему в грудь.
— Что вам нужно? — Голос ее зазвучал требовательно. Она плохо сдерживала раздражение. Глаза ее блеснули холодной зеленью, и он ощутил физическую боль, словно его полоснули по лицу острой бритвой.
— Мы перешли на «ты»… — напомнил он нерешительно.
— Ах, да… я забыла, — тон ее не изменился.
Она вдруг резко отвернулась от него и медленно пошла вперед.
Егор в отчаянии простер руки к небу. Там в высоких темных тучах бушевала стихия. Ветер гнал дождь на город. Голова Каменева закружилась, и он, не помня себя, возопил во всю глотку первое, что сорвалось с языка в столь патетический момент:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный!
Не зарастет к нему народная толпа,
Вознесся выше он главою непокорной… этого…
Александрийского столпа!
Внезапно он замолк и смущенно сунул руки в карманы пиджака. С неба стал накрапывать дождь. Егор кашлянул и пожал плечами, мол, что ж поделаешь, так получилось.
Лера медленно повернулась и оглядела его с ног до головы. Ему показалось, что в ее глазах мелькнул интерес. Словно она рассматривала чучело павлина-альбиноса в Зоологическом музее.
— Хочешь выпить со мной? — спросила она буднично, будто не было ни этой кошмарной декламации, ни ветра, ни дождя.
Егор подумал, что она ненормальная. Потому что, будь она в своем уме, то неслась бы сейчас от него на всех парах, так как он уж точно похож на маньяка, тут и врача не нужно — диагноз ясен.
Тем не менее она подошла к нему и мягко взяла под руку, действительно, как больного.
— Где будем пить? — оторопело поинтересовался Егор.
— В твоей разграбленной квартире, — спокойно ответила Лера.
Каменев остолбенел. На то, что исковерканный Пушкин заставил ее трепетать от восторга, надеяться не стоило. Но что же тогда?!
Не понимая, почему, Егор вдруг испугался. Она, казалось, заметила его замешательство и насмешливо процедила:
— И почему мужчины так боятся того, что может случиться после бокала вина. Ведь мало кто из вас бывает хоть на что-нибудь годен даже в трезвом состоянии.
Егор почувствовал себя уязвленным. И не только в сердце. Похоже, эта девушка взяла за правило его унижать. Черта с два он позволит ей еще хоть раз над собой посмеяться. Он решительно повлек ее в сторону своего дома.
— Потом ты непременно расскажешь мне о своем учителе литературы, — усмехнулась она.
* * *
Завидев родной подъезд, Егор стал сомневаться в правильности своих действий. Во-первых, и в-главных, привести Леру в квартиру равносильно его признанию в существовании Марины. Как он должен выглядеть в глазах девушки в таком случае? Каменев вмиг стал сам себе противен. Женатый мужик, обманывает незнакомку, пошло используя поэтические порывы. Гаже и придумать трудно. И во-вторых, — Егор даже зажмурился, — если между ними все-таки что-то произойдет, что потом? И, наконец, в-третьих, Леру он совсем не знал, не то чтоб он не доверял ей, но все-таки… как-то неприлично идти к кому-то домой, едва познакомившись. Интересно, что она думает о своей репутации? Однако страх быть вновь осмеянным оказался сильнее всех прочих опасений, поэтому Каменев мужественно открыл перед спутницей дверь подъезда. Они молча дождались лифта, который, как назло, спускался с последнего этажа, молча добрались до квартиры Егора, молча вошли в нее, и когда Каменев включил свет в прихожей, то первым остолбенел и был готов замолчать навеки. Он совершенно забыл, что, торопясь в «Зеленый плющ», не удосужился хотя бы запихнуть вещи в гардероб.
Его брюки, носки и рубашки валялись по всей гостиной. Он вспомнил, что на кухне у него тоже холостяцкий беспорядок, да и вообще, аккуратистом его можно было назвать разве что с большой натяжкой. Лера улыбнулась, повергая Каменева в полную депрессию. Он принялся метаться из стороны в сторону, бормоча нелепые извинения, сгребать вещи в кучу и рассовывать их куда придется: за кресла, за диван, на подоконник за гардины. Она прошла в гостиную, села на диван и принялась с интересом наблюдать за его действиями. Минут через пять комната приобрела более-менее респектабельный вид, если не считать торчащих из всех углов шмоток. Егор стоял посреди комнаты и растерянно озирался. Не таким он представлял их первое свидание. Ее же, казалось, ситуация забавляла.
— Может, кофе? — предложила она улыбаясь.
— С некоторых пор не пью я кофе, — пробурчал он, — особенно в присутствии женщин.
— Ах, да… — Лера взяла в руки фотографию Марины. Ту самую, в рамке, на стекле которой Оля оставила глупый автограф. Она изучала надпись минуты две:
— Твоя экзотическая воровка — девушка нервная, очень страстная и совершенно невостребованная мужчинами. Проще говоря, никого не интересующая шлюха. Скорее всего работает на своего дружка, который имеет жену и семерых детей, — заключила она тоном специалиста, ставящего диагноз.
— Это ты прочла по отпечаткам пальцев?
— Нет, по почерку, — Лера посмотрела на него внимательно, словно сомневаясь, притворяется он или на самом деле полный кретин. — А на фотографии сестра или мама?
У Егора перехватило дыхание. Он понял, что настал миг признания, и более погано он себя еще никогда не чувствовал. Отчаянием, смятением или жутким страхом это состояние назвать было мало. Во рту пересохло, ноги подкосились, виски сдавило, а сердце готово было лопнуть от напряжения. Ему даже показалось, что он падает. Дрожащими руками он взъерошил волосы и нервно заходил по комнате. Лера наблюдала за ним спокойно. Казалось, ничего не может тронуть ее холодных глаз. «Господи! Да в каком месте жалость у этой девицы!» — начиная злиться от собственного бессилия, подумал Каменев. Он вдруг остановился напротив нее и, уперев взор в пол, тихо произнес:
