– Смотри! А ты не верил.
– Маманя, – тихо протянул он, – постарела-то как, поседела. Слышь, у тебя композитора знакомого нет? У меня стихи о маме прям рвутся на музыку, а сам я, как понимаешь, консерваториев не кончал.
– Композитора нет, – поразмыслив, ответила я. – А зачем тебе композитор? Подобные стихи очень мягко ложатся на музыку простую, бардовскую. Отлови какого-нибудь одаренного студента, заплати, он тебе и музыку, и ноты, и исполнение на гитаре состряпает.
– Маманя, – опять повторил Коля, – да у кого же на такой божий одуванчик рука-то поднимется? Звери!
Одуванчик меж тем, бодро напевая, дефилировал по квартире. Вот Валентина Борисовна подошла к окну, и мы с Колей пригнулись, будто старушка могла заметить нас в машине. Но божий одуванчик искала не нас, ее внимание привлекли пара котов, сидящих на дереве и состязавшихся в вокальной дуэли. Хрупкая старушенция набрала в ванной ведро воды, подкралась к окну, тихо раскрыла его, и выплеснула содержимое ведра на котов, искупав, заодно, и солидного дядечку в костюме, который топтался перед подъездом. Дядечка поднял голову, но старушка уже успела скрыться.
– Во дает, маманя, – радостно заржал Колька, – а меня за это самое в детстве порола!
Я присмотрелась к пострадавшему: да это же наш Яковцев! Как он успел подкрасться? И где Катька? Нотариус, досадливо чертыхаясь, набрал номер сотового и, не стесняясь окружающих, начал орать в трубку:
– Где тебя носит? Меня тут уже помоями обливают, а ты шляешься. Мне плевать, что ты не на машине, заехать я не мог. Как у нее? Без тебя она меня не пустит. Доверчивая? Ладно, попробую.
Яковцев скрылся в подъезде, мы продолжали наблюдать за старушкой на мониторе. Спустя пару минут, она подошла к двери, но не открыла, попрепиралась немного, уселась в кресло и включила на полную громкость свою «плазму».
– Правильно, – прокомментировал ее действия Коля, – бдит мамаша. Я ей такой прибамбас сделаю: специальный глазок, щелкаешь пультом, и на телевизоре не канал какой-нибудь, а морда того, кто перед дверью стоит. Ребята наши рассказывали.
– Не проще ли забрать мать к себе? – предложила я. – У тебя-то безопаснее.
– У меня безопаснее? – заржал он. – Ты что, не понимаешь, с кем связалась? Да за мою жизнь гроша ломаного дать нельзя, сегодня я с красивой девчонкой в машине сижу, завтра – на кладбище стыну. Нет, мамаше ко мне никак нельзя. Да и не пойдет она. Свободу любит, как и я. Я, может, из-за этого и привязываться ни к кому не хочу, семью заводить. Время провести со смазливой девочкой – святое дело, а вот семья…
Он глубоко вздохнул и звонко плюхнул лапищу мне на колено.
– Потом, Коля, все потом, – поморщилась я. – Смотри, эта шалава – та самая Катька.
К подъезду подбегала запыхавшаяся медсестра. Едва она скрылась за дверью, Коля просигнализировал своей свите, и мы поспешили за злоумышленницей. Наверху хлопнула дверь, мы поднялись и притаились на площадке перед дверью. На экране ноутбука было видно, что происходит в квартире.
– А как мы в квартиру попадем? – хлопнул вдруг себя по лбу Коля. – Я ей такие замки поставил, что ни одна отмычка не возьмет.
– Шеф, а если дверь взорвать? – вполголоса предложил один из его братанов.
– Сдурел? Да ты знаешь, что с нами мамаша за дверь сделает? И сердце у нее немолодое, испугается еще.
– Может, через форточку? Сейчас быстро на крышу Витька пошлем, он спустится.
– Твой Витек сдуру окно разобьет, маманя простудится, – не одобрил Коля. – Думайте, мужики, думайте!
Мне надоело их слушать, я достала связку ключей, которую старушка доверила мне как работнику собеса, и потрясла ею в воздухе:
– А с ключами не пробовали? Или профессиональная гордость не позволяет? Привыкли не по-людски в квартиры попадать.
– Откуда ключи? – набычился Коля.
– Потом, все потом, – повторила я, – смотри сюда.
Пока мы препирались по поводу способа открывания двери, нотариус успел разложить на столе свои бумаги. Он заметно нервничал: вид у него был потрепанный, старушка капризничала. Наконец, бумаги были подписаны. Валерий Яковцев убрал их в подмокший портфель, вытер платком мокрый не то от пота, не то от душа, который бабушка устроила ему во дворе, лоб, кивнул медсестре.
– Вот и прекрасно, Валентина Борисовна, – бодрым голосом начала Катька, – теперь вам не придется беспокоиться ни о пропитании, ни о медицинской помощи. Как только я вам понадоблюсь, сразу звоните. Если я не на дежурстве, то прибегу тут же.
– Ясно, денюжку давай, – оборвала ее Валентина Борисовна, – и учти, я твой график в больнице спишу, так что не отвертишься. Знаю я вас, вертихвосток: сама будешь с мужиком в постели трепыхаться, а мне наврешь, что на дежурстве.
Колька опять удовлетворенно хмыкнул, Катька протянула старушке конверт, и пока та пересчитывала, достала из кармана ампулу. Отлично! Она принесла свою! Я схватила Ермака за руку, указывая ему на картинку. Ребята встали возле двери, я бесшумно вставила ключ в замочную скважину, Катька подошла со шприцом к старушке, я повернула ключ и открыла дверь.
Меня мягко отстранили, через мгновение я осталась на лестничной площадке одна. Остальное можно было наблюдать уже в машине, отъехав на некоторое расстояние. Яковцеву и Катьке не удалось убедить Колю Ермака в своих добрых намерениях. Забрав у медсестры ампулу, он тут же позвонил кому-то по телефону, прочитал название препарата, выслушал то, что ему ответили на другом конце провода, и медленно положил трубку.
Я заранее сообщила ему фамилии стариков, передавших квартиры этой парочке и вскоре умерших, Коля назвал их имена, и даже мне, на блеклом экране монитора было видно, как изменились лица соучастников.
– Уведите маму, – сквозь зубы попросил Коля.
Я отключила запись и завела двигатель. Дальнейшее мне было неинтересно.
* * *
– Остались двое, госпожа Серафима и массовик-затейник этого спектакля, – отчитывалась я перед Аришей, – мужа Ирины мы оставим на десерт, пусть пока томится от неизвестности: жена-то пропала.
– А что, если он позвонит в милицию?
– Не думаю. У этой семьи имидж идеальной, он еще надеется завершить задуманное. Если сейчас засветится в милиции, после ее смерти могут возникнуть вопросы. Скорее всего, он выжидает: или жена объявится, или, на его несчастье, найдут ее хладный труп, к которому он не имеет не малейшего отношения. Сергей явно нервничает, это нам тоже на руку. Я еще не до конца продумала свой вариант дальнейшего развития события, но хорошая встряска неизвестностью ему не помешает.
– А с Серафимой? Что ты будешь делать с госпожой Серафимой? – поинтересовался дед.
– Узнаешь, – улыбнулась я. – Если все получится, бомонд еще долго будет гудеть о том, что сотворил с госпожой Серафимой божий суд. Я даже допускаю, что, если у нее не хватит ума держать язык за зубами, в наш маленький городок зачастят съемочные бригады известных своей мистической направленностью телеканалов.
– Ну и прекрасно, – подытожил дед, – а то что-то скучно как-то стало в нашем Горовске. Кстати, должен тебя предупредить, Коля Ермак землю роет, ищет женщину, которая спасла его мать. Для него отблагодарить ее – дело чести. Смотри, если он тебя не найдет, может возненавидеть.
– Я подумаю, что с него взять, – улыбнулась я.
Иметь преданного и обязанного тебе вора – дело хлопотное, но выгодное. Кто знает, чьи услуги понадобятся мне в тот или иной момент! Чистое осеннее солнце заливало комнату, безжалостно обнажая незаметный прежде тонкий слой пыли на мебели. Дед помолчал, потом, взвешивая слова, медленно спросил:
– Ты знаешь, как Ермак покарал нотариуса и медсестру?
Луч солнца уже дополз до портретов над камином. Специальное стекло на них не давало бликов, поэтому свет лишь свободно заливал лица моих мамы и папы, делая их глаза ярче, а улыбки светлее.
– Не знаю, и знать не хочу. Если он их помиловал, значит, на то были свои причины. Думаю, в этом случае у них хватит ума больше не соваться в криминал. Если нет, они заслужили кары. Ничто не может оправдать гибель невинных.
– Не слишком ли ты жестока?
– А при чем тут я? Они сами расставили на себя мышеловку, сами наживили ароматный кусок сыра, сами дернули за приманку. Я лишь слегка скорректировала место, время и персонажей. Они в любом случае кончили бы плохо, только позже. А за это время успели бы отправить на тот свет еще несколько человек. Кстати, Коля обещал мне, что до смертоубийства дело не дойдет, но город отравлять своим присутствием они больше не будут. Так что я все делала правильно.
– Наверное, – вынужден был согласиться Ариша, – просто я к старости что-то становлюсь размазней. Кстати, о размазне. Тут опять маячил этот наш сосед в перспективе. Интересовался тобой. Может, отобьешь его у подруги? Парень-то вроде ничего?
– Размазня, – попробовала я на язык едкое словечко, подкинутое дедом. – Если он никак не определится, которую из сестер выбрать, это его проблемы. Да и некогда мне. Дедуль, ты не знаешь, много ли в нашем городе фотомастерских, берущихся делать портреты для памятников? Такие, в овальчиках?
