Я смотрела на темные окна дома и пыталась представить себе, чем Хрусталев занимается в это время. Неужели спит? Не успела я так подумать, как поняла, что единственный в столь позднее время свет горит на его кухне. А через мгновенье увидела и его самого: Хрусталев вышел с горящей сигаретой на балкон, дверь на который выходила почему-то из кухни. И при слабом свете уличного фонаря выглядел он как всегда безукоризненно.
«Что заставляет его не спать в эту ночь? Воспоминания о сыне или мысли о Светлане?» — пыталась понять я, пока он не вернулся в квартиру и не потушил свет.
Первое, что я решила сделать проснувшись, это кинуть гадальные кости. А то я окончательно запуталась во всех хитросплетениях взаимоотношений моих «героев» и уже не соображала, кто есть кто. В смысле, кто из них злодей, а кто страдалец. Светлана между тем лежала в больнице, и мне не за кем было следить. К тому же я не совсем понимала — выполнила я задание или нет. Более того, затруднилась бы ответить, что именно из известных мне фактов я хотела бы сообщить Зеленину, появись он в эту минуту в моей квартире, а что подлежало умолчанию. «Полный пинцет», как выражаются ведущие «Русского радио».
И я достала косточки, нежно погладила их, прежде чем кинуть на стол, а затем — в кои-то веки! — поступила по всем правилам: точно сформулировала вопрос, ответ на который хотела бы получить.
— Что ожидает меня в ближайшем будущем? — произнесла я голосом заклинателя змей и совершила ритуал бросания костей с особой торжественностью.
Сочетание выпало зловещее: 30 + 15 + 4. В переводе на общедоступный язык это означает: «Ждите скорого обмана. Верьте не тому, что вам говорят, а тому, что видите».
«Успокоили, нечего сказать, — подумала я. — Ко всем моим сложностям еще и обман».
Как следует обдумав эти слова, все же пришла к выводу, что информация в них содержится довольно важная. Обман безусловно будет, поскольку он имел место уже теперь. С утра я проснулась в твердом убеждении, что Зеленин обвел меня вокруг пальца. По-этому могла ожидать от него любой гадости в будущем.
Но еще более важной мне показалась вторая часть предсказания. «Верьте не тому, что вам говорят, а тому, что видите». Иначе говоря — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. То есть косточки, если я правильно их поняла, советовали не доверять ничьим словам, а полагаться прежде всего на мои «визуальные впечатления».
Увидела я за эти дни немало, но, к сожалению, мало что поняла. Может быть, мне недоставало какого-то ключа, чтобы правильно оценить увиденное?
И я рискнула задать косточкам второй вопрос, на этот раз он звучал как просьба:
— Не могли бы вы дать мне ключ к разгадке этого ребуса?
Косточки долго кружились на полированной поверхности журнального столика, прежде чем показать мне любопытное сочетание: 30 + 16 + 7. То есть: «Никто не делается злодеем без расчета и ожидаемой выгоды».
Я не стала злоупотреблять терпением моих помощников и задавать им третий вопрос. К тому же я не хотела показаться им непонятливой или тем паче жестоким эксплуататором, желающим переложить на их хрупкие грани свою работу.
Кстати, последнее высказывание можно было считать прямой рекомендацией. Кто-то из моих подопечных творит злодеяния, добиваясь конкретной цели. Иначе говоря: определи, кому это выгодно, и ты сможешь ответить на любой вопрос. Другое дело, что я не знала, кого из двоих косточки считают злодеем — Зеленина или Хрусталева. Но ни одно сочетание чисел не означает конкретного имени или фамилии. И задавать костям подобные вопросы не имеет никакого смысла.
В очередной раз мне не хватало информации, и в поисках таковой я готова была отправиться хоть к черту на рога. Это выражаясь фигурально. На самом деле выбор у меня был небогатый: или попытаться пообщаться со Светланой под личиной, например, сотрудника милиции, или поглубже проникнуть в жизнь бывшего гимнаста, а ныне наркомана и совратителя.
В любом случае дело принимало неожиданный оборот, поскольку вышеперечисленное вроде бы не имело отношения к тому поручению, что я получила от Вениамина. Хотя, если вдуматься…
Я решила еще раз прослушать пленку с записью нашего разговора: он поставил передо мной задачу… не поймать жену на факте прелюбодеяния, а выяснить, что с ней происходит. Однако странное задание для частного детектива. Чаще с подобными просьбами обращаются к психиатру. Но тем не менее теперь я имела даже формальный повод продолжать мои изыскания, хотя как «свободный художник» в таковом и не нуждалась.
Но для того, чтобы расследование принесло результаты, нужно иметь хоть какую-то, пусть даже рабочую версию. А у меня таковой все еще не было. Так и мыкаться наугад, что ли?
Во всякой игре, даже в детской в казаков-разбойников, необходимо определить, кто же в конце концов «разбойник». А у меня под подозрением были пока все, то есть никто конкретно. И это мне страшно мешало.
По старой привычке я принялась размышлять вслух. Это иногда очень помогает.
— Кого из двоих мужчин у меня есть более веское основание зачислить в «злодеи»? Весь ужас в том, что и того и другого. Но если кругом одни злодеи, то мне, как говорится, нечего ловить. Попробую набросать хоть какую-то версию, а там уже будет видно…
Итак, допустим, что самый большой негодяй в этой истории Вениамин Зеленин. Что мы имеем в этом случае? Я могу отправиться к нему домой и перерыть все его вещи в поисках неведомых улик. А в чем, собственно говоря, я его могу уличить? В том, что он нанял своего бывшего родственника с целью… Я всерьез задумалась. С какой же целью он его мог нанять?
Несколько минут я сосредоточенно глядела в окно.
— Да черт его знает, — пришлось честно признаться себе в своей полной неспособности в данный момент ответить на этот вопрос.
В поведении Зеленина, безусловно, было много странного. Прежде всего его отказ взять с собой в командировку жену и передача Хрусталеву некоторой суммы… Да и безвременно погибшая первая жена тоже заставляла задуматься. А если даже на секунду допустить, что он нанял Хрусталева, чтобы убить собственную жену, вопросов возникало еще больше. И самый главный из них — зачем это ему нужно.
Эта ситуация напомнила мне французский детектив, в котором одна влюбленная пара весь фильм пытается убить своих супругов, чтобы таким образом обрести возможность узаконить свои отношения и вступить в новый брак. В конце фильма на вопрос потрясенного полицейского, почему бы им вместо этого просто-напросто не развестись со своими опостылевшими супругами, они признались, что такой выход как-то не пришел им в голову. Не только во Франции, у нас тоже идиотов хватает.
Кстати, насчет идиотов. Нет, нет, нет. Начинать расследование с версии о психической неполноценности подозреваемого — последнее дело. Тогда на любое «почему» готов ответ: потому что он ненормальный. Такое объяснение чаще всего свидетельствует, что расследование зашло в тупик.
— Ну, хорошо. Допустим, Зеленин ни в чем не виноват. И вообще — замечательный человек, — отмахнулась я от неразрешимой пока загадки, поскольку не люблю признаваться в неспособности разъяснить какую-либо тайну. Это расслабляет. А сыщик должен ощущать в себе достаточно сил для раскрытия любого дела.
— В таком случае, — полным оптимизма голосом продолжила я, — главным и единственным кандидатом в «злодеи» является Александр Хрусталев. Нам известно, что он совратил, применив наркотические средства, молодую женщину, что чуть было не привело к ее гибели. У нас есть реальные факты и видеодокументы, подтверждающие его вину.
Тут я призналась себе, что со стороны наверняка выгляжу сейчас как красноречивый итальянский прокурор, этакий любимец публики, обвинительные речи которого рассчитаны на аплодисменты.
Но меня это не смутило. Я прикурила сигарету и продолжила свою «обвинительную речь»:
— Нам остается только выяснить, чего добивался этот человек, решившись на подобное правонарушение.
Мне не хватало только мантии и парика!
— Большого чувства к пострадавшей, которое частично могло бы объяснить, если не оправдать, поведение нашего… кхе, кхе… «героя» (поклон в сторону заметно приунывшего адвоката), он не испытывал, о чем красноречиво свидетельствуют видеодокументы. Прошу передать их уважаемому суду.
Вы скажете, что он страдал. (Многозначительная пауза.)
Безусловно. Обвиняемый пережил несколько тяжелых ударов судьбы. Безвременную кончину горячо любимой сестры и рождение больного ребенка. Увы, это так…
«Кстати, — на секунду прервав игру, подумала я, — а его-то жена куда делась? Ведь не сам же он родил мальчика? Как же я раньше об этом не подумала? А может быть, ребенок вообще не его?»
В добытых Папазяном сведениях про сие ни словом не упоминалось. Хотя существуют еще браки, зарегистрированные лишь на небесах, и они не входят в компетенцию милиции, во всяком случае до тех пор, пока кто-то из супругов не поссорится с законом. Чтобы окончательно не запутаться, я не стала зацикливаться на данном вопросе и, оставив его на «потом», вернулась к прерванной речи.
