Диктатор прибыл на комбинат уже когда рассвело. Выйдя из машины он первым делом почувствовал слабый, но стойкий запах хлора.
- До сих пор пахнет? - спросил он сопровождающих.
- Да, есть немного.
Эстакада, загораживающая дорогу на комбинат, была уже разрезана автогеном на части и растащена по сторонам. Навстречу Сизову шли и шли солдаты с носилками, на которых лежали трупы. Сизов глянул на лицо одного, другого. Все они отливали синевой, выпученные глаза и раскрытые рты жутко перекосили лица. Диктатор отвернулся, и пошел назад, прочь с территории химического могильника.
- Сколько? - спросил он у семенившего за ним медведеподобного Юшкова.
- Уже триста сорок.
Метров через сто их обоих догнал отставший было Моргунов.
- Только что звонили в редакцию местной газеты, - сказал он. Ответственность за взрыв взяла на себя некая организация "Священный газават".
- Я и не сомневался что это дело рук исламистов, но то что они впервые взяли на себя ответственность, это любопытно. Значит чувствуют собственную безнаказанность.
Сизов даже не покосился в сторону начальника губернского отделения ФСБ, но тот уже почувствовал как с его погон одна за одной слетают генеральские звезды.
После завода Сизов поехал в ближайший госпиталь. Все палаты и коридор были забиты кашляющими, стонущими от боли пациентами. Большинство из них прижимали к глазам влажные тряпки. Хлор прежде всего выжигал слизистую оболочку глаз.
- У нас все забито под завязку, так же переполнены все больницы, пояснил главврач. - Сейчас разворачиваем лазареты в школах.
- Сколько всего пострадавших?
- Более тридцати тысяч. Две тысячи очень серьезно, треть из них просто не выживет, остальные останутся инвалидами.
Сизов мерно кивнул головой и пошел к выходу.
- Нужны медикаменты, - торопливо говорил семенящий за ним главврач. Не хватает медперсонала.
- Привлеките учащихся медучилищ и институтов. А относительно медикаментов отдайте заявку Моргунову. Постарается достать все что надо.
Через неделю последовал налет террористов на перекачивающую станцию газопровода Уренгой-Германия. Чтобы восстановить ее понадобились неделя времени, большие материальные затраты и героические усилия газовиков. Произошли терракты и на двух нефтепроводах в Тюмени, попытка взорвать скорый поезд, по счастью мина была обнаружена обходчиком и поезд удалось остановить. Лишь через месяц удалось нащупать широко разветвленную сеть террористов, большинство из них были приезжими чеченцами и местными из татар и башкир. При задержании все они яростно отстреливались, пытались взять заложников, но методика борьбы с террористами российских спецслужб давно отметали все сантименты, так что большая часть боевиков "Священного газавата" погибла, и лишь небольшая часть попала на скамью подсудимых.
Ни Моргунову, ни Юшкову, ни тем более генералу ФСБ не удалось уйти от ответственности. Всех их понизили в звании и отправили в запас.
ЭПИЗОД 24.
Прошло уже два года, но Анвар эд-Дин так и не смог привыкнуть к тому, что при входе на аэродром рядом с огромным портретом вождя и отца нации появился точно таких же размеров портрет с изображением моложавого человека с длинным лицом и брезгливо оттопыренной нижней губой. После смерти Саддама Хусейна именно этот человек стал новым отцом нации, но Анвар слишком хорошо знал его, чтобы восхищаться и преклоняться перед ним, как перед его отцом. Ведь недаром говорят что нет пророка в своем отечестве. На лбу полковника иракских ВВС до сих пор виднелся беловатый шрам, уходящий под густую черноту волос, плод их совместного детства. Тридцать лет назад молодого Хасана отдали на воспитание в бедную арабскую семью кочевников, обычай идущий из глубины веков, доля, которой не миновал и сам пророк Мухаммед. Пять лет они, простые пастухи, прожили с молодым Саддамом, вместе делили и радости и тревоги, и этот шрам, полученный в драке Анваром был не единственной памятью о тех давних годах. В тот день молодому Хасану первый раз поручили зарезать ягненка. Это было просто, они сотни раз видели как это делал отец Анвара и его более старшие братья, но по какой-то своей дурной прихоти десятилетний Хасан сначала перерезал ягненку сухожилия задних ног. Тот жалобно блеял, и, волоча онемевшие ноги, ползал по кругу, а его палач смеялся и показывал пальцем на свою жертву. Анвару тогда было всего восемь, но он бросился с кулаками на рослого и более мощного Хасана. Эта драка кончилась тем, что нож сына Саддама рассек лоб сына пастуха. Взрослые так и не поняли причины ссоры детей, а те оба молчали, да и ягненок к этому времени уже лежал с перерезанным по всем правилам горлом. Со временем этот инцидент неожиданно стал трамплином для стремительной карьеры Анвара эд-Дина. Может сын Диктатора забыл про тот инцидент, может наоборот, в нем жило чувство вины за ту невольную кровь, но и Хасан и его отец явно благоволили к сыну пастуха. По желанию старшего Саддама в семнадцать лет Анвара отправили в Россию учиться на летчика, и теперь, спустя годы он был командиром элитной эскадрильи пилотов-акробатов "Соколы Саддама Хусейна", неизбежных участников всех массовых праздников иракского народа.
Машинально, думая о своем, Анвар отдавал честь всем проходящим мимо него офицерам, и лишь на пороге казармы своей эскадрильи отбросил все лишнее и переступил порог уже с выражением строгой важности на лице. При его появлении молодой лейтенант рявкнул команду: "Смирно" и отработанным до автоматизма голосом биологического робота отрапортовал положенные слова доклада.
- Вольно, - приказал Анвар, и лишь мельком взглянув на сидевших в холле не занятых в полетах офицерах прошел дальше, в раздевалку. Трое его напарников уже одевались в летные костюмы, и он жестом руки прервал их попытку стать по стойке смирно. Анвар прошел дальше, в комнату медицинского контроля. Врач с через чур длинным, висячим носом замерил его давление, измерил пульс, и, высоко подняв брови, сказал:
- Эфенди, у вас повышенное давление и неровный пульс. Может вы не будете сегодня летать?
- Ерунда, это все от волнения. Не каждый день у нас такие полеты.
- Конечно-конечно, как желаете.
В это время более молодые летчики обсуждали своего полковника.
- По моему он с каждым днем становится все более и более важным.
- Еще бы, молочный брат самого Хасана.
- Мне кажется что после того как полковник вернулся с хаджа он стал еще более высокомерным.
- Надо бы выкрасить его шлем в зеленый цвет. (* После хаджа мусульманин имел право носить зеленую чалму.)
- Вот ты это ему и предложи.
В это время полковник разговаривал с техниками, обслуживающими его самолет. Закончив короткий разговор он вернулся в казарму и так же начал переодеваться. Трое остальных летчиков дожидались его в предполетном холле, небольшой комнатке с мягкими креслами и цветными, пестрыми журналами на столике. Войдя в комнату Анвар покосился в сторону телевизора, где под бравурную музыку и захлебывающийся голос комментатора по экрану ползли колонны танков. Это была запись парада пятилетней давности, и полковник жестом приказал выключить телевизор.
- Полетное задание вы знаете, - сказал он. - Делаем все как на последней тренировке, заход со стороны города и расходимся в тюльпан. Все понятно?
- Так точно! - дружно рявкнули летчики.
После этого в любой западноевропейской армии инструктаж должен бы был быть окончен, но отнюдь не в мусульманской стране. Произошел ритуал, незыблемый для истинных правоверных. Все четверо опустились на молельные коврики и обернувшись лицом в сторону невидимой Мекки начали бормотать слова молитвы. Каждый сосредоточился на своем, но перед глазами полковника снова появился человек с длинной седой бородой и полуприкрытыми глазами слепца. Тогда, именно в Мекке, во время хаджа, этот святой старик открыл ему, зрячему, глаза на истинные ценности ислама, на цену жизни и смерти одного человека.
- По машинам, времени в обрез, - сказал Анвар, первым поднимаясь с колен.
Через пятнадцать минут все четыре истребителя выехав со своих капониров начали медленно съезжаться на рулежке. Это были абсолютно одинаковые МиГ-29, изысканно элегантные в своих стремительных очертаниях. Все было как обычно, только капитан Абдула пристраиваясь к своему ведомому более пристально всмотрелся в самолет полковника и несколько удивился. На внешней подвеске, под крыльями самолета висели управляемые ракетные снаряды. Но раздумывать над этим было некогда, в наушниках прозвучала команда Анвара.
- Всем взлет.
Парады на грандиозной площади имени Саддама Хусейна всегда отличались не меньшей грандиозностью. В пешем строю промаршировал миллион человек, сто пятьдесят танков прогрохотали единой стальной армадой, чуть не задушив едким дымом отработанной солярки многочисленных зрителей. Ряды БТРов сменились зенитными комплексами "Шилка", а когда на площадь вползли ракеты средней дальности системы "Скат-М", в небе над горизонтом показались стремительно увеличивающиеся в размере точки.
