Они проехали мимо ночного клуба. На улице перед входом толпились дети. Они махали тонкими руками и провожали фургон глазами, густо подведенными черным. В баре играла мрачная замогильная песня. "Bauhaus". Зиллах склонил голову набок и улыбнулся. - Слушайте их, детей ночи, - сказал он. - Какая дивная у них музыка!* ( Цитата из романа Брэма Стокера "Дракула". Эти слова граф Дракула говорил о волках).
9
Кристиан отвернулся от реки и увидел Уолласа - он стоял совсем рядом, буквально в нескольких футах, и смотрел на него. И было сразу понятно, что Уоллас видел его с мальчиком.
Первое, что испытал Кристиан, - жгучий, кошмарный стыд. Не злость, раздражение или страх, а именно стыд. Уоллас застал его к самый сокровенный, почти интимный, а значит, и уязвимый момент, и Кристиану хотелось закрыть глаза и провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Он поплотней завернулся в плащ и впился глазами в Уолласа. Он чувствовал, как леденеет его взгляд, и знал, что нельзя поддаваться панике.
Лицо Уолласа в лунном свете казалось опустошенным и мертвым. Глаза как будто запали ещё сильнее, морщины у глаз стали глубже. Серебряный крестик сверкнул у него на груди, и Уоллас прикоснулся к нему рукой.
- Вампир, - сказал он, но как будто и не сказал, а с отвращением плюнул. - Мерзкая, проклятая тварь...
- Ты знал, - сказал Кристиан. - Все, что ты мне рассказал, ты это выдумал. Ты не читал её дневник. Может, его вообще не было, дневника. И тебе вовсе не вдруг захотелось увидеть её после стольких лет. Ты знал.
Глаза у Уолласа сверкнули - темные, напряженные. Он по-прежнему смотрел в глаза Кристиану.
- Да, я знал.
- Тогда почему? - Кристиан в недоумении развел руками. Плащ взметнулся, как черное крыло. Сейчас Кристиан казался неправдоподобно высоким. Уоллас, должно быть, неправильно истолковал его жест, потому что испуганно отшатнулся. - Почему теперь? Если ты знал ещё тогда, то почему ты пришел только через пятнадцать лет?
- Да, я все понял ещё тогда, - сказал Уоллас. - Когда Джесси пропала, я стал приходить к тебе в бар и наблюдать за тобой, и я все понял. И я поверил. Я понял, что ты сотворил с моей дочерью. - Он так и не ответил на вопрос Кристиана.
Но тогда ещё Джесси была жива, - подумал Кристиан, смущенный и сбитый с толку, - Он ошибается. Она жила у меня наверху, весь день просиживала у окна, а по ночам отдавалась мне...
- С виду ты - сильный вампир, Кристиан, - продолжал Уоллас, а Кристиан задумался про себя, стоит ли воспринимать это как комплимент. - Но я долго не мог поверить. Я сомневался. Моя религия не признает сверхъестественного. У нас считается, что сверхъестественное - нечестиво, и наша вера не принимает его, словно его вообще нет. Так что однажды ночью я дождался, пока ты не закроешь бар, и когда ты вышел на улицу, я за тобой проследил. Я видел, как ты заговорил с каким-то мальчиком у Джексон-сквер, совсем юным мальчиком с длинными волосами и с бусами на шее. Вы пошли к реке, а я пошел следом за вами, и там я увидел, как ты... как ты сделал с ним то же самое, что и сегодня с другим юным мальчиком. И я подумал: а сколько ещё детей ты убил и утопил в реке? Я представил, как тело Джесси тонет в этой холодной и мутной воде... - Голос у Уолласа сорвался.
Да, и Джесси тоже, - подумал Кристиан. - Я утопил её тело в реке. Но это было уже потом, когда родился ребенок. И я её не убивал, я бы не стал её убивать... - И в это мгновение он понял, кто убил Джесси. Ее убил Зиллах: искушением своих рук и губ, своим плодородным семенем. Во всяком случае, Уоллас бы расценил это именно так. Кристиан представил, как он пытается рассказать этому человеку о событиях той ночи на Марди-Гра: - Она забеременела от него, а когда их ребенок разорвал её изнутри, он был уже далеко. Но та ночь была просто волшебной, алой от крови и - да - искрящейся и зеленой...
Нет. Уолласу не понять то обольстительное опьянение, какое бывает от крови, и свет на небе в последнюю ночь Марди-Гра. Уолласу представятся только жадные руки Зиллаха на хрупком Джессином теле. Ему представится, как Зиллах извивается на его дочери, заглушая её крики своим ненасытным языком. Кристиан снимет с себя вину, и Уоллас уже не захочет его убивать. Он потребует крови Зиллаха. Зиллаха с его изящными мягкими руками, с его сияющими зелеными глазами... с его шумными радостными друзьями, которых Кристиан не видел уже пятнадцать лет, хотя и искал их каждый год на Марди-Гра, когда в городе бушевал карнавал, и пьяный смех не смолкал на улицах, и спиртное лилось рекой в сточных канавах. Это были единственные существа, такие же, как Кристиан, которых он встретил за долгие годы - ему не хотелось даже вспоминать, за сколько лет, - и самые юные, бешеные и неистовые из всех, кого он когда-либо знал.
Нет, нельзя допустить, чтобы Уоллас бросился на поиски Молохи, Твига и Зиллаха. Во-первых, он их никогда не найдет - они могут быть где угодно, в любой точке мира, где есть выпивка, кровь и сладости, - но если по какой-то безумной случайности их пути все же пересекутся, эта троица прикончит его на месте, смеясь ему в лицо.
Но Кристиан все-таки не собирался давать ему ни малейшего шанса. Он сам справится с Уолласом и защитит своих. Ему вовсе не нравилось то, что он сейчас собирался сделать, но это было необходимо, и он привык делать это один. Кровь Уолласа прольется за липкую от шоколада улыбку Молохи, за хитрый и умный взгляд Твига, за сияющие зеленые глаза Зиллаха.
- Хорошо, - сказал он, - Ты все знал. Так чего же ты ждал? Почему ты пришел за мной только теперь?
- Потому что тогда я тебя боялся. Кристиан кивнул и шагнул к Уолласу. На этот раз Уоллас не попятился.
- Но теперь не боюсь. - Уоллас на мгновение закрыл глаза, но тут же открыл их снова. - Ты - безбожная тварь, и ты за это умрешь. Пятнадцать лет назад мне не хватило смелости, чтобы отомстить за Джесси, но сейчас... сейчас мне уже все равно. - Он снял с шеи серебряный крестик и шагнул к Кристиану, держа крестик перед собой. - Убоись власти Господа нашего, ты, порождение Тьмы и Ночи, нечестивый пособник Смерти...
Кристиан печально почал головой. Он не рассмеялся, но в его взгляде явственно читалось презрение, которое мы обычно испытываем к чему-то, что нас раздражает, но и забавляет тоже. Уоллас умолк на полуслове и опустил руку. Серебряный крестик тускло поблескивал, когда от него отражался лунный свет.
- Ты дурак, - сказал Кристиан. - Ты дурак, и твои мифы лгут. Если ты прикоснешься ко мне этой штукой, она меня не обожжет. Моя кожа не почернеет и не оплавится. Прикосновение освященного серебра не отравит мое существо. Я ничего не имею против твоего Иисуса. Его кровь на вкус была точно такая же, как и у всех остальных, как мне кажется.
Кристиан представил, как Уоллас размахивал бы распятием перед носом у Молохи, Твига и Зиллаха. Эти дети, - подумал он, - засмеют этого старого дурака до смерти.
- Неупокоившаяся душа, - сказал Уоллас, но уже не столь твердо.
- Нет. Я живой, а не мертвый. Я точно так же родился на свет, как и ты. - Ну, не совсем точно так же. Кристиан подумал о своей матери, которую он никогда не видел. Он даже не знал, где он оставил её, истерзанную и окровавленную, какой была и Джесси, когда родила своего ребенка. - Я - не сказочное создание из ваших мифов. Я не восстал из могилы. Просто я не такой, как вы, Уоллас Грич... и никогда не был таким, как вы. Я из другой расы.
Теперь Кристиан улыбался, так чтобы были видны его острые зубы. Это была ледяная улыбка, за которой скрывалось его вожделение. Уоллас, несмотря на свою беспомощность, все-таки представлял угрозу. А это значит, что Кристиан должен его убить и отправить его на дно реки вслед за дочерью, где их кости сольются в любовных объятиях, о которых, похоже, тоскует Уоллас.
По-прежнему улыбаясь и глядя Уолласу в глаза, Кристиан шагнул вперед и положил руки на согбенные плечи своего врага. Уоллас смотрел на него как завороженный - как под гипнозом, - но Кристиан чувствовал, что старик весь напряжен, напряжен на грани дрожи.
Кристиан склонил голову и прикоснулся губами к горлу Уолласа. И вдруг пожалел о том, что все легенды и мифы, придуманные людьми, так далеки от правды. Он не видел никого из своих уже пятнадцать лет - с тех пор, как Молоха, Твиг и Зиллах появились у них в городе по волшебству Марди-Гра и укатили прочь на закате Пепельной среды* ( Среда на первой неделе Великого поста). Кристиан очень жалел, что у него нет способностей, которые легенды приписывают вампирам. Ему бы действительно очень хотелось, чтобы его жертвы могли воскресать из мертвых и быть рядом с ним - чтобы у него был кто-то, с кем можно было бы разделить запахи полуночных улиц, долгие жаркие дни за задернутыми занавесками, сладкий вкус свежей крови. Сойдет даже Уоллас усталый и старый Уоллас с болью в глазах. Он приник ртом к сморщенной шее Уолласа. Сухая и дряблая кожа пахла старостью. Он прокусил её и отпил крови. Второй раз за ночь...
Но эта кровь была горькой, вонючей, и он тут же выплюнул её, чуть не подавившись. В носу защипало. Он не почувствовал этого запаха раньше из-за тяжелого духа виски и горя - но теперь он его чувствовал даже слишком. Сильный гнилой запах. Запах болезни, от которой человек гниет заживо, влажный и мутный, как запах реки. Какая-нибудь смертельная болезнь. Может быть, даже рак. Отвратительный вкус. Вкус распада.
