– Сейчас я уже и сам не знаю. Такого никогда не было. Я боготворил Леночку, надышаться на нее не мог. Она бросила ради меня сцену, и я оценил эту жертву, но спустя какое-то время начал понимать, что Елена такая же земная женщина, как и другие, появилось легкое разочарование. Видимо, мои требования были слишком высоки, я, что называется, сотворил себе кумира. Я даже себе не решался в этом признаться, странно, что сейчас говорю вам об этом. Наверное, уже давно необходимо взглянуть правде в глаза, а я все боялся это сделать. После смерти Леночки не хотел теребить рану, думал, это самокопание ни к чему, ведь ее все равно не вернуть.
Андрей вел себя как на исповеди, возможность разобраться в себе и своих чувствах, излить душу давно была ему необходима, а сейчас самый подходящий момент для этого. Наташа слушала участливо, давая ему полностью раскрыться. Андрей не глядел на нее, он смотрел вперед, но вряд ли что замечал. Он анализировал себя и свои отношения с женой.
– Поначалу все было хорошо, просто идеально. Лена ушла со сцены и всю себя посвятила мне и Юлечке. Я был страшно горд этим, польщен. Как же, ведь она принесла в жертву самое дорогое, что у нее было, и все это ради меня. Лена оказалась хорошей женой и матерью, но то неземное притяжение, которое я испытал, увидев ее на сцене, больше не появлялось. Я смотрел на нее как бы со стороны и недоумевал, куда подевалась та богиня. Сейчас я понимаю, что хотел от нее слишком многого, что придуманной мною женщины нет и не может быть в обычной жизни. Когда она захотела вернуться на сцену, я по-настоящему заревновал ее. Я не хотел, чтобы Лена стала достоянием общественности, чтобы еще кто-то поклонялся ей. Повел себя как собака не сене, не давая другим любить ее и сам не любил так, как она того хотела. И Лена стала очень странной. Она не просто изменилась, она стала другой. Вела себя так отвратительно, что я понемногу начинал ее ненавидеть.
Андрей надолго замолчал, эти воспоминания, кажется, причиняли ему боль. Немного выждав, Наташа спросила:
– Как же она вела себя, что вас это настолько потрясло?
Андрей даже вздрогнул, он, видимо, напрочь забыл о ее присутствии, потом продолжил:
– Прежде всего, она стала развязной, даже вульгарной, от ее интеллигентности не осталось и следа. Появились какие-то неудобоваримые словечки, неприличные жесты и самое непонятное – неуемная сексуальность. Должен сказать, что в постели у нас всегда было все хорошо, она была нежна, мила, меня к ней тянуло. Но потом ее как будто подменили, она стала просто преследовать меня, вела себя как девушка по вызову, предлагала себя всегда и везде, в самых неподходящих местах. Я не против здорового секса и различных экспериментов, но в пределах разумного. А Лена потеряла всякий контроль над собой и понятием о приличиях. С ней стало опасно появляться на людях, она могла начать ласкать меня в самый неподходящий момент, ее это распаляло еще больше, она почти не могла остановиться. У меня появилось чувство брезгливости, я стал избегать ее, редко бывал дома. Я понял, что ее нужно показать врачам, что-то с ней происходило неладное. Возможно, это был своего рода протест на запрет петь. Я согласился, чтоб она вернулась на сцену, но теперь она и слышать ничего не хотела. Я сам был виноват. Видимо, у нее был нервный срыв из-за меня…
– Как она умерла?
– Не знаю, никто не знает! Накануне она заболела. Обычное ОРЗ, как сказали врачи, но для Лены, для ее голосовых связок это было серьезно, поэтому я обеспечил ей домашний уход, а заодно попросил знакомого психиатра ненавязчиво изучить ее психическое состояние. В тот день, когда должен был прийти психиатр, она исчезла. Сначала я подумал, может быть, ей стало известно о его приходе и она сбежала. Но прошло два дня, и из милиции сообщили, что Лену нашли в ее машине мертвой. Она умерла в тот же день, когда исчезла. Никаких признаков насильственной смерти не обнаружили. Вот и все.
– Во что она была одета?
– В очень дорогой джинсовый костюм, сапоги, на заднем сиденье лежало пальто, которое я никогда раньше не видел. Я не очень интересовался обновками жены, но это пальто я совсем не помню, а оно было приметное, как будто связанное на спицах, легкое, почти невесомое, черного цвета. Очень стильное. Вот это пальто меня слегка тревожит. Сначала я подумал, что оно не ее, но в кармане лежал ее паспорт. Но откуда оно взялось? Лена не могла не похвастаться подобной вещью, она любила красивую одежду, а эта вещь не просто красива, это эксклюзив. Я даже подумал, что, может, у нее завелся любовник и подарил ей его. Но ревновать умершую не было смысла, и я не стал ничего выяснять.
– В то время когда она вела себя странно, как она относилась к дочери.
– Вот только с Юлей она и была прежней, даже играла больше, чем обычно, дурачилась с ней.
«Значит, Лера тоже любила Юлечку. Опять тупик», – подумала Наташа.
– Я отняла у вас довольно много времени, – сказала она, – но ответьте мне еще на один вопрос. Как вы познакомились с Иветтой?
– Вы невозможны! Лейтенант Коломбо рядом с вами просто неопытный мальчик! – воскликнул Андрей. – Я уже понял, что не стоит особо от вас таиться, все равно влезете в самую душу со своими вопросами. Тем более что мне особо нечего скрывать. Мы познакомились в боулинге, играли на соседних дорожках. Сначала перекидывались ничего не значащими репликами, потом пошли выпить соку, а позже как-то незаметно начали общаться. Она оказалась замечательной девушкой, настоящим другом. В отличие от других женщин, не набивалась в любовницы. Она была как хороший товарищ, мне с ней легко, у нас было много схожего. При этом она довольно красива, как вы, наверное, заметили. В общем, мы начали встречаться, я ею очень увлекся. В сравнении с Леночкой, ее сексуальными притязаниями, Иветта была сама терпимость, ничего от меня не требовала и не лезла с ласками.
«Ага, – подумала с иронией Наташа, – я заметила. Она просто пожирала тебя глазами. Дай ей волю, она своей страстью разорвала бы тебя на тряпочки. А ты, слепец, считаешь ее чуть ли не девственницей! С ума сойти!»
– А потом, когда это все же произошло, – продолжал Андрей, – я был поражен, сколько в ней таилось нерастраченной ласки и любви. Даже не ожидал, что такая красивая женщина смогла все это сохранить для меня одного.
«Да он настоящий эгоист. Ему все время хочется обладать чем-то необычным и только ему одному подвластным. То известной певицей, то огромным запасом ласки и любви, и обязательно чтобы это было именно его и ничье-нибудь еще».
– А как она относится к вашей дочери?
– Хорошо, даже очень хорошо. Мне кажется, она искренне любит Юлечку. Вечерами читает ей книжки, укладывает спать.
– Ну что ж, спасибо. Пока что у меня вопросов больше нет. Если позволите, я удалюсь.
Андрей, казалось, не поверил своим ушам – неужели эта навязчивая женщина наконец-то уйдет. Быть этого не может! Хотя в общем-то она уже вытрясла из него самое сокровенное, ну, может, еще осталась парочка коммерческих тайн, только сейчас они ее не интересовали. Андрей поехал домой, а Наташа направилась к метро.
Уже сидя в метро, Наташа суммировала услышанное. Понятно, почему все говорят, что Леночка очень изменилась в последнее время. Просто это была не она, а Валерия, которая вела себя так, как умела, исходя из своего жизненного опыта и представления о приличиях. Теперь необходимо узнать, кому могло принадлежать необычное пальто – Лере или Лене. И почему клочок бумаги оказался в кармане Женечки: из-за того что Лера узнала номер счета или Лена сама для чего-то записала этот номер. Нужно также узнать, умела ли Валерия водить машину. Где она могла этому научиться до того, как стала «женой» Андрея?
Выстроив цепь вопросов, Наташа встрепенулась, как гончая, почуявшая дичь. Она чувствовала себя настоящим детективом, чувствовала, что у нее получится, сравнение с Коломбо ей невероятно льстило. Она не видела этот сериал по причине отдаленности от цивилизации, зато всегда много читала. Не только классику, которая ей необходима была в связи с профессией, но и газеты, журналы, научную литературу. Ее жадный до знаний мозг впитывал в себя все и если не применял на практике сразу, значит, еще не пришло время и информация будет храниться в целости до тех пор, пока не станет необходима. Эти знания выручали ее сначала в школе, потом в театральном училище, а потом и на сцене. Когда же оказалось вот как теперь, что сцена – сама жизнь, она играет навязанные ей роли, так же добросовестно и искусно, как прежде на подмостках. Может быть, поэтому ей и удается преодолевать все, что выпадает на ее долю. Иначе легко было бы сойти с ума или наложить на себя руки.
С чего же все началось? Где и когда она оступилась? Вот уже три года Наташа запрещала себе отвечать на эти вопросы. Ответы приносили много горестных воспоминаний. Но теперь она поняла – пришло время взглянуть правде в глаза, чтобы начать новую, другую жизнь, почти без чувства вины, ежечасного раскаяния и горечи страшной потери.
