И снова последовал царственный кивок Перевалова, который хранил спокойствие и невозмутимость английского лорда. А камин за его спиной создавал почти полную идентичность с атмосферой загородного коттеджа где-нибудь в окрестностях Лондона.
— Вы что же, подозреваете в чем-то моего друга? — разлепил губы Перевалов, отхлебнув из чашки микроскопический глоток чая и тихо, без малейшего звука, поставив ее на место.
— Расскажите лучше, Михаил Степанович, что у вас за отношения были с племянником, — перевела я глаза на Сучкова.
— Отношений практически не было, — ответил тот куда-то в сторону.
— А почему, если не секрет?
— Потому что были некоторые обстоятельства, — упорно не хотел идти со мной на контакт вредный старикан.
— Какие? — не сдавалась я.
— Миша, я думаю, что если произошло убийство, то нужно рассказать, — неожиданно оживился Перевалов, слегка закачавшись в своем кресле.
Сучков яростно заскреб свою седую голову и завертел ею.
— Почему я должен что-то рассказывать? — недоумевающе и даже с возмущением спросил он.
— Потому что убийство — дело серьезное, — принимая чрезвычайно серьезный вид, заговорил Перевалов. — К тому же это весьма интересно, весьма! Убита молодая женщина… Что, как, почему? Вокруг нее масса чего вертелось, и теперь эта масса всплывет на поверхность и приобретет большое значение. И мы с тобой тоже попадаем в эту массу. И мы уже сразу — не те! Мы уже не старые, никому не нужные пенсионеры, а участники детективной истории, Миша! Неужели тебе неинтересно?
— Мне — нет, — со вздохом выразительно проскрипел Сучков, поглядывая на часы и как бы говоря Перевалову, что в столь позднее время нужно свернуть разговор со мной и поскорее выпроводить нежелательную гостью.
— Напрасно, Миша, ты отрываешься от жизни. Это то, что подкидывает нам судьба, а от нее нельзя уклониться, — принял Перевалов вид умудренного опытом, убеленного сединами философа и интенсивнее закачался в кресле.
— Пока я вижу, что мне нельзя уклониться от рассказа о том, о чем я говорить не хочу, — с шумным вздохом заметил Сучков, который, как я поняла, в отличие от Перевалова был приземленным реалистом. При этом сварливым и вздорным.
— Расскажи, Миша, — только и сказал Владимир Николаевич.
Я с любопытством слушала этот диалог, анализируя характеры людей, с которыми неожиданно познакомилась. Довольно интересные они, каждый по-своему, типы. Особенно Перевалов. Сучков попроще, пообычнее, постандартнее.
А он тем временем нахмурился и буркнул:
— Ну хорошо, слушайте, так или иначе вам все передадут, только в искаженном виде. Единственное, что меня связывает сейчас с моим племянником Святославом, это один денежный вопрос. Вернее, даже не так: он считает, что связывает, я же придерживаюсь другого мнения.
— Какого же? — поинтересовалась я.
— А такого, что я ему ничего не должен, — отрезал Михаил Степанович.
— А из чего вы делаете такое заключение? Вы деньги все-таки брали или нет?
— Деньги я брал, — осторожно ответил Сучков. — Только не у него, а у его отца. У своего родного брата, между прочим. И это были наши с ним дела! Вот… А кроме того — денег у меня нет.
— Что значит — «нет»? — уточнила я. — Вы их потратили?
— Я их вложил. Понимаете, вложил! — начал нервничать Сучков. — Вложил в дело, открыл фирму… Я же их для того и занимал, а не на какое-нибудь там шала-бала! А теперь я фирмой не занимаюсь по причине возраста и плохого здоровья. Но деньги остались там. Понимаете, там! И что же теперь получается? Что я должен отдавать свои деньги, что ли? И почему это я должен отдавать свои деньги?! — Сучков уже прямо кипел от возмущения, представляя себе перспективы расставания со «своими деньгами».
— Миша, успокойся, — бросил Перевалов. — Возьми сигарету.
— Я не курю, — мрачно бросил Михаил Степанович.
— Но вы же пользовались доходами своей фирмы, — заметила я. — А открыта она была, в сущности, на деньги Груничева-старшего, которые он вам одолжил, а не подарил.
— Но сейчас-то я не пользуюсь! — снова начал горячиться Сучков. — Значит, уже свои должен отдавать? И главное, этот молокосос меня убеждает, что я должен отдать ему. Он же не хочет слушать никаких разумных аргументов!
Я не стала спорить о «разумности» аргументов Михаила Степановича и сказала:
— Судить ваш со Святославом Груничевым спор — не моя задача. Я просто пытаюсь разобраться в том, у кого были мотивы желать его смерти. Потому я и веду этот разговор.
— У меня был и остается один-единственный мотив — просто не встречаться с ним никогда! — выкрикнул Сучков и уже не мог остановиться, продолжая кричать: — Потому что я устал от этого! Потому что у меня слабое здоровье, которое он еще сильнее подрывает своими требованиями! А убивать его я не собирался! Если бы он оставил меня, старого человека, в покое, все было бы в порядке! Но он же звонит, напоминает об этих деньгах, портит мое и без того слабое здоровье! А я потом ложусь в больницу! Он еще и угрожает мне! Я вообще хотел заявление на него в милицию написать, чтобы его привлекли за угрозы! Тогда бы он точно оставил меня в покое.
«Экий вздорный старикашка! — подумала я. — С таким свяжись — действительно рад не будешь! Не хочет отдавать долг и придумывает всякие отговорки! Но для меня-то дело не в этом… Мог он спланировать убийство Святослава или нет? Судя по характеру, человек он вспыльчивый и невыдержанный. Такие люди в минуты порывов ведут себя неадекватно. Так что насчет спланировать, заранее все продумать для него — сомнительно, пожалуй. Хотя там продумано-то не бог весть как… Что ж, и это можно списать на возраст и эмоциональность натуры Михаила Степановича. А вот, кстати, его друг Перевалов — более рассудительный тип. И в жизни любит игру. Похоже, жизнь для него — театр. Он и со мной-то разговаривает вовсе не потому, что хочет помочь следствию, а потому, что ему интересно. Совсем, наверное, закис со старым ворчуном, другом Мишей, на своей даче, а тут на тебе — стрельба, убийство, частный детектив… Кино прямо! А раз кино, следовательно, чья-то игра. Не сам ли он и затеял эту игру? Ну конечно, не только из-за того, что ему скучно, мотивы наверняка есть и посерьезнее, но все же и такой фактор мог сыграть не последнюю роль…»
Словно читая мои мысли, Владимир Николаевич с затаенной усмешкой посмотрел на меня и сказал:
— Я понимаю, девушка, что вы нас подозреваете.
Перевалов достал пачку «Данхилла» и вынул сигарету. Держа ее в руках, но не торопясь закурить, он продолжил:
— Наверняка вы уже знаете, что я неплохо стреляю. Что с Михаилом меня связывают дружеские отношения. И что у Михаила есть косвенный, я подчеркиваю, косвенный мотив ликвидировать своего племянника. Эти факторы и заставляют вас так думать.
— Подождите, я…
— Молчите, девушка, я не договорил, — властно остановил меня Перевалов, повышая тон. — Насколько я понял обстоятельства дела, хотели убить племянника Михаила, а убили его жену… Хм-хм…
Владимир Николаевич сделал многозначительную паузу, помахивая рукой с зажатой между пальцами не зажженной до сих пор сигаретой и указывая ею на меня, словно говоря, что перебивать его пока рано. Я и не собиралась перебивать, решив выслушать Перевалова до конца.
— И вот как раз это обстоятельство должно навести вас на мысль, что я здесь совершенно ни при чем!
Я непонимающе посмотрела на Перевалова.
— Дело в том, что я не допустил бы промаха. Да, не допустил бы! — воскликнул он в каком-то восторге. — Метить в одного, а убить другого… — Перевалов осуждающе покачал головой и выдал убийственный вердикт: — Так стреляют только лохи, девушка! Я подчеркиваю и заостряю ваше внимание — только лохи! А я попадал волку в глаз с пятидесяти метров, с пятидесяти!
Эмоциональное состояние Перевалова явно переживало подъем. От былой невозмутимости английского лорда не осталось и следа, Владимир Николаевич раскраснелся и, казалось, был готов отстаивать свою точку зрения, несмотря ни на что.
— Но наличие мотива вы не отрицаете, — заметила я.
— Слушайте, а может, хватит заниматься тут всякими нелепыми предположениями? — снова нервно влез Сучков.
Перевалов, однако, остановил его движением руки:
— Миша, не надо, они все равно ничего не докажут!
И снова повернулся ко мне:
— Вы ничего не докажете, девушка! У вас это не получится. У меня нет пистолета. Вы не найдете у меня пистолета, и никто его не найдет! Далее — мы с Михаилом Степановичем находились здесь и никуда не выезжали. Можете спросить охранника нашего кооператива — у нас очень строго с пропускной системой. Здесь муха не проскочит, можно спокойно жить даже зимой. Я бы и жил, но супруге иногда надо уделять внимание, — Перевалов как-то кокетливо отвел глаза в сторону. — Так что у нас с Мишей алиби. Но вы ищите, ищите! И пистолет ищите.
