— Счастлив с Вероникой? Да-да, я допускаю, что он был с ней счастлив, пока все это продолжалось. Ведь он был на тридцать лет старше ее, так что ему оставалось только благодарить небеса и своего покойного отца за то, что он все-таки ее заполучил. Она была чудовищно избалована, но Фольке оказался ей не по зубам, ей не удалось вертеть им, как она хотела. Ко всему прочему, она была молоденькая, смазливая, веселая, и энергия била из нее ключом. Господи, а это что за черное нечто? Ах, это «Венеция», да-да. Честно говоря, оно мне не очень нравится. Корсаж в средневековом стиле выглядит довольно неуклюже. Тебе не кажется, что оно лучше смотрелось бы с коротким рукавом? Хотя, дорогая, есть тысячи женщин, у которых совсем иные вкусы, чем у меня. Спасибо, фрекен Карстен, достаточно… Да, как я уже сказала, он, наверное, был счастлив с ней, пока все это продолжалось.
— Почему ты так подчеркиваешь эти слова? Пирет, ради Бога, что ты имеешь в виду?
— Ты помнишь, как умер Фольке Фростелль?
— Конечно, он утонул в озере Меларен. Это случилось невероятно жарким летом пятьдесят пятого года, они с Вероникой были в Мальме, и он ходил купаться, хотя врачи этого не рекомендовали. Его сердце не выдержало, и однажды Вероника нашла его мертвым в воде у купальных мостков.
— Вот именно!
— Его освидетельствовали два врача, — возмущенно продолжала Аста, — по требованию Вероники. Он умер именно от того, что не выдержало сердце. И ты не смеешь говорить, что… что это было своего рода убийство…
— Фи! Убийство — такое ужасное слово. Я назвала бы это иначе — приблизить естественную смерть. Ты должна помнить, что не только я придерживалась такого мнения — об этой странной истории шептались еще тогда, девять лет назад, и слухи ходят до сих пор. Но если, я повторяю, если она подбила Фольке проплыть более длинную дистанцию, чем он мог выдержать, или если толкнула его обратно в воду, когда он начал задыхаться, то теперь весь ее миллионный выигрыш уже сведен к нулю, потому что настал ее черед… О, да, если уж выбирать черный цвет, то он должен быть оформлен только так. Платье и плащ. Плащ из вышитого шелка, строгий покрой, узкий китайский воротник. «Вуду» — хорошее название. А платье, какое оно? Великолепно, мы подадим его как гвоздь программы.
Аста Арман холодно молчала, но Пирет Густафссон тут же вернулась к прерванной теме.
— Нет, дорогая, согласись, что это более чем странно, что ее убили здесь, в твоем ателье! Она, наверное, договорилась с кем-то о встрече — это единственная причина, объясняющая, почему она оказалась здесь. Мужчина? Что за мужчины ходят здесь у тебя по ночам? Жак, наш друг Жак? Знаешь, он подозрительно часто и настойчиво появлялся в последнее время в ее обществе. Перед тем как они с мужем уехали за границу, я видела…
Ее перебила Мария Меландер, которая незаметно появилась в салоне и объявила бесцветным голосом:
— А теперь фрекен Карстен покажет последнюю модель осенней коллекции — «Вале». Оно сшито из шерстяной ткани ручной работы от Бернара Кляйна.
В салон вплыла Ивонна, красная, как осенний георгин. Журналистка восхищенно вскрикнула, Аста Арман снова превратилась в благодушную любезную хозяйку, серые глаза Марии напряженно разглядывали Кристера Вика. Би рассеянно надкусила седьмое за день яблоко и пробормотала:
— Какое платье! Прикольно, правда? Если кто-нибудь захочет подарить мне такое, я не откажусь.
— Би! — позвала ее Аста. — Проводи, пожалуйста, фру Густафссон… Ну, я считаю, мы все заслужили по стаканчику шерри. Боже, Кристер! Ты стоял там и все это время смотрел на нас?
— Не только смотрел, но и слушал.
— Фрекен Меландер, принесите, пожалуйста, стакан комиссару Вику. Ну и что ты думаешь о светских манерах?
Он предложил сигарету ей и Ивонне, которая в своем ослепительно красном «Вале» едва осмелилась присесть на краешек стула.
— Би наверняка сказала бы, что манеры «забойные». Тебя это шокировало?
— Ты имеешь в виду ее чудовищные обвинения против Вероники? Да-да, честно говоря, я была весьма шокирована. Надо же насочинять такое! Только из-за того, что она унаследовала массу денег…
Тут неожиданно резко вмешалась Ивонна.
— Да, и еще потому, что она была молода, а он совсем старик. Потому что она хотела освободиться от него. Потому что он утонул у нее на глазах.
— Что это такое, — спросил Кристер, — слухи, сплетни или факты? Если факты, то должны быть какие-то доказательства.
Перламутровые губы скривились в циничной улыбке.
— Это цитата.
— И кого же вы процитировали?
— Мою маму. Они с папой дружили с Фольке Фростеллем задолго до того, как на сцене появилась Вероника. Маме с самого начала не нравился этот брак, и когда он умер, она была совершенно убеждена, что тут что-то не так. Если говорить честно, я думаю, что именно от нее исходят все эти мрачные слухи.
— А вы? Что думаете вы сами?
— Я, в общем-то, верила в них. Прежде всего, потому, что у Вероники всегда был отвратительный характер.
— Не далее как вчера вы грозились убить ее. Точно так же, как однажды убила она.
— Я? Угрожала?
Ее глаза стали невинно голубыми.
— А, комиссар прослушал запись нашей вчерашней сцены здесь, в салоне. Да, тогда я была просто в ярости — на нее и на Жака.
— Вы ревновали?
— Да, — спокойно согласилась она. — Я до сих пор на него ужасно сердита.
— Потому что он разорвал вашу помолвку?
Мария Меландер принесла им шерри и скромно удалилась, Асте Арман позвонили из Сундсвалля, и она ушла с телефонным аппаратом в другую комнату. Он остался наедине с Ивонной Карстен, в опасной близости от нее.
— Нет, — отмахнулась она. — Не потому, что он порвал со мной — для меня это не трагедия, мне поклонников и без него хватает. Но я не люблю, когда меня просто отодвигают в сторону — без всякой разумной причины, без объяснений. Это меня раздражает и вызывает жгучее желание докопаться до истины. Конечно, он всегда был легкомысленным и капризным, но всему есть предел.
— Разве не напрашивается очень простое объяснение — что он влюбился в другую, в Веронику Турен, например?
— Да, разумеется. Но я знаю, что это не так.
— Вчера вы утверждали прямо противоположное.
— Это потому, что я была вне себя от злости, — вздохнула Ивонна. — В таком состоянии можно наговорить что угодно.
Она наклонилась к нему за новой сигаретой, и его обдало запахом духов «Карвен». Ивонна нахмурила идеальной формы брови.
— Я абсолютно не понимаю, в чем дело. Тут что-то не так. Он постоянно шляется по ресторанам с танцорами, художниками, актерами и эстрадными певцами, а не с нашими прежними знакомыми. И потом, откуда у него столько денег? Новая машина, новая мебель в квартире, дорогие рестораны каждый вечер. Я знаю, сколько он зарабатывает, таких денег у него не может быть.
— А вам не кажется вполне правдоподобным, что его дополнительные доходы взяты из туренского кошелька?
— Возможно… Но почему? Зачем Веронике платить Жаку? Она всегда была очень прижимиста с финансами и вообще ужасно скупа!
Этот жалобный тон шел ей гораздо больше, чем наигранно вызывающий. Но душевное равновесие Кристера было спасено благодаря Би, которая закричала откуда-то из холла:
— Уффе пришел!
Ивонна встала.
— Сын Гунборг Юнг. Он обожает Жака. Возможно, вам что-то удастся из него выжать.
Однако Кристеру Вику мало, что удалось почерпнуть из этого разговора.
Ульф и впрямь был похож на разорившегося итальянского маркиза, как говорила его мать. Худощавый, узкоплечий и изнеженный черноглазый юноша был настолько потрясен смертью обожаемой им Вероники, что буквально выпаливал свои ответы. Но это не могло компенсировать того обстоятельства, что он был слишком слабой и мечтательной натурой, чтобы чувствовать других людей и понимать их.
Он рассказал, что ему двадцать четыре года, и он скоро окончит университет по специальности «история театра». Благодаря маме у него нет долгов, однако денег у него, ясное дело, немного, и он мечтает поскорее получить работу — лучше всего интересную и с хорошим жалованьем.
— Как здорово было бы стать богатым! — говорил он с наивной откровенностью. — Таким, как Вероника, или Жак, или Камилла Мартин. Вы же знакомы с Камиллой Мартин, верно? Удивительная женщина!
Комиссар криминальной полиции Кристер Вик вовсе не собирался это отрицать, однако в данный момент ему куда больше хотелось поговорить о двух других личностях, упомянутых Ульфом.
— Значит, по вашему мнению, Жак — человек состоятельный?
— Разумеется, он не идет ни в какое сравнение с Вероникой — ведь она владела миллионами, но он, конечно же, богат. У него всегда много денег, он добрый, щедрый, часто брал меня с собой в «Рихе», «Странд» или «Оперный бар» и угощал за свой счет.
