мигом оценивающем обстановку, заставило отца задать следующий вопрос:
— Вы полицейский?
— По профессии — нет. Но по сути — очень близко к тому.
— Кто же вы по профессии?
— Можно сказать, что я занимаюсь историческими исследованиями, — ответил мистер Штайнер.
Кэрри Френч подошла к ним своей грациозной походкой, подчеркивающей красоту ее длинных ног, держа наготове блокнотик для заказов:
— Чем вас угостить?
— У вас есть лепешки? — спросил мистер Ханнафорд, вытаскивая из нагрудного кармана пачку «Лаки страйк».
— Прошу прощения?
— Лепешки! Есть они у вас или нет?
— Мне кажется, — терпеливо проговорил мистер Штайнер, воспользовавшись паузой, во время которой молодой человек прикуривал сигарету, — что в этой части страны их называют оладьями.
— Время завтрака уже закончилось, и мы не подаем такие блюда. — Кэрри неуверенно улыбнулась. — Прошу прощения.
— Господи Исусе! Тогда принесите мне хотя бы гамбургер.
Ли Ханнафорд выпустил сигаретный дым сквозь узкие ноздри.
— Куриный суп с лапшой свежий? — поинтересовался мистер Штайнер, рассматривая меню.
— Сделан из консервов, но только что приготовлен.
— Увы, дорогая, я не ем консервированные супы. — Мистер Штайнер строго взглянул на официантку поверх круглых очков. — Принесите мне гамбургер, как и моему другу. Только хорошенько прожарьте мясо, прошу вас.
«Проушу» — вот как он произнес это.
Отец заказал тушеную говядину и кофе.
Кэрри задержалась у столика.
— Скажите, вы ведь приезжие? — спросила она.
— Я из Индианы, — ответил мистер Ханнафорд, — а он…
— Я родился в Варшаве, это в Польше. Спасибо, Ли, я сам могу ответить за себя.
— Однако вы оба издалека, — заметил отец, когда Кэрри наконец отошла, чтобы отнести заказ на кухню.
— В настоящее время я живу в Чикаго, — пояснил мистер Штайнер.
— Все равно это далековато от Зефира. — Взгляд отца то и дело возвращался к татуировке на руке молодого человека. По-видимому, мистер Ханнафорд когда-то пытался свести ее, но безуспешно. — Ваша татуировка что-то означает?
Ли Ханнафорд выпустил дымок из уголка рта.
— Она означает, — ответил он, — что я не люблю, когда люди суют нос не в свое дело.
Отец кивнул. Краска гнева медленно начала проступать на его щеках.
— Вы это серьезно?
— Совершенно серьезно.
— Прошу вас, джентльмены, — попытался успокоить их мистер Штайнер.
— Интересно, что ты ответишь, крутой парень, если я скажу тебе одну вещь? — Отец положил на стол локти и наклонился вперед, ближе к лицу мистера Ханнафорда. — Десять месяцев назад я видел точно такую же татуировку на плече одного мертвого человека.
Мистер Ханнафорд ничего не ответил. Лицо его не выражало никаких эмоций, глаза смотрели холодно. Затянувшись, он выпустил дым в потолок.
— Человек, о котором вы говорите, был блондин? — наконец спросил мистер Ханнафорд. — Цвет волос почти такой же, как у меня?
— Да.
— Примерно такое же телосложение?
— Думаю, да.
— Так-так.
Мистер Ханнафорд тоже подался вперед, приблизив к отцу свое словно высеченное из мрамора лицо:
— Тогда я вот что скажу: вы видели моего брата.
— …Вот эти клетки должны быть тщательно вычищены, — говорил доктор Лезандер. Сейчас они были пусты. — Пол тоже нужно подмести. Будешь приходить сюда три раза в неделю, Кори, и каждый раз пол должен быть вымыт дочиста. Кроме того, надо накормить всех животных и налить им в поилки воду. С ними также необходимо играть, чтобы они двигались.
Я шел вслед за ветеринаром, который показывал мне одну за другой комнаты своего подвала. Время от времени я поднимал голову и видел под самым потолком вентиляционные отверстия.
— Сено я заказываю в тюках. Тебе придется помогать разгружать машины, распаковывать тюки — для этого нужно разреза́ть проволоку — и распределять сено по лошадиным стойлам. Должен сказать, что управляться с тюками, разреза́ть упаковочную проволоку — нелегкая работа. Проволока прочная, как рояльная струна. Кроме того, тебе придется выполнять различные мои поручения, это тоже будет входить в твои обязанности.
Ветеринар повернулся ко мне:
— Итак, двадцать долларов за дневную работу три раза в неделю, скажем, с четырех до шести — по-моему, это хорошая цена?
— Господи!
Я не мог поверить своим ушам. Доктор Лезандер предлагал мне целое состояние.
— Если ты захочешь приходить еще и по субботам… скажем, с двух до четырех, я стану приплачивать дополнительно еще пять долларов.
Доктор Лезандер снова сдержанно улыбнулся. Отхлебнув кофе из чашки с колли, он поставил ее на пустую клетку из проволочной сетки.
— Кори, — тихо сказал он, — прежде чем я дам тебе эту работу, у меня есть к тебе просьба, даже две.
Я молчал, ожидая продолжения.
— Первое: я хочу, чтобы твои родители не знали, сколько я тебе плачу. Пусть лучше думают, что ты получаешь всего десять долларов в неделю. Дело в том, что мне известно: твой отец теперь работает на заправочной станции. Я видел его, когда приезжал туда. Кроме того, твоя мать дни напролет проводит на кухне за выпечкой, пытаясь сохранить свой бизнес. В этих условиях мне представляется более разумным не говорить им о том, сколько денег ты получаешь. Как ты думаешь?
— Вы хотите сказать, что я должен обмануть своих родителей? — искренне удивился я.
— Конечно, решать тебе самому. Но если твои родители узнают, что ты зарабатываешь приличные деньги, они предложат тебе… поделиться с ними. А ведь на свете существует так много приятных вещей, которые мальчик твоего возраста сможет позволить себе на двадцать пять долларов в неделю. Другое дело, что ты должен быть осмотрительным в своих расходах. Не стоит тратить все деньги в одном месте. Я даже могу предложить подвезти тебя в Юнионтаун или в Бирмингем, чтобы ты смог там что-нибудь себе купить. Может быть, ты мечтаешь иметь нечто такое, что твои родители не могут себе позволить?
Я задумался. Потом ответил:
— Нет, сэр. Мне как-то ничего не приходит в голову.
Доктор Лезандер рассмеялся, словно его позабавил мой ответ.
— Обязательно что-нибудь надумаешь. С полным карманом денег у тебя быстро появятся свежие идеи.
Я ничего не ответил. Мне совсем не понравилось, что док Лезандер решил, будто я способен скрыть от родителей такие вещи.
— И второе.
Док Лезандер сложил руки на груди, и я увидел, что его язык двигается во рту, касаясь щеки.
— Это связано с Соней Гласс.
— Сэр? — непонимающе произнес я.
Мое несколько успокоившееся сердце снова заколотилось как бешеное.
— Мисс Соня Гласс, — повторил док Лезандер. — Некоторое время назад у нее заболел попугай, и она принесла его ко мне. Так вот, ее попугай умер от воспаления мозга. Прямо здесь.
Док Лезандер прикоснулся рукой к клетке:
— Несчастное создание. Хочу тебе сказать, что моя Вероника и Соня ходят в один и тот же класс воскресной
