Ознакомительная версия.
Глава 16
Через три четверти часа на меня из зеркала смотрел седовласый господин. Краску Настя наносила аккуратно, и седина смотрелась натурально. Остается надеяться, что контрабандный краситель сработан не на Малой Арнаутской и после первого же дождя не даст "радикальный зеленый цвет". Волосы мне девушка зачесала назад, уложила феном; небритость превратилась в короткую бородку. Мокасины пришлось сменить на литые итальянские ботинки, в коих, по мнению создателей, индивид должен чувствовать себя твердо стоящим на земле. Облаченный в собственные джинсы и в светлый пиджачок фирмы "от Крутова", выглядел я теперь достаточно импозантно. Вошёл Игорь, сличил индивида с фото на розыскном листе, хмыкнул: - Хорош. - Крут? - Как поросячий хвост. Лейтенант Настя, не обращая внимания на наш треп, прищурилась" оглядывая "произведение". Вообще-то она молодец. Ибо основной принцип маскировки таков: менять надо не внешность, а имидж. Сейчас я был не бывшим разведчиком-аналитиком и хрестоматийным маргиналом с навыками массированного рукопашного боя и хорошей оперативной подготовкой, а респектабельным ученым, сумевшим неплохо устроиться в этой новой реальности, называемой на три буквы: СНГ. А девушка произнесла: - Глаза. - Наглые? Это у меня с детства. - Да нет... Я прищурился, пытаясь изобразить китайца: - А так? Девушка прыснула: - Лучше не бывает. - Посерьезнела; - Я имею в виду цвет. - Хм... Хорошо бы небесно-голубой, а? - Вы умеете носить контактные линзы? - Не пробовал. - Анастасия, не мудри, - вмешался Крутов. - Надень на него "хамелеоны". Очки нашлись: в стиле семидесятых, умеренно затемненные, они выглядели как мой вполне давний атрибут, носимый "ученым-экономистом" по близорукости. - Доволен? - спросил Крутов. - Угу. Только одно замечание. Ученый? В пиджачишке за штуку? - Почему нет? - отреагировала Настя. - Сейчас многие работают экспертами-советниками у важных персон. Приобрели и состояния, и респектабельность. - Во-во, - поддакнул Крутов. - Лившиц. Вылитый. - А может, меня, раз такая пьянка, в рыжий цвет перекрасить? - Граждане не поймут. Ну что тут возразишь? Генерал. И мыслит по-генеральски. Кругов прошел в кабинет, сделал несколько телефонных звонков. Вернулся: - Через три часа будьте у управы. - В шестнадцать? - уточнил я. - Да. Раньше не получится. Мне сейчас нужно уехать. Сударенкова останется с тобой. - И чем нам заняться? - Чем хотите. Только по проспектам не маячьте. - У тебя тут компьютер имеется? - Обязательно. И кудесник-программист при нем. - Интернет? - Да. - Красиво жить не запретишь. И на какие шиши? - Дронов, ты что, налоговая полиция? - Просто жаба давит. Отхватили ничейный особняк в центре родной столицы, напичкали аппаратурой и прикидываетесь шлангами. Преступность почему не искоренена? - Дронов, если такой зануда, подавайся в нардепы и промывай мозги коллегам. Мне своих начальников хватает. - У генералов есть начальники? - Больше, чем я мог представить, когда был вольным полканом. - Нет в мире совершенства. - Никакого. - Разве только коньяк. - Коньяк хороший. - И - девушки. - Дрон! - Все. Уже замолчал. - Ты меня загрузил за утро по самое "не хочу". Займись лучше своим прямым делом. - Ви, мон женераль. Каким? - Думай. Хорошо сказано: "Думай". По-генеральски. Некоторые наивно полагают, что разница, скажем, между полковником и генералом всего в одно звание. Фигушки. Как говорил покойный Скалозуб, дистанция огромного размера. На всю длину лампас. Генерал - это нечто почти фольклорное. "Он был титулярный советник, она - генеральская дочь..." Или: "Что я голым скакал, что я песни орал, а отец, говорил, у меня - генерал!" И жена генерала это не просто женщина, а генеральша! - Над чем задумались, Олег Владимирович? - Комплексую, Настасья. - Чего? - Вот уже и седой вашими стараниями, и пенсне надел, аки "интеллигент собачий", а люди - в генералах. Почему такая несправедливость? - Игорь Петрович очень умный. - Да? А я, выходит, очень глупый? - Олег Владимирович, хотите по секрету? - По женскому? Весь внимание. - Игорь Петрович на самом деле вас очень ценит. Чрезвычайно. - Еще бы! Не ценить такого молодца! Умный, красивый, в меру упитанный и в очках! - Я не вполне точно выразилась. Игорь Петрович считает вас не просто умным, а... Как он когда-то выразился, вы из тех редких птиц, без которых людям не выжить. Признаться, я несколько растерялся от такой ее откровенности. Приятно, конечно, тем более что умереть от скромности мне точно не грозит, но... Культивировать собственную значимость - это загнать себя в угол. А история нас учит: у Грозного появляется Малюта, у Сталина - Лаврентий, у Горбачева - Раиса Максимовна. - Милая барышня, он шутил. - Крутов? - Ну. Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли... - Что? - Пардон. Это из песни. Так вот: мы с Игорем Петровичем занимались в драмкружке. При Театре юного зрителя. Причем Крутов играл в постановке шелудивого розыскного волка, а я, как водится, горнего орла. С тех пор он и сохранил по отношению ко мне некоторый комплекс неполноценности. - Комплекс чего у Крутова? - подняла девушка брови. - Ее. К тому же в английском языке звук "А" ему никогда не давался... Тут и корова закомплексует! - Дронов! - Да? - Вы все же ужасный балабол! - Это я от застенчивости. Такая красавица, да еще и лейтенант! Я представил вас в мундире на нагое тело и... - Олег Владимирович! - Да? - Кругов прав: займитесь своим прямым делом. - Каким? - Думайте. А я приготовлю вам кофе. - Нам, Настя. - Хорошо. Нам. Хм... И почему даже хорошенькие девушки уверены, что думать - мое основное занятие? А помечтать? Ну да... Мечтать не вредно. Как и думать. Но иногда поздно. Надеюсь, мне пока не поздно. Думай. Над чем? Все дело в том, что... Обозрев свою жизнь за крайние пяток лет, могу лишь искренне вопросить: ну и что? Рисковал, подставлялся, упирался, и - что? Богатые - богатеют, бедные - гундят, молодые колют иглы в вены с таким остервенением, как будто это обещает им Царствие Небесное... А чем нас радует пресса? Очередные угольщики бессменно и безнадежно голодают, общежитие будущих инженеров-оборонщиков повально торчит на игле, в общежитии будущих педагогов-воспитателей сифилюга бродит шальной волной, как призрак коммунизма по Европе... Похоже, даже молодым окружающий мир опротивел до самой последней степени. Ну а то, что происходит во власти и вокруг нее, я если и понимаю, то даже опасаюсь формулировать. Без того тошно. Так что все промелькнувшее "житие мое" укладывается в простенькую русскую поговорку: "Бодался теленок с дубом". А может, и хорошо, что я не дуб? Наверное. Жаль только, что не экскаватор. С вертикальным взлетом. А то бы мы посмотрели, кто кого перебодал бы! Впрочем, сослагательное наклонение применительно к собственной жизни употребляют только придурки. Этак любую жизнь можно превратить в сплошное несчастье, стоит только начать вспоминать, что ты в ней упустил. Лучше думать о том хорошем, что действительно было. Это и есть праздник, который всегда с тобой. Думай. Над чем? Кто и почему меня подставляет? Ответов пока - воз и маленькая тележка. Видимо, приезд Димы Круза ко мне не остался незамеченным. Как и его интерес к Покровску. Вопрос: это его интерес, интерес банка "Континенталь", интерес господина Шекало лично или тех, кто стоит за ним? Чьи интересы пересеклись или оказались задеты в неведомом мне Покровске? Какая роль отведена мне? Если просто меня хотели бы убрать, то застрелили бы безо всяких фокусов с подставой убитой девчонки. Зачем они это делают? Кто - "они"? Как там в студенческом эпосе неизвестного мне автора? "Эйк лежал в ванне и ловил глюки. Глюки ему не нравились, в них было мало секса. Последний глюк был особенно противный. Эйк посмотрел на стрелки кумметра. Кумметр показывал двадцать мовсесянов. Эйк открыл газету "Суровая правда" и начал интуичить. Проинтуичив пару парсеков, он снова посмотрел на стрелки кумметра: кумметр показывал двадцать мовсесянов. "Дрюм-дрюм-ту-ту!" - грязно выругался Эйк и заколебался". Дрюм-дрюм-ту-ту. Ни один из поставленных вопросов не решить без детальной проработки и ознакомления с ситуацией. Ни один из вопросов не решить, не выяснив, жив ли Дима Крузенштерн. Круг. Круг - самая одинокая фигура. Состоящая из бесконечного множества бесконечно малых прямых, замкнутых в бесконечности. Круг, или, как его обозвали бы математики, окружность - символ сознания и мироздания, как и вечности. Ибо бесконечно малые прямые - это точки, стремящиеся к исчезновению. Вот такая вот странность: он есть и его нет. Мираж, ставший колесом. Колесом истории, фортуны, мироздания. Кругом бытия. М-да... "Эйк лежал в ванне и ловил глюки. Глюки ему не нравились... А в это время из звездолета вышел робот по кличке Железный Чувак". - Кофе готов. - Настя появилась с подносом и поставила его на столик. Присела в соседнее кресло. Нет, зачем красивые девушки с замечательными веснушками на милом, чуть вздернутом носике становятся лейтенантами, мне не понять. Красота сама по себе столь редка, что место ей в музее. Вернее, на подиуме: терпеть не могу краеведческих музеев, где под запыленным стеклом бережно хранится, скажем, носовой платок, в который сморкался проездом сам Николай Гаврилович Чернышевский! Ничего в такой экспозиции нет, кроме провинциального чванства: дескать, не в одних столицах творится история! С последним я согласен, но... В музеи порой идут люди работать "старичками" и "старушками". От возраста это никак не зависит. Зато живут долго, как черепахи! А женская красота... Она преходяща, недолговечна, уязвима, трогательна и неуловима, как музыка, как дуновение ветра, как легкая дымка летним теплым днем... А мужики... Ее-то они как раз чаще всего и не замечают. И делятся на коллекционеров и эстетов. Коллекционеры вылавливают бабочек да накалывают на булавки; эстеты рассуждают и думают о символах, а не о людях. - Олег, кофе остынет. - Не успеет. Отхлебываю, пододвигаю к себе телефон: - Защищен? - Да. Технари "чистят" здесь все два раза в день. - Как Маленький Принц вулканы? - Вулканы? - Ну да. Маленький Принц чистил вулканы. Чтобы они не разорвали его планету. Впрочем, мы все этим занимаемся. И ты, и Крутов, и я, грешный. - Где-то я слышала... - Это Экзюпери. - Ну да. У меня и книжка есть. Я даже пыталась ее прочесть. Но дошла только до слоненка в удаве. И мне стало страшно. И жалко слоненка. Вот я и не стала читать дальше. Я рассмеялся: - Аналогично. Я начинал Экзюпери и в десять лет, и в двенадцать. И тоже закрывал на слоненке. Прочел только в двадцать два, когда, так сказать, окреп физически и морально. Впрочем... Я до сих пор боюсь змейку, которая ужалила Принца. И еще мне жалко Лисенка. Странно... Слова "жалить" и "жалость" похожи. - Вы о чем, Олег? - Теперь уже сам не знаю.
Ознакомительная версия.
