— Мальчишка! — сказала она.
Он пожал плечами и осушил свой бокал.
— У твоего мужа не хватило бы духу нас выдать. Он слишком тебя любил. Он мог записать две пластинки, чтобы причинить тебе боль. Но долго эту игру он продолжать не мог.
— Я бы на его месте пошла до конца… Ты не знаешь, мой милый, что такое обманутая любовь.
— Не в этом дело, — гнул свое Лепра. — По-моему, смерть Мелио — просто совпадение. Кто-то убил его… Неважно, кто. Нас это не касается. Нас это интересует только с той точки зрения, что Мелио был нашим единственным подозреваемым. Но поскольку он умер и пластинок больше нет, мы можем жить спокойно, если твой комиссар до нас не доберется. Но и ты права: как он до нас доберется, если пластинок больше нет? Сейчас я переживаю только из-за ключей. Но и ключи ничего не доказывают.
— Ну вот, ты и успокоился, — сказала Ева. — Раз-два, и готово. Про смерть Мелио забыли, жизнь продолжается!
— А что такого, боже мой!
Ева приподнялась на локте.
— Я настроена не так оптимистически, — заявила она, наполняя свой бокал.
— Послушай, — сказал Лепра, — здесь все яснее ясного…
Усталость, действие коньяка, присутствие Евы — все это пьянило его и освобождало от страхов. Ему хотелось говорить, сорить словами — так кидаешь хворостинки в огонь, чтобы поднялось пламя.
— Я утверждаю, — продолжал он, — что убийца нас не подозревает. Но пусть даже подозревает. Либо у него уже были пластинки, и тогда ему незачем убивать Мелио. Либо у него их не было, но раз Мелио аккуратно посылал их нам, то все равно нет причины его убивать. Замкнутый круг. Кроме того, эта гипотеза вообще не держится. На мой взгляд, Мелио убили по каким-то неведомым нам причинам. У него тоже, наверное, немало было врагов!
— Ты и вправду так думаешь? — спросила Ева. — Может, ты просто себя уговариваешь?
— Вовсе нет.
— Тебя не шокирует такое невероятное совпадение?
— Совпадения случаются на каждом шагу. С этой точки зрения, все — совпадение. Наша встреча… и даже смерть твоего мужа.
Лепра поставил бокал и растянулся рядом с Евой.
— В общем, должен признаться, что я пытаюсь себя уговорить, — прошептал он. — Мне очень плохо.
Она повернулась к нему и, уткнувшись головой в плечо, придвинулась к нему вплотную. Головы их соприкасались… блестящие зрачки Лепра, чуть заметные веснушки Евы… Их дыхание смешивалось.
— Почему тебе плохо, скажи мне?
Он пошарил на стене над ее головой в поисках выключателя, чтобы потушить верхний свет. Она перехватила его руку и положила себе на грудь.
— Я хочу тебя видеть, — сказала она. — Почему тебе плохо?
Он закрыл глаза и нахмурился. Она почувствовала, как он напрягся.
— Я боюсь тебя потерять, — сказал он. — Не знаю, что произошло сегодня вечером. Но мне кажется, что с самого начала, с Ла Боля, я тебя каждый день теряю все больше и больше. Ева, дорогая, если ты бросишь меня, я пропал…
Его лицо приняло детское выражение патетического страдания, и Ева потушила свет.
— Я не узнаю себя, — продолжал Лепра в темноте. — Твой муж правильно рассчитал…
Он замолчал.
— Продолжай, — сказала Ева, — я твоя жена… Я еще никогда этого не говорила. Продолжай…
Но Лепра молчал, прижавшись к ней.
— Ты не доверяешь мне? Ты во мне не уверен? Тогда я тебе признаюсь кое в чем. В моей жизни было много мужчин. Тебе это известно. Вопреки своему желанию, я заставляла их страдать. Я хотела, чтобы они позволяли себя любить, словно неодушевленные предметы. К ним прикасаешься, трогаешь, смотришь на них и уходишь. Я бы хотела, чтобы мужчины были огромными безмолвными пейзажами. Так я любила и Мориса. Я долгое время мечтала о любви без взаимности, чтобы не попасться в ловушку…
Лепра замер и похолодел, но слушал ее, не шелохнувшись, всем своим существом впитывая ее слова.
— С тобой все иначе, — продолжала Ева. — Я уже не случайный прохожий. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня долго, всегда, если угодно, но это слово бессмысленно. Я люблю тебя в радости и в горе… слышишь, и в горе… Теперь ты мне веришь?
— Спасибо, — выдохнул Лепра.
— Почему тебе плохо?
— Мне уже хорошо.
Она зажгла свет. Лепра с облегчением улыбнулся.
— Бедняжка, — сказала она.
Он попробовал поцеловать ее, но она отстранилась.
— Не надо, я слишком устала.
Изнеможенные, они лежали рядом, а утро еще было далеко. Где-то там валялось забытое тело Мелио… Когда его найдут? В воскресенье никто туда не зайдет. Наверно, в понедельник. Комиссар обязательно их допросит… Лепра постепенно погружался в тревожный сон, с частыми пробуждениями. Когда он приходил в себя, он видел Еву, она думала о чем-то, широко открыв глаза. О чем? О ком? О прошлом? О будущем? Он наконец уснул; ему приснился сон, он стонал и успокаивался, и медленно превращался просто в тело, скользящее по черным водам забвения.
Когда он проснулся, Евы рядом не было. Он встал, заглянул в ванную комнату, в кухню. Она ушла. От нее остался только аромат духов вокруг постели и примятое одеяло. На часах было полдесятого. Ему захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее. Ева, любимая… любимая… Он напевал про себя, но никакой радости при этом не чувствовал. Он слишком хорошо понимал, какие опасности ждут их впереди.
В девять часов какой-то мальчишка вбежал в комиссариат на улице Бонз-анфан…
— Мосье, мама просит, чтобы вы пришли. Она нашла кого-то мертвого.
В полдень комиссар Борель из судебной полиции опустился на колени у трупа Мелио.
Ева позвонила около полудня.
— Приходи скорей, я схожу с ума.
Лепра хотел ответить ей, но она повесила трубку. Встревоженный, он стал ловить такси. Ева была из тех, кто теряет голову. Что-то случилось… Может, уже нашли тело? Но его найдут в любом случае. Это испытание неизбежно. Может, комиссар связал смерть Мелио и… Нет, невозможно! Невозможно, и все тут. Вот что надо втолковать Еве.
Лифт был занят, он взбежал по лестнице, задыхаясь, ворвался в квартиру Евы и заключил ее в объятия.
— Ну?!
— Ничего, — сказала Ева. — Мог так не мчаться.
Она отстранилась, холодная, спокойная, далекая.
— Я испугался, — сказал Лепра, — у тебя был такой голос…
— Очень мило с твоей стороны.
Лепра вошел в гостиную.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет.
— У тебя дурное настроение?
— Только не начинай сначала, — прошептала она обессилен но. — По-твоему, это все так весело.
Она села поодаль от него, и он заметил, что она еще в халате, в тапочках на босу ногу, с серым от бессонной ночи лицом. Она пристально смотрела на него.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Я? — спросил Лепра, захваченный врасплох. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Будем ждать.
— Ждать, ждать, — простонала Ева. — Ты вообще понимаешь, что полиция скоро найдет его?
— Во всяком случае не сегодня.
— Нет, сегодня.
Ее ярость внезапно обрушилась на него, словно он был причиной всех несчастий.
— Ты же не думаешь, что Мелио проводил воскресенье в одиночестве. Его без конца приглашали в гости. И наверняка сейчас кто-нибудь ждет его, волнуется, звонит и не может понять, куда он мог запропаститься.
Она смотрела поверх Лепра, в пустоту, и тот, смутившись, отодвинулся, оперся на кресло.
— Через час, — продолжала Ева, — к Мелио постучат, начнут беспокоиться. Откроют дверь… Поставят в известность Бореля… он придет к нему в кабинет, увидит, что в ящиках рылись…
— В любом случае наших отпечатков он не найдет, — возразил Лепра, — мы были в перчатках.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и раздраженно одернула халат.
— Я уверен в этом, — сказал Лепра. — Наша единственная ошибка в том, что мы не взяли его бумажник, — можно было бы направить подозрения… по другому руслу.
Она с интересом посмотрела на него.
— А ты бы смог это сделать?
— Не знаю, — признался Лепра. — Я не думал об этом.
— А если бы подумал?
— Если уж защищаться, так до конца… Но уверяю тебя, мы не так уж рисковали бы. Ты ведь знаешь, Мелио общался с разными людьми. С чего вдруг Борель станет нас подозревать?
Ева нетерпеливо пожала плечами.
— Хватит об этом. Пустые разговоры. Просто ты не сможешь помешать Борелю думать то, о чем весь Париж подумает завтра. Сначала странной смертью умирает известный композитор, а потом убивают знаменитого издателя, его друга. Не связаны ли эти факты между собой? Как только об этом подумают, круг подозреваемых резко сузится, не так ли?
Лепра не стал отвечать ей. Факты, факты! Ева так часто употребляет это слово. Оно заслоняет горизонт, пробуждает воображение, подчиняет вас закону реальной жизни. Лепра не любил факты.
— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Мы попадаем в число подозреваемых. Но мы же, черт возьми, не виноваты в смерти Мелио! Так почему мы? Почему нас должны допрашивать?
