Ознакомительная версия.
Еще раз, взглянув в паспорт, Вера улыбнулась. Да и как она могла подумать об особнячке, если в документе четко стояло, что эта Ольга Сытина прописана в квартире сорок пять. Не поместится столько дверей в маленьком домике.
Она начала привыкать к своему новому имени. Актрисы умеют быстро вживаться в образ. Правда, у неё не было почти никаких исходных данных. Только сумочка той самой Ольги. Но и это не так мало.
В куче совершенно бесполезных мелочей Верочка раскопала две помятые детские фотографии. Это могли быть только они – Иван да Марья, дети этой несчастной Ольги.
Долго вглядываясь в детские лица, Верочка заплакала. Не громко, не навзрыд, а так – слезы сами потекли из глаз без всяких актерских ухищрений. Да и для кого играть? Зрителей вокруг не было. Одни прохожие…
Детей было действительно жалко. Если Ольга Сытина похоронена тайно и под чужим для неё именем, то и муж, и дети не считают её мертвой. Для них она просто пропала. Ушла куда-то и исчезла. Они ждут её, надеются, прислушиваются к любому шороху за дверью. А в это время какая-то бывшая лицедейка, стоя перед их окнами, грубо копается в сумочке их убитой матери.
Верочке стало стыдно за себя. Захотелось бросить всё и убежать куда-нибудь. Но не в дом своего детства, не в студенческую общагу и даже не в арбатскую квартиру, а туда, в домик на Оке. В деревню, где всё понятно, чисто, честно.
Но если она сделает это, то никто не узнает об убийстве, никто не найдет убийцу, а её, Ольгу Сытину долгие годы будут ждать и дети, и муж.
Кстати о муже – Верочка сразу заметила, что его фото в сумочке не было. Это ни о чем не говорило, но настораживало. Вот она, Вера, несколько месяцев таскала с собой физиономию Левушки. Пока любила – таскала. И только в деревне сожгла. В первом же костре!
От мужа в сумочке была только визитная карточка. Директор какой-то фирмы «Веста» Сытин Алексей Юрьевич. Пара офисных телефонов, факс, номер сотового и всё.
Несколько часов назад, почти сразу, после того как она рассталась с Аркадием, Верочка поехала в район Арбата и купила себе мобильник. В большом магазине пришлось при оформлении предъявить паспорт. Это был некий переломный момент, после которого она немножко почувствовала себя Ольгой Сытиной.
Вера долго стояла в сквере, сжимая в левой руке визитную карточку, а в правой – новенький сотовый телефон. Наконец решилась.
– Алексей Юрьевич? Меня зовут Вера. Я актриса, но не в этом дело. Я могу рассказать вам что-то важное о вашей жене… Я здесь рядышком, в сквере у памятника Толстому… Конечно, я никуда не уйду. Я жду вас. Но как же дети одни останутся? Это не страшно?
Верочка сразу поняла, что это он! Не по внешности, которую она, понятно, не представляла. По взгляду! Глаза были трепетные, мятущиеся, полные надежды… Она с отвращением отбросила от себя холодную актерскую заметку о том, что именно так надо играть человека, любящего и потерявшего жену…
– Вы Вера? Вы только сразу мне скажите – она жива?
– Я не могу сразу. Я должна вас к этому подготовить.
– Она умерла?
– Да, но похоронили её в очень хорошем месте. Такая уютная могилка. Только надпись на ней другая. Там моё имя, а я живая… Но она там, а я здесь.
Верочка вдруг почувствовала, что ноги её стали ватными, коленки – дрожащими, а сама она стала валиться на землю. Обморока еще не было, но было явное полуобморочное состояние… Какую глупость она говорила! Не подготовила и сразу про могилу, про похороны… Дура!
Сытин успел подхватить её и с трудом дотащил до ближайшей скамейки.
– Главное я понял. Спасибо, Вера. Я вижу, как вам трудно было это сказать… Я, конечно, был к этому готов, но всё же надежда теплилась… Как умерла Ольга?
– Её убили… Застрелили на лавочке. Недалеко отсюда, в районе Сивцева Вражка.
– Убийцу схватили?
– Нет.
– Его ищут?
– Наверно нет… Они-то думают, что это меня застрелили, и ищут того, который меня… А того, который Ольгу, они не ищут… А может они и вообще никого не ищут.
– Так, Вера! Давайте помолчим пять минут, успокоимся, а потом вы мне расскажете все по порядку. Договорились?
Верочка рассказывала долго и подробно. Обо всём! О своей комнатке на Арбате, о режиссере в шампанском, о деревне, о Наташке, о приезде Малыша с Аркадием. Обо всем, кроме Левушки. Да и какой он уже Левушка? Кошка облезлая. С Сытиным его даже и сравнивать нельзя. Конечно, внешне Лев мог бы поспорить и даже победить Алексея. Но это показушная красота. Не красота, а красивость. Чистый павлин – хвост веером, а поет как козел.
Сытин несколько старше, но это и хорошо. Не толстый, а плотноватый. Умное лицо с залысинами. Глаза добрые и грустные. Конечно грустные – в такое-то время… Верочка продолжала рассказывать, а все эти глупые рассуждения шли помимо её воли. Шли где-то на втором плане. Не на основной сцене, а за кулисами.
– Вот собственно и все, Алексей… А я чуть было не уехала к морю. Ведь всерьез думала об этом!
– Не жалеете?
– Ни в коем случае! Я же могла такую глупость совершить… Не глупость – подлость.
– Не бойтесь, Верочка, подлость бы у вас не получилась. Тут особый талант нужен. Это не по вашей части… Теперь серьезно. В милицию нам никак нельзя. Тут ваш Аркадий прав. Затаскают за милую душу. А настоящий убийца растворится за это время.
– Но вы же мне сразу поверили.
– Я, Вера, очень доверчивый. А менты формалисты… Вот вы сегодня мобильник по паспорту Ольги купили. Для меня этот факт за вас говорит, а для суда – против вас.
– Как, для суда?
– До него, надеюсь, не дойдет. Особенно, если мы с вами настоящего убийцу найдем. Готовы помогать?
– Конечно! А что я должна делать?
– На сегодня надо познакомиться с детьми и сразу уложить их спать. Это просто – раз десять прикрикнуть на них и заснут… И ничего, Вера, не бойтесь. У меня четырехкомнатная квартира. Спать будете в моём кабинете.
* * *
Счастье длилось недолго. Всего семь дней. Но это было восхитительное время. Медовая неделя!
На них некому было смотреть со стороны. Но если кто посмотрел бы, то ничего бы и не заметил. И Колпаков, и Наташка просто занимались хозяйственными делами. Шла подготовка к зиме. Они готовили дрова, утепляли все, что возможно, конопатили, замазывали, красили.
Не со стороны на них надо было глядеть, а в глаза. У обоих они искрились, горели обожанием и радостью жизни.
Они нашли основу любви – искренность.
Петр только однажды вспомнил свою первую жену. И впервые не с обидой, а со злостью…
Перед уходом в армию Колпаков просто не замечал игривую соседку Милу, девочку-подростка. А когда он вернулся, девушке было уже восемнадцать.
Конечно, она ему нравилась. Но ровно настолько, насколько и все остальные. Его просто влекло к женскому телу. Хотелось заглядывать в их глаза, ощущать запах длинных кудрявых волос, прижиматься ко всем пышным округлостям… А вот с этим у Милы было все в порядке.
Как-то она встретила Петра в подъезде и пригласила в свою квартиру: «Музыку послушаем, потанцуем…Я совсем одна. Родители на две недели к морю уехали».
Окна в квартире были зашторены. На столе свечи и бутылка вина под названием «Свадебное».
Колпаков чувствовал, что он ведомый в этой игре, но так даже интересней. Он же может в любой момент остановиться, сказать этой малявке что-нибудь назидательное и уйти домой.
Под тост о дружбе они осушили по паре бокалов. Потом долго танцевали, всё теснее прижимаясь друг к другу. Потом целовались… В какой-то момент Мила взяла его ладонь и приложила к своей груди. И всё! Первокурсник Высшей школы милиции Петр Колпаков поплыл… Молодые гормоны устроили такую пляску в его голове и во всём теле, что дальнейшее он помнил плохо. Кажется, они еще танцевали и при этом потихоньку перемещались в спальню родителей. Кажется, по дороге Мила снимала какие-то вещи с себя и с него. И всё это делалось молча, в страсти и впопыхах.
В самый последний момент, когда они уже лежали на кровати, и когда до самого главного оставались секунды, Мила произнесла: «Подожди! У меня это впервые. Я это хочу отдать только будущему мужу… Петенька, пообещай, что женишься».
Час назад он и не думал на ней жениться. Тело соблазнительное, но характер не в его вкусе. Да и не знал он её толком! Не полюбил пока…
Но это было час назад. Тогда он мог рассуждать. А сейчас голова горела в восторженном сумбуре. Его как бы подвели к воротам рая, приоткрыли их и притормозили. Скажи только пару простых слов и входи… Он не вытерпел и прошептал: «Конечно женюсь. Обязательно женюсь. Обещаю».
Свадьбу назначили через месяц. В день, который назначила Мила… Потом пошла жизнь, которую она планировала на месяцы вперед. Но она не только все расписывала, но добивалась исполнения. Когда жесткостью, когда хитростью, когда лаской.
Мила бывала ласковой, но при необходимости. Всё это без доброты, без искренности, без блеска в глазах…
Ознакомительная версия.
