Ознакомительная версия.
– И, может быть, с убийством Сергея Викторовича Венглера, – тихо, словно про себя, добавила я.
Ребята удивленно посмотрели на меня.
– Ты думаешь, что это убийство? – спросил, озадаченно глядя на меня, Валера Гурьев.
– Я только предполагаю, – сказала я. – Официальная версия причины аварии, которую выдвинуло руководство крекинг-завода, выглядит очень сомнительно. Впрочем, версия о взрыве как злом умысле также не имеет пока никаких конкретных подтверждений. Но зато, если окажется, что в пакетах из цистерн была именно марихуана и след ведет к наркобизнесу, то версия об убийстве Венглера получает вполне правдоподобный мотив.
– То есть мотив, что Венглер стал случайным свидетелем того, как наркоторговцы провозят марихуану в наш город, и покатил на них бочку? – предположил Валера.
– Ну да. А почему нет? – заговорила я, все более воодушевляясь. – Понимаете, ребята, Венглер ведь был начальником пятого цеха, того самого, где произошел взрыв и за стеной которого перегружались эти мешки с пакетами. Если подобное случалось не раз, неужели вы думаете, что руководитель долго ничего не замечал?
– Наверняка замечал, – согласился Валера. – Вопрос только в том, что Венглер, заметив, стал делать дальше. Он мог потребовать у наркоторговцев делиться, запросив за свое молчание слишком много, и те решили, что проще и безопаснее его устранить. А мог оказаться принципиальным человеком, этаким производственным донкихотом. Такие в этой жизни, правда, редко, но встречаются. Пригрозил им всем расправой, и те только и ждали удобного случая, чтобы ликвидировать его.
Валера умолк, а я почувствовала, что у меня по спине поползли противные холодные мурашки от Валериных выкладок и соображений. Как же это жестоко – убить человека из-за того, что тот проник в твою криминальную тайну и угрожал лишить бандитов – нет, вовсе не жизни, а просто очень легкого и быстрого источника обогащения. А ведь у Венглера осталась семья: жена, двое детей-подростков. Я вспомнила, как вдова Венглера рыдала вчера над изуродованным и обгорелым телом своего мужа. Черт возьми, этак они и меня могут прикончить, если я слишком глубоко проникну в их бизнес и не буду при этом достаточно осторожной! И мой Володька будет плакать над моим мертвым, изуродованным телом!.. При мысли о муже я вдруг подскочила на месте, впрочем, совсем по другой причине.
– Слушайте, ребята, – воскликнула я, спохватившись, – а который теперь час?
– Начало восьмого, – ответил Костя, глянув на свои часы. – Ты куда-то спешишь?
– Да куда мне спешить! – воскликнула я сердито. – Меня же дома муж ждет! Теперь Володька совсем с ума сойдет! – проговорила я огорченно. – Я ж его даже не предупредила, что задержусь, и он подумает, что со мной опять черт знает что случилось!
– Но ведь так и есть! – заметил хладнокровно Гурьев. – Или, по-твоему, сегодняшняя кража аппаратуры не черт знает что? Ладно, не нервничай, – сказал он, вытаскивая из кармана и подавая мне мобильник. – На вот, позвони домой, успокой мужа!
Я поспешно схватила трубку, набрала домашний номер и немного успокоилась, только услышав в трубке голос моего драгоценного супруга.
– Слушай, Вовк, у нас тут такое случилось!.. – залепетала я.
– Да уж знаю, – преспокойно сообщил он. – Я звонил тебе на работу, мне сказали, что ты опять загуляла с Шиловым и Гурьевым.
– Да нет, Вовик, тут все гораздо серьезнее!..
– Ладно, ладно, знаю, опять расследование! – Тут только я уловила иронию в его голосе. – Кстати, тебе интересно узнать результат нашего анализа на сернистый ангидрид?
– Ох, что-то я совсем закрутилась! – воскликнула я удрученно. – Позабыла про все на свете. Конечно, интересно. Ну же, Вовик, давай, рассказывай, что вы там такого нашли!
– Мы с Самосадным обнаружили какую-то чертовщину, – заявил Володька.
– Опять чертовщину?
– Именно! – Володька был невозмутим. – Сначала подумали, что оба чокнулись, потому что результат количественного анализа на сернистый ангидрид был 17,3 %. Представляешь?
– А это много, да? – осмелилась я робко его спросить.
– Слушай, ты случайно сернистым ангидридом не потеешь? – спросил он самым невинным тоном.
– Ты в своем уме?
– Не знаю, просто я перебираю все возможные варианты объяснения этого факта, – сказал Володя очень серьезно. – 17,3 % – это очень много, такое при всем желании в нефти раствориться просто не может. Мы уж думали, прибор барахлит, делали анализ снова и снова, так что от твоей блузки, которую я взял утром в лабораторию, только лоскуты остались. Но результат все равно оставался прежним: больше 17 %. И тогда твой хороший знакомый Самосадный подумал, что тут дело нечисто, и решил делать полный количественный анализ образца. В результате от твоей блузки не осталось даже лоскутов, но зато наука точно установила, что, во-первых, нефть такого состава вообще не может содержать сернистый ангидрид больше 0,4 процента. Во-вторых, содержание ангидрида в нем действительно не менее 17 % от массы. А в-третьих, в нефти, кроме всего прочего, имеется около 10 % азотной кислоты, которая и является непосредственным растворителем ангидрида. Без нее он давно бы выпал в осадок.
– Ну, и что из всего этого следует? – спросила я, по-прежнему ничего не понимая.
– А вот что, – продолжал менторским тоном Володька. – Я еще могу допустить, что ангидрид мог попасть в нефть естественным путем. Понимаешь, нефть, протекая по трещинам в земной коре, соприкасается с самыми разнообразными минералами и веществами. Случается, что на ее пути оказываются залежи сернистого ангидрида, и когда в составе нефти имеются вещества, способные быть его растворителем, а таких веществ, надо сказать, не так уж мало, то нефть попросту вымывает сернистый ангидрид из прочей породы. В таком случае концентрация сернистого ангидрида, как, впрочем, и других попутных соединений, может оказаться весьма высока. Случается это, впрочем, довольно редко. Но азотная кислота не может оказаться в нефти естественным путем, или я самый последний придурок!
– Почему не может оказаться? – тупо спросила я.
– Потому что в природе этого вещества практически не наблюдается! – патетически провозгласил Володька. – Азотная кислота – слишком активный реагент, и, едва появившись в естественных условиях вследствие, ну, например, грозового разряда, она с чем-нибудь сразу же вступает в новую реакцию и, таким образом, исчезает.
– Но как же тогда она попала в нефть? – спросила я, чувствуя, что голова у меня идет кругом от всех этих научных разглагольствований моего супруга.
– Думаю, не иначе как с помощью человеческих рук, – сказал Володька торжествующе. – Проще говоря, кто-то ее туда налил. И затем насыпал ангидрид и еще как следует поболтал смесь, чтобы это вещество наверняка растворилось. А потом подал всю эту адскую смесь в реактор.
– То есть ты на сто процентов убежден, что здесь налицо чей-то злой умысел?
– Именно, – удовлетворенно сказал Володька. – Я рад, что ты наконец-то поняла меня.
– Я тоже очень-очень этому рада, – вздохнула я. – Так ты говоришь, что от моей блузки почти ничего не осталось? – спросила я мужа. – Полагаю, мы должны предъявлять милиции как вещественное доказательство ее остатки.
– Да зачем тебе блузка? – возразил Володька невинно. – У тебя цела юбка, которая тоже хорошо пропиталась нефтью.
– Да, и еще комбинезон Наташи Шутовой, – проговорила я. – На нем наверняка должно быть немного нефти из реактора, если, конечно, кто-то уже не догадался от этого комбинезона избавиться. Ладно, Вовик, – сказала я громко. – Счастливо и спасибо тебе за работу. Ты меня скоро не жди, я тут сижу вместе с Гурьевым и Шиловым, мне с ними очень хорошо, погода чудная, так что мы еще немного погуляем! – И прежде, чем Володька мог что-то возразить, я отключила телефон.
Я вернула трубку Валере Гурьеву в глубокой задумчивости. Ребята сидели рядом, молча и выжидающе смотря на меня.
– Азотная кислота, ангидрид… Володька только что сказал, что кто-то сознательно добавил эти вещества в нефть, которая пошла в реактор, в результате чего произошел взрыв. Само собой такого произойти не могло.
– Значит, все-таки убийство, – удовлетворенно констатировал Валера Гурьев. – Ну, ни хрена себе! Я-то думал, просто несчастный случай. Везет тебе, Ирина, на криминал, ей-богу, везет!
– Понимаете, ребята, – продолжала я. – Нефть в реактор подавалась прямо из железнодорожных цистерн, Щеглов мне об этом достаточно определенно сегодня сказал.
– Значит, взрывоопасная смесь была смешана прямо в железнодорожной цистерне! – сделал вывод Гурьев.
– Да, похоже на то, – согласилась я. – Иначе попросту больше негде. Меня изумляет, что они все так ловко подгадали по времени: реактор взорвался как раз в тот момент, когда и Венглер, и я были в цехе. Или вообще никто ничего не подгадывал? – тут же усомнилась я. – И все это чистое совпадение?
Ознакомительная версия.
