Ознакомительная версия.
– Ой, дорогой! Какой злой! Нельзя так с женщинами разговаривать, а то детей не будет.
Выдав это пророчество, цыганка рассмеялась и пошла дальше по вагону, громко переговариваясь на румынском диалекте со своими товарками.
У Пети, держащего на коленях проклятый радиоактивный цилиндр, упало сердце. Он быстро сбросил пакет и задвинул ногой под скамейку.
«Ведьма!» – с ненавистью думал он про цыганку, испортившую и без того не радужное настроение.
«И вообще, чего я своей жизнью рискую? Закопать в первом попавшемся месте, и дело с концом!»
Решив это, Петя схватил пакет и пошел в тамбур. Электричка остановилась на какой-то станции. Петя вышел из вагона на платформу, огляделся. С одной стороны тянулись железнодорожные пути с грязными цистернами и товарными вагонами. С другой стороны было поле. Чахлый лес зеленел где-то на горизонте. К нему Петя и направился почти бегом по проселочной пыльной дороге.
Вбежав в лес, Петя пошел вперед по первой попавшейся тропинке, протоптанной грибниками, потом свернул в чащу. В лесу на него сразу набросилась мошкара. Огромные, как шмели, слепни лезли в волосы и в лицо. Отбиваясь от них руками и проклиная все на свете, Петя шагал через буреломы, по пояс утопая в листьях папоротника.
«Все, хватит! А то назад дороги не найду!» – решил он, останавливаясь возле ямы, над которой возвышались облепленные землей корни поваленной ветром старой толстой сосны.
«Здесь и закопаю», – решил он, прыгая в яму.
Орудием труда ему служил складной ножик и обреченный на утилизацию родительский разводной ключ. Брать с собой лопату или хотя бы тяпку Петя не стал, чтобы не привлекать внимания соседей. Ножом взрыхляя землю, он выгребал ее при помощи рук и разводного ключа, пока не выкопал более-менее сносное углубление, куда входил целлофановый пакет вместе с цилиндром и прочим добром. Эта работа отняла у него массу сил и времени. Наконец злосчастный мешок с радиоактивной начинкой был надежно погребен под слоем земли и камней. Выбравшись из могильника, Петя перевел дух, посидел немного на стволе сосны, отдохнул и медленно, с чувством выполненного долга, направился назад на станцию.
…Вернувшись домой в девятом часу вечера, Петя перво-наперво отправился к соседу дяде Коле.
– Ну как ваш счетчик? Заменили?
Сосед развел руками:
– Да ты понимаешь, пока я до них дозвонился, он сам исправился.
– Что, уже не пищит?
– Нет.
– И на балконе смотрели?
– Да нет же, говорю. Я всю квартиру обмерил, картошку, что жена с дачи привезла, грибочки, – с восторгом рассказывал сосед.
Видно, человек от души радовался новой игрушке.
– Хочешь, заходи, – предложил он.
– Нет, в другой раз, мне домой надо. А хотя… Может, вы меня промеряете, на всякий случай?
Дядя Коля с удовольствием помчался за счетчиком Гейгера и долго тщательно водил им вверх-вниз над Петей.
– М-да, – сказал он наконец. – Вроде все в норме, но руки и куртка у тебя сильнее фонят, а ноги и голова меньше.
– И на том спасибо! – улыбнулся Петя. – Ну пока! Я пошел.
Войдя в квартиру, он облегченно вздохнул. Хотя до облегчения было далеко. Пете на ум то и дело приходили давно позабытые симптомы болезней, вызываемых повышенной радиацией. Выпадение волос и зубов… Лейкемия… Белокровие… В итоге – смерть в страшных муках.
Петя от отчаяния вновь забегал по квартирке. И тут взгляд его упал на буфет, где среди хрустальных стаканов и фужеров стояла полуторалитровая бутыль водки «Кристалл» в виде некоего подобия кувшина с ручкой. Петя вспомнил когда-то слышанную историю об испытателях водородной бомбы. Их было двое, они отправились обследовать кратер на месте взрыва. Причем один выпил предварительно бутылку вина, а второй пошел так. Выжил выпивший – его показывали по телевизору, правда совершенно лысого, больного, но живого!
Пете Трофимову вдруг до боли, до ломоты в зубах захотелось жить. Уволиться из вытрезвителя, поступить в аспирантуру, защитить диссертацию, стать профессором… Пусть даже лысым.
Он решительно вынул бутыль из буфета вместе с объемистым хрустальным стаканом…
– Привет, Юра! Куда это ты запропал?
Такими словами встретила меня Лена Бирюкова.
Я поднял голову.
Моя подзащитная вошла во всем своем великолепии. Унылые стены тюрьмы почти никак не повлияли на ее фонтанирующее обаяние.
– Доброе утро, – как можно более официально поздоровался я, косясь на контролера.
– Ну что? У Алки был?
Усевшись напротив, Лена уставилась на меня пронизывающим взглядом. Я мучительно напрягся. Казалось, она видит на моем лице следы вчерашних безумств и излишеств.
– Зуб больше не болит?
– Нет, все в порядке, – стараясь не подавать виду, ответил я, раскладывая на столе папку с документами. – А как твои дела? Косметику следователь пока не разрешает тебе передать, только мыло, шампунь и зубную пасту. Сегодня должны доставить тебе передачу.
На этот раз, идя на встречу с Леной, я дал себе слово вести себя с подзащитной максимально сдержанно и официально и ни в коем случае не позволять ей втягивать себя в болтовню на различные отвлеченные темы.
– И на том спасибо, – уныло протянула подзащитная.
– Как отношения с сокамерницами?
– Нормальные, – сквозь зубы процедила она, явно не желая распространяться на эту тему.
– Хорошо, не будем терять время на болтовню. На чем мы в прошлый раз остановились?
Лена закинула ногу на ногу и с романтическим видом закатила глаза.
– Кажется, на истории совращения несовершеннолетней школьницы неким комсомольским вожаком цвета спелой морковки. Кстати, он оказался просто секс-машиной. Хотел, чтобы я за него замуж вышла, представляешь дурака? Когда я похихикала над его предложением руки и сердца, он так обиделся, говорит: «Я твоим родителям расскажу, что между нами было, они заставят тебя за меня замуж выйти». Такой вот зануда и урод моральный оказался. Я еле-еле от него отбрыкнулась. Поехала в МГУ поступать и назло всем поступила. Ну, я же страшно умная, школу с медалью закончила. Все наши дуры в мед и в пед рвались, а что за удовольствие в школе надрываться, на малолетних хулиганов свои нервы тратить? Или в больнице, где зарплату по полгода ждут… Нет, я решила круче всех взлететь. А этот, рыжий, он и в Москве меня доставал, домогаться пытался. Приезжал, строил из себя жениха из провинции: «Ваня, я ваша навеки!» – но тут я его уже четко отшила. Тем более что у меня новый роман закрутился.
– Лена, ты можешь о чем-нибудь еще говорить, кроме своих романов?
– Могу, но об этом интереснее, – засмеялась она. – Юра, ты не психуй. У тебя все получится. Не нервничай.
– Ты о чем? – не понял я.
Из-за этих постоянных разговоров о самом интимном фразочка типа: «У тебя все получится» – напрашивалась на двусмысленные ассоциации.
– Да я о моей защите, – объяснила Лена (а я уж было подумал!..). – Ни один суд в мире не поверит, что я могла грохнуть Сурика. Да с какой стати?
– Вот о мотиве я и хотел с тобой поговорить. Давай отталкиваться от противного. Что ты выигрывала и что теряла со смертью Осепьяна?
– Хочешь свести обвинение к минималке?
– Да, хочу переквалифицировать для начала с умышленного убийства на убийство по неосторожности.
– Ладно, попробуем. Что я выигрывала от смерти Сурика? – Лена привычным жестом потянулась к пачке моих сигарет. – Никак не могу бросить курить, – вздохнула она.
Я подал ей зажигалку.
– Так вот, что я выигрывала? – продолжила она. – Да ничего абсолютно. Наследства он мне не оставлял, выгонять без гроша в кармане тоже в ближайшем будущем не собирался. Ну, понятно, все его подарки у меня бы остались, но сколько там этих подарков? Ради них человека убивать? Нового любовника у меня тоже не было. Зато с его смертью я многое теряла. Крышу над головой – это раз. Теряла по деньгам – это два. Теряла протекцию – это три.
– Осепьян что, тебя протежировал? – удивился я.
Лена посмотрела на меня широко открытыми глазами, как на ненормального.
– А как же?! Конечно, это входило в его планы. Ты представь все на классическом примере: богатый человек, какой-нибудь заводчик Савва Морозов, содержит оперную примадонну. Но это же не значит, что она теперь должна петь только для него и у него дома. Наоборот, он всячески ее пропихивает во все театры на главные роли.
– А куда Осепьян тебя пропихивал?
– Ну, можно сказать, знакомил с нужными людьми, или, наоборот, я первая знакомилась по его просьбе, а он уже через меня. Сам понимаешь, на красивую женщину легче клюют, чем на старого козла.
– Как это происходило, конкретно?
– Ну, например, надо Сурику познакомиться с кем-то из администрации президента, например, чисто деловое знакомство завести. Мы с ним идем на вечер, в гости или в сауну, где будет нужный человек. Я, естественно, при полном параде и порхаю весь вечер вокруг нужного человека, но строю из себя такую невинную девочку с голубыми глазами. Рано или поздно он клюнет, полезет знакомиться, шампанским угощать, то да се… Осепьян меня, кстати, всегда представлял в качестве своей племянницы. Знаешь, так по-французски, «племянница». У французов это слово так и обозначает в переносном смысле любовницу пожилого месье… Ну, так вот, когда я с нужным человеком уже вовсю хихикаю и массаж ему делаю на краешке бассейна, тут Сурик подруливает, представляется, я их знакомлю, и все в лучшем виде. Ой, мне однажды нужно было познакомиться с послом Японии, он Сурику был нужен для какого-то дела, то ли крабов продавать, то ли икру, ну, короче, что-то в этом роде он туда хотел продавать. Так я что придумала? Буквально за полчаса перед приемом в посольстве вызубрила наизусть целую книжку японских классических трехстиший хайку, да еще запомнила имена авторов: Исса, Сёу, Бусон… До сих пор помню. Они такие милые, эти хайку, но их с душой надо произносить, не завывать нараспев, как русские, а кратко и четко. Ну, вот помню:
Ознакомительная версия.
